Чувства - Евгений Сивков

– Понимаешь, Ириш, ему просто невозможно отказать, – делилась впечатлениями от близкого знакомства с Батуевым Динка из параллельного десятого класса. – Пока он тебе в глаза смотрит, пока бормочет что-то на ушко… бац! – а его лапа уже у тебя в трусах. Другому бы по морде навесила, а у этого всё как-то по-дружески.

– Ага, по-пионерски, ещё скажи. Ты смотри, Динка, так по-дружески и залететь недолго.

Но насчёт залететь от Кеши ни у кого из его школьных подружек не вышло. Мама очень внимательно следила за тем, чтобы у сына не иссякал запас презервативов. Дорогих, надёжных, безопасных, с латексом.

Глава 4

Ганя Хохлачёва в девять лет решила, что она не такая, как все. Она прямо так и сказала об этом своей злобной старшей сестрице Сашке, которая в пароксизме семейного конфликта загнала Ганю под кровать и пыталась извлечь негодницу из её убежища при помощи швабры.

– Ты, Сашка-какашка, а я пани Ганя! Я принцесса, а ты шалашовка.

– Что? Как ты меня назвала? – опешила Сашка, которая в свои двенадцать лет уже неплохо освоила дворовый лексикон, регулярно пополняемый откинувшимися с зоны родителями её одноклассников. – Я вот папе скажу, он тебе покажет шалашовку, тоже мне, принцесса из собеса!

Ганя примолкла. Отца она слегка побаивалась и очень уважала. Отец у девочек был настоящий герой. Он потерял правый глаз во время Курской битвы. Левую ногу ему ампутировали позже, в военно-полевом госпитале, куда он поступил в безнадёжном состоянии: когда командира танкового взвода лейтенанта Хохлачёва извлекли из его боевой машины, его положили рядом с мёртвыми товарищами. Всё как в знаменитой песне, четыре трупа возле танка. Но лейтенант оказался на редкость живучим, его удалось спасти, несмотря на сорокапроцентный ожог тела и осколок в голове. После демобилизации молодой инвалид устроился мастером на завод в большом уральском городе. Несмотря на послевоенный мужской дефицит, он почти десять лет проходил в холостяках, женился только в середине пятидесятых. Жили они с женой тихо, спокойно. Хохлачёв был интеллигентным человеком, не пил, не матерился. Только во время регулярных мигреней на пару суток ложился в постель и, накрывшись с головой одеялом, пережидал приступ.

С перерывом в три года родились в семье Хохлачёвых две дочки. Старшую назвали Александрой в честь Пушкина (жена отставного лейтенанта была словесницей в местной школе). А младшую в метрике записали Анной, но отец почему-то упорно называл её на украинский манер Ганей (первый слог он произносил на южнорусский манер, среднее между «г» и «х»). Для близких этот каприз танкиста остался нераскрытой тайной: никаких украинских корней в роду Хохлачёвых не наблюдалось, пристрастия к малороссийскому фольклору Ганин отец тоже не питал. Уже много лет спустя, когда Ганя начала всерьёз сходить с ума, ходила в вышиванке и призывала прыгать всех, кто не относится к племени клятых москалей, она придумала себе польско-литовско-украинскую родословную. На ветвях генеалогического древа, корни которого Ганя заботливо доводила до князя Гедиминаса, были отмечены имена Марины Мнишек, Марии Валевской и почему-то Софьи Перовской. Но это было потом. А в детстве Ганя немножко стеснялась своего имени и требовала, чтобы все (кроме любимого папочки, разумеется) звали её официально: Анной. Но после смерти отца Анна снова стала Ганей.

Мать девочки почти не помнили. Тихая спокойная учительница русского языка и литературы скончалась от пневмонии, когда Гане исполнилось два года. Отец так больше и не женился, хотя через несколько лет после смерти хозяйки дома в гости к Хохлачёвым стала регулярно захаживать тётя Люда. Она приносила девочкам скромные гостинцы, оставалась на ужин, а после того, как со стола была убрана (а затем вымыта) посуда, отец с гостьей уединялись в спальне.

Но через какое-то время визиты тёти Люды прекратились. Почему у Хохлачёва не сложились отношения с этой, в общем-то, приятной и доброй женщиной? Кто его знает. Может быть, к пятидесяти с лишним годам измученный ранами и болезнями организм окончательно отказался от выполнения репродуктивной функции. А может быть, свою роль сыграли укоризненные взгляды Ганн и кривые усмешки Саши, которыми они награждали отца после ухода соседки.

Через несколько лет Хохлачёв ушёл на пенсию, и всё свободное время Ганя проводила с отцом. Сашка, выполнив свою долю домашних обязанностей, убегала на улицу, где и проводила досуг в своё удовольствие в компании с самыми отпетыми хулиганами и их шальными подругами. А Ганя устраивалась на диван рядом с любимым папочкой. Они вели долгие задушевные беседы, слушали радиопередачи. Но чаще всего просто читали. Точнее, читала Ганя. Вслух, поскольку врачи категорически запретили отцу напрягать единственный глаз. Книги Ганя брала в школьной библиотеке или в шкафу, оставшемся от матери. Вкусы у отца и дочери Хохлачёвых были самые консервативные: русская классика, Бальзак, Гюго, Диккенс, Вальтер Скотт и Марк Твен. А ещё Ганя любила читать отцу стихи. И это был не вошедший тогда в моду Есенин. «Фи, дурной вкус, папа!» – наморщила носик девочка, когда отец попросил прочитать ему что-нибудь из народного поэта. Не разделяла она и любовь многих своих одноклассников к Евтушенко и Рождественскому. Её кумирами были Тихонов, Багрицкий и полуподпольные в то время Ахматова и Мандельштам. Литературные пристрастия пани Гани должны были подчеркнуть её неординарность.

Отношения с противоположным полом у дочери героя-танкиста складывались неоднозначно. Красавицей она точно не была. Дурнушка? Несмотря на жиденькие волосы мышиного цвета, которым она придавала золотистый оттенок с помощью копеечных пакетиков индийской хны, и крупные неровные зубы, уродиной её не называли даже самые заклятые враги. Выразительные карие глаза с поволокой, великолепная осанка и, самое главное, абсолютная уверенность в собственной неотразимости создавали вокруг Гани ореол настоящей роковой женщины (la femme fatale, как любила именовать себя эта нахалка в штопаных колготках). Конечно, интеллектуальные пристрастия отпугивали от неё многих парней. Её острого язычка откровенно побаивались. Но зато её жизнь была наполнена встречами с множеством интересных мужчин, которых очаровывало терпкое сочетание природного аристократизма, изысканного интеллекта и редкостной стервозности.

Невинность она потеряла в девятом классе. Её соблазнителем стал командировочный из Москвы, красавец полковник, приехавший в провинцию на штабные учения. Как они познакомились? Просто поймали друг друга взглядами. Голенастая нескладная девочка-подросток неторопливо прогуливалась по одной из центральных улиц города, ожидая подружку, с которой они собирались пойти в театр на премьеру «Ревизора». Высокий стройный офицер нервно поглядывал на часы: казённая машина, которая должна была отвезти его из гостиницы в штаб округа, почему-то запаздывала. Они одновременно подняли глаза – и это случилось. Мужчина на минуту вернулся в фойе гостиницы, попросил у дежурной листок бумаги и ручку, быстро написал несколько чисел и выбежал на улицу. Молча подошёл к девчонке и сунул ей в ладошку листок. Там был написан адрес квартиры его местного приятеля, который пока не знал, что нынешнюю ночь ему придётся провести в гостиничном номере москвича.

Ганя меняла любовников с царственным спокойствием: одноклассники (позже – однокурсники), преподаватели, актёры и художники, завхозы и товароведы. Евреи, татары, пара грузин и даже эстонец, с которым она познакомилась в Москве, куда её отправили делегаткой на съезд ВЛКСМ. Но на подсознательном уровне она искала того самого полковника: высокий, подтянутый, ни на минуту не сомневающийся в том, что его командирский статус хоть кто-то может подвергнуть сомнению. Поэтому уже после первой встречи с Пашей Кручининым не сомневалась: она выйдет за него замуж. К тому времени Ганя окончила институт и трудилась в заводской бухгалтерии. Паша, который демобилизовался из рядов вооружённых сил по ранению в Афганистане, открыл кооператив и занимался поставками компьютерной техники. Было это в разгар перестройки, времена самые лихие. Но Паша, настоящий богатырь из древнерусских былин, трудностей не боялся. Гвардейский рост, косая сажень в плечах, устрашающая репутация десантника, прошедшего кандагарский ад, – такие под мелкотравчатых бандосов не прогибаются. Плюс надёжная крыша – местный совет ветеранов Афганистана. Паша подумывал об организации собственного производства, но для реализации таких планов требовался серьёзный стартовый капитал. Бывший десантник обратил внимание на предприятие, где служила Ганя. Руководство шустро разваливало крупный завод, который располагал мощным инструментальным производством. Паша узнал через знакомых о том, что в ближайшем будущем огромный склад подшипников будет приватизирован дочерней фирмой завода, которой руководит племянник директора. Пытаясь разведать обстановку, предприимчивый отставник наведался в бухгалтерию. Так начался роман Паши и Гани, который через полгода завершился свадьбой.