Консультант - Михаил Николаевич Герасимов

свежий воздух, хоть и в больничной пижаме под курткой, приятно ощутить свою жизнь на паузе, особенно если ничего не болит и сам определяешь, когда закончить профилактику. Растаявшие узкие асфальтовые дорожки, кустарники и деревья, добротный забор, как в «Кавказской пленнице». Мысли стали приходить в себя. В обед позвонить, поговорить с Люсей, а потом не тратить всё время на сон. И он его не потратил. Припоминая героев и миры Хайнлайна, Гаррисона, Шекли, Асприна и других, пришло вдохновение и невозмутимое спокойствие от нарушения авторских прав. А кого это затронет? Даже если всех, то менее всего меня. «— Кто говорит? — Говорит поэт Бездомный из сумасшедшего дома!» — влетела в мозг сценка из «Мастера и Маргариты». И напевая мысленно голосом Градского песенку из «Графа Монте-Кристо», он сделал ещё несколько кругов по маленькому парку лечебницы. «Роль сумасшедшего очень удобна, ты не в себе, но себе на уме. Ты из засады за всем наблюдаешь подробно…».

Прогулка дала ему ещё одно наблюдение, или открытие. Его комната находилась в длинном пристрое. Этим объяснялось отсутствие движения. Кроме Варвары он пока так никого и не встретил.

Ожидания встретить кого-нибудь, можно сказать, не оправдались. Пара людей тоже ходила по дорожкам. Мужчина пенсионного возраста и женщина в халате поверх уличной одежды, но медсестра или посетитель — он не понял.

А после обеда в облачный редактор текста посыпались абзацы перефразированной фантастики. Если читатели это не оценят, то сами уронят свой авторитет. И он не заметил, как стрелки часов уперлись в окончание ужина. Едва успев перекусить, снова никого не встретив, он вернулся в палату и позволил себе немного поразмышлять над загадкой невидимости Варвары. Понятно было, что у ней здесь какие-то хозяйственные обязанности, которых или не много, или она их ловко и быстро умеет исполнять. Но едва в голове возникло это имя, как он снова почувствовал желание лечь и притвориться пленником комы. Произносить её имя вслух он ещё более того опасался, чтобы не вызвать этого джинна. Рано или поздно она всё равно появится сама, хотя бы с обзорным обходом своих владений. Может это было только первое впечатление! Может к этому можно привыкнуть и не так уж фатальна эта молния для его соломенной «крыши».

Стараясь таким образом себя успокоить, он пролежал с полчаса, мысленно гуляя с Люськой, обнимая её и запуская пальцы в рыжие волосы, открывая для поцелуев щеки и уши.

За дверью послышались поспешные шаги. Варвара не заглянула, а бесцеремонно вошла в комнату.

— Ты почему не сказал что кто-то приходил? Я пролистала камеру за вчера. Опуская прочие подробности: здесь был один из пациентов. Я знаю кто. Что тут было?

Вопросы были жесткие и ясные, как холодная вода из шланга.

— Я вообще думал, что мне это приснилось. Он тихо поспрашивал, кто тут, потом что-то порассказывал про парк и другие измерения, а потом ушел.

Варвара молчала, теребя воротник халата и глядя то на стену, то в окно. Видимо, с её точки зрения, происшествие было намного более серьёзным, чем случайность по недосмотру или недоразумение. Лёха лежал и ждал приговора.

— Мне тут несанкционированные похождения не нужны. Если ещё раз что-то такое приснится — топаешь в область моих снов и докладываешь в любое время. В этот раз мы тут ни при чем, поэтому только устный инструктаж. Это не пансионат у моря.

Она стояла и ждала ответа или иного подтверждения, что её поняли. Лёха только кивнул. Варвара смягчила взгляд, подошла к койке, села на край и неожиданно и довольно быстро отвела в сторону правую руку, как для оплеухи. На это уже не было времени отреагировать. Но рука, зависнув у стены, медленно вернулась и коснулась его щеки. Тёплые пальцы скользнули по уху в сторону затылка. Она продолжала улыбаться, но в этой улыбке клубилась тёмная неведомая сила, головокружительная и бредовая, как сон в комнате с водяными лилиями в вазе.

— Или я сама позабочусь о содержании твоих снов! — почти шепотом произнесла она, проговаривая каждое слово. Потом встала и оставила его с эхом этих слов в голове. Если она знает, что делает, то я имею хорошие шансы остаться здесь дольше, чем рассчитывал. А если не знает, если это экспромты без тени осознания и ответственности, то… Товарищи ученые, доценты с кандидатами! Вы не тех обследуете!

На ночь был долгий телефонный разговор. Конечно, с Люськой. Тут и никаких усилий не нужно было прилагать для понимания. Ей было скучно, а хуже того — одиноко. А ему хотелось спать. Приложив все возможные усилия, чтобы не подать виду на словах и не зевнуть в трубку, довёл разговор до исчерпания тем, новостей, многочисленных воздушных поцелуйчиков и пожеланий, он, наконец, увидел как погас экран. И задерживаться тут стало стыдно, и хотелось ещё немного взять от этой тишины, в которой так ясно размышлялось. На следующий день он посвятил до 8 часов блуждание в своей памяти, написание абзацев по заданию. Писалось хорошо, остро. Настолько остро, что с каждой строкой он всё больше чувствовал себя разрушителем реальности, не осознавая масштаба и всех последствий. Некоторые мысли особенно уместны в заведении, в котором они ему приходили. И одна из них, особенно туманная и мучительная: ну, заработаю, например, на квартиру. А как потом жить в этом мире, в который неведомые ему читатели воплощали его идеи. А может и не такие неведомые. Может очень даже ему и всем известные. Но от этого становилось ещё противнее. Спустя ещё два дня он снова гулял по дорожкам сквера лечебницы, уже останавливаясь, чтобы солнце погрело спину сквозь куртку. Варвара, к его удивлению, так проявившая себя с самого начала, не озорничала и не тиранила. Появлялась изредка, мимолётно, спокойно, приветливо, но почти равнодушно. Что это? Ещё один из приёмов убойного флирта или он ей не интересен больше? Второе устраивало больше. Самолюбие это не задевало, зато не выводило из равновесия. Из-за угла корпуса показалась резвая фигурка, на ходу пытавшаяся что-то поправить в прическе или головном уборе. Выглядело комично, словно она отбивалась от запутавшейся в волосах летучей мыши. Лица не было видно за пакетами, висящими на запястьях, но и по всему остальному он бы и в сумерках узнал свою проникающую повсеместно, как радиация, подружку. Внутри потеплело и он почти сорвался ей навстречу.

После быстрого, но жаркого поцелуя, она торопливо заговорила.

— Так