Мафия - Анатолий Безуглов

— А что, если бомж?

— Не похоже…

— Есть другие версии? — спросил Чикуров.

— Есть. Несколько. Работаем также по линии розыска. Местного и всесоюзного. Однако под описание пропавших убитый в телефонной будке не подходит.

— Неужели ни одной зацепки? — спросил я.

— Есть, — ответил горпрокурор. — Во-первых, пуля, извлеченная из стенки телефонной будки. Эксперты подтвердили, что именно ею был убит неизвестный. И еще — окурок сигареты. Вернее, два окурка. Но тут много неясностей.

— Насчет окурков слышу впервые, — сказал я.

— Понимаете, рядом с телефоном-автоматом на краю тротуара нашли окурок сигареты. Французская, «Галуаз». Фильтр длинный, сборный. Между прочим, в Южноморске такие сигареты не продавались. Даже в интуристовских торговых точках на валюту.

— Ну, иностранцев у нас бывает много, — заметил я. — А фарцовщиков — не меньше…

— Совершенно верно, — подтвердил Гарбузов. — Этот путь вряд ли что даст.

— А второй окурок? — нетерпеливо спросил московский следователь.

— Его передал за день до своей гибели оперуполномоченному ОБХСС Ларионову Пронин. Сторож платной стоянки у «Воздушного замка». По его словам, окурок бросил один из четверых мужчин, подозреваемых в совершении хулиганского нападения. И опять «Галуаз» с характерным фильтром.

— Значит?.. — оживился Игорь Андреевич.

— Обе сигареты выкурил один и тот же человек, — понял его мысль прокурор города. — Это подтвердило исследование слюны на окурках.

— Не убитый ли в телефонной будке? — спросил Чикуров.

— Нет, не он, — отрицательно покачал головой Гарбузов. — Перед захоронением трупа брали на анализ слюну. Не совпала…

— Телефонная будка далеко от «Воздушного замка»? — продолжал расспрашивать следователь.

— Километра полтора. Вы хотите сказать, связываем ли мы убийство неизвестного с той четверкой?

— Да, — кивнул Игорь Андреевич.

— Связь напрашивается, — ответил прокурор города. — Тем более что по времени совпадает. Но ведь окурок у будки мог оказаться случайно — проезжая, выбросили из машины. Хочешь не хочешь, а тем молодчикам пришлось следовать мимо телефона-автомата, другой дороги нет.

— А как насчет мотивов убийства?

— Ограбление исключается, — сказал Гарбузов. — В кармане убитого было около девятисот рублей, на руке дорогие швейцарские часы. Однако не позарились.

Он замолчал, ожидая еще вопросов, но Чикуров о чем-то глубоко задумался.

— Вижу, что вы заинтересовались убийством неспроста, — заметил прокурор города.

— Разумеется, — оторвался от своих размышлений следователь. — Сдается, и в вашем городе тоже «лев прыгнул»…

— Какой лев? — не понял Гарбузов.

— В «Литературке» была статья, — напомнил Чикуров. — О скором всплеске организованной преступности в стране. Сращение уголовного мира с правоохранительными органами, партийными и правительственными функционерами, разбой, рэкет и прочие «радости». Многие сомневались. Увы, сбывается…

— Недаром говорят, — усмехнулся прокурор города, — пока гром не грянет, мужик не перекрестится.

— Грянул, и давно, — недовольно произнес Чикуров. — А креститься пока и не думаем. Я все больше склоняюсь к мысли, что мы имеем дело со «львом». Следы его когтей на Пронине, на том неизвестном в телефонной будке, на Агееве с Сусловым. Карапетян вовремя опомнился, а то бы и его…

— Нужны факты, Игорь Андреевич, — сказал я.

— Будут, Захар Петрович, — твердо произнес следователь. — У меня к вам просьба, — обратился он к Гарбузову: — Если хоть что-нибудь появится новенького, дайте знать. Хорошо?

— Непременно, — пообещал прокурор города. — Я держу дело под постоянным контролем.

С сыном у Шмелева отношения не сложились. Когда Павлику было три года, его мать ушла от Николая Павловича. В самое тяжелое для Шмелева время. Вскоре у мальчика появился новый отец, отчим. Встретились, они лишь спустя двадцать лет. И выяснилось, что никаких чувств друг к другу не питают. Но зато в Светланке, внучке, Николай Павлович души не чаял. Та отвечала деду взаимностью. Приезжая в Москву, что случалось нечасто, Шмелев останавливался не у сына, а у приятеля и все свободное время отдавал Светлане. Водил ее в кино, зоопарк, на ВДНХ, в кукольный театр Образцова. Павел не препятствовал их все крепнущей с годами дружбе. Наверное, потому, что был вечно озабочен, как утолить ненасытный аппетит жены, любившей наряды и курорты. При скромной зарплате кандидата наук это давалось очень нелегко. Приходилось изрядно крутиться.

В этот раз Павел сам встретил отца в аэропорту, чего раньше никогда не случалось, повез домой. Вероятно, для того, чтобы создать благоприятное впечатление у жениха Светланы о якобы сердечных взаимоотношениях в семье.

Те дни, что оставались до свадьбы, Николай Павлович был предоставлен самому себе, и это его вполне устраивало. Зато на торжестве к Шмелеву проявляли особое внимание: как-никак патриарх со стороны невесты (мать Павла умерла несколько лет назад).

Свадьбу играли в «Праге». Жениха звали Аскольд. Он был на двенадцать лет старше невесты, что, впрочем, Шмелеву нравилось. Не какой-нибудь неоперившийся юнец, а вполне сложившийся мужчина. На таких можно смело опереться.

Публика, собравшаяся за столом, была весьма почтенная. Николай Павлович поначалу даже как-то стушевался, стесняясь своей незначительности и провинциальности. Но по мере того как гуляние разгоралось, гости вели себя более раскованно. Шмелев и раньше замечал, что в столице нравы свободнее, чем у них в Южноморске.

Аскольд был влюблен в молодую жену по уши. Непрестанно вытаскивал с почетного места танцевать, не сводя с нее восторженных глаз.

— Ты у меня самая-самая, — шептал он Светлане на ухо.

— Ну, какая самая-самая? — кокетничала та.

— Как драгоценный камень!

— Такой? — продемонстрировала невеста кольцо с крупным рубином, сверкающим багряно-красным цветом.

— В тысячу раз дороже и краше, — прочувствованно сказал Аскольд и поинтересовался: — Постой, откуда оно у тебя? В загсе еще не было…

— Здрасьте! Даже не помнишь, кто и что нам дарил…

Тут их позвали к столу. Тамада торжественно провозгласил, что очередной тост предоставляется старейшине семьи невесты.

Николай Павлович растерялся, неуклюже поднялся со своего места, и, попросив прощения за то, что не умеет красиво говорить, скромно произнес:

— Предлагаю выпить за брак без брака!

Тост приняли на «ура». Вероятно, за краткость.

Все выпили, закусили. Многие гости снова пошли танцевать. К Шмелеву подсел солидный мужчина с лауреатским значком.

— Разрешите познакомиться, — сказал он. — Я — дядя Аскольд а…

— Очень рад, — слегка наклонил голову Николай Павлович.

— Племянник говорил, что вы работаете в прокуратуре в Южноморске?

— Ветеран, можно сказать.

— А что это за птица, Чикуров? — спросил вдруг родственник жениха. — Неужели еще есть такие следователи?

— Простите, что вы имеете в виду? — осторожно прощупал собеседника Шмелев.

— Вы, вы не читали сегодня статью Мелковского? — удивился дядя Аскольда. — «Произвол» называется.

— Нет. А что?

— Ну и дали прикурить этому горе-пинкертону! — т торжествовал родственник жениха. — Вашему облпрокурору тоже досталось на орехи…

— Прямо страшно делается, когда в руках таких людей власть! — присоединилась к разговору дородная дама, увешанная драгоценностями. — Представляете, решили расправиться с начальником ОБХСС вашего города, человеком, который самоотверженно боролся с коррупцией, жуликами и проходимцами! И за это его бросили за решетку, да еще требовали, чтобы он оклеветал начальство. — Она аппетитно надкусила бутерброд с черной икрой.

— Как в бериевские времена! — заметил другой гость, старичок с набором орденских колодок на груди.

Николай Павлович сидел ни жив ни мертв. Выручило его то, что снова предложили выпить за молодых. Гости шумно расселись на свои места. Шмелев шепнул Светлане, что почувствовал себя неважно, и незаметно покинул ресторан.

Прежде чем поехать домой, он долго бродил по центральным московским улицам, пока не наткнулся на стенд с вывешенными газетами. В одной из них он и увидел статью Мелковского. Шмелев жадно прочел ее от начала до конца. И облегченно вздохнул.

Его имя не было упомянуто ни разу.

Тот день начинался обычно. Я пришел на службу, мой секретарь Оля принесла почту и газеты. Не успел я их разобрать, как раздался телефонный звонок. Неизвестный мужчина грубо прокричал:

— Ну что, получил? И до тебя добрались!.. Позвонивший бросил трубку.

Мне и раньше приходилось выслушивать подобные слова от анонимных «Доброжелателей» — служба такая. Многие свое несогласие и злобу против закона переносят на нашего брата, работников правоохранительных органов. Поэтому поначалу не придал звонку никакого значения. Но сразу же позвонила жена.