Серебряный шрам - Андрей Дышев

– Как вам спалось?

– Прекрасно, – ответил я. – Надеюсь, лучше, чем вам.

Адвокат рассмеялся, повесил на плечо широкое черное полотенце и пошел легкими беззвучными шагами по плиточной дорожке. От нетерпения я принялся ходить вокруг дома, и за его фасадом обнаружил небольшой бассейн, а в нем – Валери. Она плыла под водой, почти касаясь грудью дна, вынырнула, откинула назад волосы.

– Присоединяйся! – крикнула она.

Я сел в кресло-качалку, наблюдая за тем, как к воротам подкатил серый «жигуленок» и картавый вместе с охранником принялись вытаскивать из него и заносить во двор ящики, свертки, мотки толстой веревки, пятнистые куртки и рюкзаки. Валери, отвлекая, ударила ладонью по воде, и сноп брызг попал мне в лицо. Я, поблагодарив ее, вытер лицо майкой. Картавый, опустившись на корточки, развязывал тесемки темно-зеленого свертка, достал камуфлированную жилетку, встряхнул ее и приложил к своей груди. Этого показалось ему недостаточно, и он принялся напяливать ее поверх черной майки с какой-то идиотской надписью «I love boy’s». Валери подплыла к бордюру, легла грудью на голубой кафель и, вытянув руку, ухватила меня за штанину. Картавый с трудом застегнул «молнию» на жилетке, которая была ему явно не по размеру, похлопал по многочисленным карманам и, неожиданно подпрыгнув вверх, крикнул «Кья!» и ударил ногой по воображаемому противнику, после чего покосился на меня.

Я отвернулся. Мне было стыдно за него. Валери все еще пыталась стащить меня в бассейн в одежде. Я слабо сопротивлялся. Неожиданно она подпрыгнула, оттолкнувшись ногами о подводный выступ, обхватила обеими руками мою шею и повисла на ней. Бассейн вместе с водой встал на дыбы и накрыл меня с головой. Я успел сделать глубокий вдох и не спешил выплыть на поверхность, хотя майка, надувшись пузырем, тащила меня вверх. Валери продолжала прижиматься ко мне. Глаза ее были закрыты, она, наверное, не умела смотреть под водой. Мы, разворачиваясь вниз головой, медленно шли ко дну. Потом она судорожно ткнулась крепко сжатыми твердыми губами куда-то мне под нос, изображая поцелуй, и, хаотично двигая руками и ногами, в облаке пузырьков поднялась на поверхность.

– Браво! – услышал я голос адвоката, когда вынырнул следом за Валери. – Вы прекрасно смотрелись. Нечто авангардное и не лишенное философской символики… По-моему, Кирилл, у вас слегка намокла одежда.

– Что вы говорите! – воскликнул я, оглядывая себя. – В самом деле, ноги уже промокли.

Рамазанов подошел к картавому, который все еще примерял костюмы, хлопнул его по плечу:

– Снимай.

– Почему?

– Не твой размер. Это для Валери.

– Разве? – пожал плечами картавый, без особой охоты расстегивая «молнию».

Рамазанов вытащил из свертка еще одну жилетку, морщась, оглядел ее со всех сторон:

– А эту отложи для меня.

– Понял.

Я освобождался от одежды прямо в воде. Сначала закинул на бордюр кроссовки, потом джинсы. Мокрой тряпкой шлепнулась на кафель майка. Рамазанов встал на тумбу, вытянул вверх руки, легко оттолкнулся ногами, сложился в прыжке пополам и эффектно вонзился в воду.

– Красиво! – крикнула Валери.

Я лег на спину, краем глаза наблюдая за поверхностью воды. Рамазанов не показывался минуты две. Сначала я заметил его у противоположного бордюра – в глубине тенью промелькнули голубые плавки, затем он развернулся и поплыл к Валери. Через мгновение она вскрикнула, раздался всплеск, ее голова ушла под воду, будто девушку атаковала акула. Они недолго боролись, и наконец над водой появилось бородатое лицо Рамазанова, затем его плечи, густо поросшие черными с проседью волосками. На руках он держал Валери, то погружая ее в воду, то приподнимая над ней. Валери слабо сопротивлялась, поглядывала на меня, говорила адвокату, что она «не белье, чтобы ее выкручивать», а я, изо всех сил удерживая на лице выражение смертельной скуки и безразличия, тихо греб к никелированной лесенке. Картавый за это время успел подобрать себе другую жилетку и, облачившись в нее, делал какие-то уродливые движения руками и тазом, словно пытался поймать в кулак кружащихся вокруг него пчел.

Я вылез на бордюр, подхватил мокрую одежду, ругая в уме Валери, из-за нелепой шутки которой потеряю еще несколько часов на просушку, и пошел к веранде, чувствуя, как мой затылок немеет от напряжения. Наверное, у меня случилось бы что-то нехорошее с головой, если бы я не обернулся перед тем, как свернуть за угол дома. Рамазанов все еще держал Валери на руках, хотя она и делала попытки освободиться от его хватки.

Ну и черт с вами, думал я, делайте что хотите, меня это совершенно не волнует. Почти уверенный в истинности того, в чем только что убеждал себя, я развесил мокрые шмотки на стальной проволоке, протянутой во дворе, и, чтобы не шататься по дому в одних трусах, сел под деревом рядом с охранником. Это был уже другой парень – узкоглазый, крупноголовый, постриженный почти под ноль. На его коленях лежал «калашников» со складным прикладом, к поясному ремню была пристегнута портативная радиостанция; она постоянно шипела, потрескивала, словно огромный жук в коробке. Охранник флегматичным взглядом посмотрел на меня, зевнул, достал из накладного кармана на рукаве пачку сигарет и молча протянул мне. Я отрицательно покачал головой. Тогда он кинул в рот сигарету, но чиркнуть зажигалкой не успел – радиостанция зашипела громче, и сквозь треск помех раздался голос:

– Оникс! Ответь Пянджу!

Охранник отстегнул радиостанцию, поднес ее к уху и, не вынимая сигареты изо рта, лениво сказал:

– Слушаю тебя, Пяндж.

– Оникс, дай адвоката. Ситуация меняется.

– Хоп, минутку!

Он неторопливо поднялся, незажженную сигарету спрятал в карман, автомат закинул за спину и вразвалку пошел к бассейну. Через минуту в дом зашел Рамазанов. Одной рукой он держал радиостанцию и что-то говорил в передатчик, другой энергично вытирал голову.

– Господин Вацура! – позвал он меня. – Ровно через пять минут у нас завтрак. Прошу не опаздывать.

Перед дверью он остановился:

– Ах да! Вам нечего надеть… Я распоряжусь, вам подыщут одежду.

Картавый с безобразным выражением на побитом лице, будто выполнял невыносимую работу, подошел ко мне и молча кинул на лавку сложенный вчетверо новый камуфлированный костюм. Из-за угла на цыпочках выбежала Валери – в одном купальнике, мокрая, с посиневшими губами.

– Кажется, слишком много для первого раза.

– Что ж это твой адвокат не согрел тебя своим жарким телом?

Валери не ответила на вопрос, молча глядя на то, как я одеваюсь.

– Тебе идет форма, – сказала она.

– Было бы странно, если бы не шла. Я носил ее шесть лет подряд.

– Еще будешь носить.

– Нет, спасибо, мне и в джинсах неплохо. А ты примерила жилеточку?

– Сейчас с тобой будет говорить Рамазанов, – перешла на другую тему Валери. – Ты подумай хорошенько над его предложением, прежде чем отказываться.

– Над каким еще предложением?

– Наберись терпения.

Завтрак был накрыт в центральной комнате с диваном и креслами, где вчера вечером я учил картавого вежливости. Рамазанов, что было довольно необычно для этой обстановки, был одет в темно-серый костюм-тройку. Слева от него сидел хмурый, все еще подпухший картавый. При моем появлении он не поднял головы, лишь стал нервно тарабанить пальцами по столу. Валери села напротив них, и мне оставалось только место справа от адвоката. Стол был накрыт, не в пример внешнему виду Рамазанова, довольно скромно – все та же холодная баранина, овечий соленый сыр, несколько лепешек, десяток сваренных вкрутую яиц и большое блюдо с помидорами и зеленью. Рядом, на черном сервировочном столике, расписанном под Палех, стоял кофейный сервиз, прикрытый салфеткой.

Картавый, не дожидаясь, пока я сяду, как бы подчеркивая свое презрение ко мне, потянулся за мясом и лепешками и принялся есть. Валери потирала ладони, голодными глазами рассматривая стол. Рамазанов курил трубку, с прищуром глядя на меня.

– Вы немного опоздали, – сказал он мне.

– Надеюсь, за эту провинность я не буду лишен завтрака?

– Ни в коем случае. Просто я хотел сказать, что в первую очередь ценю в людях точность и обязательность.

– Извините, что я не потрудился понравиться вам, – ответил я с легкой улыбкой, придвигаясь к столу.

Рамазанов вынул трубку изо рта и положил ее на чистую тарелку рядом с собой, словно намеревался расправиться с ней при помощи ножа и вилки. Дымок, вьющийся над ней, был слегка сладковат, с легким запахом меда. Картавый, набив рот лепешкой и бараниной, пытался впихнуть туда еще и помидор. Я, не притрагиваясь к еде, как бы подчеркивая, что пришел сюда не за этим, сидел, скрестив руки на груди, и смотрел на картавого. Несколько минут адвокат сидел неподвижно, устремив взгляд в окно. Если бы не омерзительный чавкающий рот картавого, я мог бы находиться за этим столом гораздо больше времени.