Антикиллер-5. За своего… - Корецкий Данил Аркадьевич

– Вот тут я с вами не соглашусь! – поднял палец Волин. – А Белгородский стрелок? А расстрел в московской школе? Резонанснейшие дела, они взбудоражили всю общественность!

– Но статистику не изменили, – стоял на своем Лис. – Единичные случаи. Исключения, которые подтверждают правило!

– Так вы что, предлагаете не отрабатывать владельцев «Сайги» 12-го калибра?! – с раздражением спросил полковник.

– Никак нет, этого я не предлагаю, – смиренно ответил Лис.

– В общем, оперативникам похвастать нечем, – подвел итог начальник УВД.

– Зато у следствия есть положительные моменты! – а это уже «важняк» Баринов принял эстафету…

Поехали. Положительное. Версия об убийстве с целью завладения недвижимым имуществом отпадает – семья Гусарова проживала в двухкомнатной «хрущевке», рыночная стоимость такой недвижимости невысока. Из близких родственников – только восьмидесятилетняя бабушка жены Гусарова, и та проживает в Элисте. Профессиональная деятельность, неприязненные отношения на работе тоже не «играют» – с сотрудниками Гусаров общался мало и подчеркнуто ровно, в корпоративах и локальных пьянках не участвовал, конфликтов не было…

Какие-нибудь денежные накопления? На строительство нового жилья, например?

Сто семьдесят тысяч рублей на депозите в банке. По месту жительства крупных сумм не обнаружено.

А соседи? А бытовой конфликт? Это же Первомайка, там пьянь на пьяни!

С самым важным видом Баринов признал, что возможность опросить всех (именно всех) жителей Первомайки ему не представилась. Но есть свидетельства участковых, есть свидетельства соседей… Пусто. Ничего. Гусаров накостылял когда-то гражданину Ковалеву за то, что тот справлял нужду под его окнами. Гражданину Уськову пригрозил сроком – за драку у подъезда. Но это другой масштаб, другие реалии. Там – пьянь, здесь – тройное убийство. Кстати, Ковалев находится сейчас на принудительном лечении, а Уськов умер от сердечного приступа около года назад…

А какие-то давние обиды? Еще со времен полицейской службы?

Снова пришлось встать Лису.

– Гусаров двадцать лет служил в органах, работал хорошо, грамотно… Он очень многих успел «обидеть». Некоторые «обиженные» до сих пор отбывают наказание, но таких немного – несколько человек. Но в связи с гуманизацией судебной практики, остальные уже освободились. Таких, кто мог отомстить за старые обиды, среди них нет… Последние два года он был на пенсии, вращался совсем в другой сфере. Его смерть не влияла на какие-то конкретные дела. Ни на что не влияла вообще.

– Прямо какой-то вечер памяти у нас получается! – перебил Волин. – Не конфликтовал, не пил, работал грамотно… На Доску Почета можно вешать! Только его-то убили! И семью в придачу! Что нам с этим фактом делать?

Начальник управления в упор посмотрел на Лиса:

– Было убийство – значит, был конфликт! Почему возник? Почему дошло до стрельбы? Надо искать! Нужны рабочие версии, а не этот мармелад, который вы мне тут суете! А в городе уже буча начинается! На Южном мосту чуть до поножовщины не дошло! Отморозки на машинах трассу собрались перекрывать! Самосуд устраивают!.. Хорошо еще, что пока нам удается это как-то контролировать, пресекать… Но что будет завтра? Завтра у нас новые трупы будут, вот что! Вдобавок к этим трем! И опять будем затылки чесать! И так без конца! В общем, так…

Волин поднялся, опираясь на сжатые кулаки.

– Я хочу услышать, наконец, что-то внятное. План действий. Логичную рабочую версию. Я хочу быть уверенным, что через два, максимум через три дня преступник или преступная группа будут обозначены и начнется работа по поиску и задержанию конкретных лиц. Если этого не случится, я… Обещаю, я начну применять самые жесткие дисциплинарные меры…

Баринов достал из кармана свою знаменитую трубку, воткнул ее в рот и сосредоточенно посасывал, изображая из себя Шерлока Холмса. Его эти угрозы не касались, и Волину он не подчинялся.

– Думаю, стоит проверить бывших заключенных, которые освободились недавно, в последние месяц-два, – густо пробаритонил он, не вынимая трубку изо рта. – Каждого персонально! Работа, конечно, трудоемкая, но польза может оказаться немалой. Филипп Михайлович, может быть, и прав, что обиженных нет, но это специфическая категория людей. Они могут и без обиды… Встретил случайно, обменялись резкими фразами и… Это же отморозки!

Теоретически, рациональное зерно здесь было.

– Может, Гусаровы все-таки перевозили какую-то крупную сумму? – подал голос Басманный. – Вы уточняли?

Лис вздохнул.

– Нет. Обычно люди возвращаются из отпуска без денег.

– Может, одолжили на покупку жилья, – подхватил Волин. – Мало ли на что!.. Может, наркотики перевозили вообще, решили подзаработать! Версия необычная, но ведь не на ровном месте все это произошло! Была ведь какая-то причина!

– Что ж, можно попробовать реконструировать последний день Гусаровых, – Баринов достал трубку изо рта, вытер мундштук платком и спрятал ее в карман. – Или реконструировать весь отпуск. Распорядок, встречи, связи. День за днем, час за часом. Для этого, конечно, потребуется время…

Лис живо представил себе «важняка» на сочинском городском пляже, в местном кафе… Реконструирование. Море. Пляж. Пиво холодненькое. Опять море. И еще по пиву… Неплохо! Волин, похоже, подумал о том же.

– Да, это надо сделать, – буркнул он. – Идея здравая. Проехаться по заправкам на трассе, опросить работников… Параллельно найти, где они проживали во время отпуска. С кем дружили, с кем ссорились…

– Так я это предлагал! – обиженно выкрикнул Гнедин.

– Вот как? – полковник Волин выпятил губу. – А что, у вашего начальника есть какие-то другие идеи?

Лис встал. Похоже, ему отводят роль мальчика для битья.

– Я считаю, надо поднимать старые дела по вооруженным нападениям на трассах. По пропавшим «дальнобойщикам», по угонам. Правда, времени это займет много, хотя тут есть перспектива. Но я не верю в случайный конфликт, и в версию о мести криминала не верю тоже. Глупости это все. Поверьте, я лучше любого из вас знал Гусарова. Это не тот человек, который даст ввязать себя в какие-то разборки, когда рядом семья. Он старый опер, это прежде всего опыт и чутье, его на мякине не проведешь…

– Но почему он тогда съехал с шоссе? – негромко проговорил Баринов. – Зачем он сунулся на этот проселок? Что он там забыл? Если бы не съезжал, может, все и обошлось. Как-никак люди, свидетели, открытое пространство. Здесь явно была какая-то причина. Что-то такое, чего мы не знаем.

– Согласен! – Волин прихлопнул ладонью по столу. – Сидеть в архиве, поднимать старые дела – на это надо посадить стажера, или стажерку. Но я хочу в первую очередь знать, чем занимался Гусаров перед смертью. Давайте разрабатывать эту линию! Пусть старший лейтенант Гнедин едет в Сочи, отрабатывает его времяпрепровождение, конфликты и все такое. А потом обратную дорогу! Каждый километр прошерстить, каждую заправку проверить!

– Есть, товарищ полковник! – ПепсиКолик от рвения даже вскочил и непроизвольно бросил победоносный взгляд на начальника УР. Но Лис не обратил на это внимания.

Цифра

Она перекрасилась в брюнетку, а может, просто вернулась в свой цвет, и вообще здорово изменилась. Сколько прошло – год? Больше? Ноги, что ли, вытянулись? Может быть. Грудь и раньше была на размер больше, чем у других девчонок… Нет, не то. Значит, в лице что-то. И челка глаза прикрывает. Раньше челки не было… А фиг его знает. Наверное, это называется – повзрослела. Оформилась… А может, это вообще не она?

Ниндзя подошел ближе. Ёханый бабай. Она. У него внутри вдруг словно разорвалась граната. Он слышал, как горячие ошметки сердца, печени и кишок шлепаются изнутри о стенки живота и сползают вниз.

Он кашлянул. Думал, она обернется. Обычно девчонки оборачиваются, когда на них пялятся. Тем более, что когда-то, в другой, «волчьей», жизни он трогал ее за грудь (ёханый бабай! Да неужели?), и даже целовал сосок, но только когда Шкет разрешал. Это была награда, называлась «поднятие волчьего духа»…