Снежная Жаба - Анна Ольховская

— Ты что, окончательно свихнулся?! — заорала влетевшая в комнату Грета.

Вид у Председателя Президиума Восточного подразделения «Аненербе» оставлял желать лучшего. Ну хоть чуть‑чуть лучшего — такой взъерошенной и неопрятной Кай мать еще не видел.

Наспех наброшенный на длинную фланелевую ночную сорочку халат был кое‑как перехвачен поясом от другого платья, обычно туго стянутые в гулю светлые волосы свисали длинными лохматыми прядями, на лице виднелись остатки наспех стертой косметической маски — Грета явно собиралась ложиться спать. Она никогда раньше не позволяла себе появляться перед кем бы то ни было в подобном виде.

— Знаешь, твой вид, — устало проговорил Кай, с трудом садясь на кровати, — провоцирует меня на точно такой же вопрос. Что за полуночный психоз, Грета?

— Наглец! — перешла на ультразвук мать, подлетая к мужчине вплотную. — Ты что себе позволяешь, мальчишка?!

Она размахнулась, собираясь, видимо, вкатить сыну пощечину, но Кай ловко перехватил занесенную руку и оттолкнул от себя похожую на фурию женщину:

— Грета, осторожнее! Твое биологическое родство со мной не дает тебе права…

— А ты решил, как я посмотрю, что все права сейчас сконцентрированы у тебя? — прошипела Грета, усаживаясь на ближайший стул. — Раз ты у нас такой сверхчеловек, то и законы наши для тебя — тьфу, так, безделица. И все остальные члены организации, твои друзья, коллеги, знакомые — они всего лишь мусор, с которыми можно поступать как с мусором! И мать, и жена — тоже мусор?!

— А‑а‑а, вот оно что, — криво усмехнулся Кай, потирая пульсирующие болью виски. — Ты со скандалом ворвалась ко мне в неурочное время только из‑за того, что я заставил Брунгильду ночевать в другом месте? Так это вынужденная мера, она меня достала после возвращения из Альп! Четко ведь было сказано — мне необходим отдых для восстановления сил, но твоя обожаемая невестка словно не слышала! За прошедшие дни я спал от силы часов десять!! В целом!!! А она все липла и липла, как… как слизень какой‑то! — Его аж передернуло от гадливости.

— Мой неурочный визит…

— Ах, вот как это называется?

— Не ерничай. Так вот, мой неурочный визит вызван не твоим хамским поведением в отношении жены — об этом я собиралась поговорить с тобой утром, — а чудовищным уроном, который ты нанес сегодня нашему общему делу!

К концу фразы, начатой вполне спокойным, пусть и ледяным тоном, Грета снова перешла на ультразвук, вскочила со стула и заметалась по комнате, пиная все, что попадалось на ее пути:

— Вся, ВСЯ лаборатория современных технологий в полном составе выведена из строя! Умница Дитрих, наша гордость, наша надежда, гениальный изобретатель, — пускает слюни и играет с машинками! Его ассистенты, Гюнтер, Вольф, Клаус и Тео, мычат что‑то невразумительное и ни черта не помнят о своей последней разработке! А ведь они готовили какую‑то сенсацию, Дитрих намекал, что изобрел что‑то совершенно фантастическое и вот‑вот покажет нам! И вдруг — такое! При этом вся лаборатория разгромлена, жесткие диски уничтожены, информация из компьютеров стерта.

— Так, я не понял, — медленно, цедя каждое слово сквозь зубы, произнес Кай, — а при чем тут я?!

— Ты дурачка‑то из себя не изображай! Камеры видеонаблюдения зафиксировали, как ты довольно жестко о чем‑то поговорил с Гюнтером, да так, что бедняга опрометью кинулся в свою комнату менять брюки и белье. А ты побежал в направлении Карандаша, откуда вскоре вернулся, неся на руках пса. И сказал охранникам на входе, чтобы кто‑нибудь сходил к скале и привел оттуда Дитриха и Вольфа. Один превратился в младенца, а другой избит до полусмерти! Вольф ничего толком рассказать не смог, он не помнит события последних не то что часов — месяцев! Тебя пока решили не трогать — ты был слишком разъярен. Стали выяснять, чем же занимался Дитрих, нашли остальных его ассистентов, в том числе и переодевшегося Гюнтера — никто ничего не помнил! Вообще!!! Гюнтер даже разговора с тобой не помнил! Пошли в лабораторию — а там разгром! И что, ты по‑прежнему будешь утверждать, что ты тут ни при чем?!!

— Нет, не буду. Дитриха покалечил я, но это сгоряча, не надо было ему трогать моего пса. Этому придурку стало не хватать лабораторных животных, и он решил задействовать для опытов моего Лока! А я ведь предупреждал! Но этот яйцеголовый решил, что защищен этим вашим дурацким браслетишком, и посмел глумиться надо мной! А потом сбросил со скалы Лока! Ну, я и психанул… Первым под руку попался Вольф, я его отметелил. А потом сверху спустился Дитрих и вытащил из кармана парализатор. А мне, ты знаешь, еще в прошлый раз не очень понравилось действие этого приборчика, ну, я и ударил. Ментально. Не надо меня злить! Потом поднял переломанного пса и поспешил к доктору. И все то время, пока Краух возился с Локом, я был рядом. Можешь спросить самого Крауха, да и камеры ваши следящие просмотреть. Так что насчет Дитриха — каюсь, было, но он должен со временем восстановиться. Надеюсь. А что касается всего остального — полный бред. С какого перепугу мне громить лабораторию?! И стирать память этим яйцеголовым? Мне они все — до голубой звезды. Хотя нет, в свете последних тенденций — до желтой. Звезды.

— Он еще и шутит! — дернула щекой Грета, но по глазам женщины было видно, что недавняя убежденность в причастности сына к уничтожению лаборатории дала трещину. Причем весьма серьезную такую трещину. — Изуродовал одного из лучших ученых — и хохмит!

— Другим урок будет. И сто раз подумают, прежде чем соваться к тем, кто под моей защитой, — холодно произнес Кай.

— Кстати, на руке Дитриха, под браслетом, кожа пошла волдырями, словно от ожога.

— Ну, наверное, ваш хваленый браслет раскалился, прежде чем крякнуть, — усмехнулся мужчина, снова укладываясь на кровать. — Грета, давай утром поговорим, когда ты просмотришь все камеры и убедишься, что я весь вечер просидел у Крауха, а потом сразу пошел сюда. Под горячую руку попалась женушка со своими похотливыми приставаниями, ну, я и поступил с ней довольно жестко.

— Да уж, — покачала головой Грета, — жестче некуда. Повел себя, как дикарь, честное слово! У бедняжки теперь жуткие синяки на предплечьях!

— А не надо было сопротивляться и пытаться выцарапать мне глаза. Вот и пришлось применить к ней грубую физическую силу, отволочь в гостевую комнату и запереть ее там. Причем заметь — я не стал воздействовать на нее ментально!

И неважно, что просто не мог — исчерпал себя за вечер до самого донышка. Шутка ли — сидя под дверью лазарета, где Краух возился с переломами собаки, отыскивать всех ассистентов Дитриха одного за другим и стирать им память последних месяцев. А того, кто был в этот момент в лаборатории — Тео, кажется, — заставить громить лабораторию и стирать информацию.

Зачем он все это делает — Кай не знал. Разумом не понимал. А вот его интуиция буквально заходилась в истерике, не отключая сигнал тревоги до тех пор, пока он не закончил.

Теперь никто ничего не узнает о существовании антиграва, прибор остался в единственном экземпляре, и Кай абсолютно точно знал — в ближайшее время эта штука сыграет жизненно важную роль. Какую, когда, что это будет — неизвестно. Но будет. Совсем скоро.

Сам антиграв Кай спрятал там, возле скалы. Метрах в двадцати от Карандаша начинались густые заросли дикого малинника, колючего и непроходимого. И вот там, под слоем сухого мха, он и оставил прибор. За ночь с ним вряд ли что случится, дождя не намечается, а зверью эта штука ни к чему.

А утром, когда все окончательно уляжется, он отправится за Викой. Но прежде заберет из временного схрона антиграв. Обязательно. Без него завтра — никак.

Была еще одна странность, все сильнее напрягавшая мужчину. С первых же секунд возвращения домой он пытался выйти на связь с Викой, хотя бы услышать ее, почувствовать. Но у него ничего не получалось.

А вдруг их с малышом нет в том доме? Вдруг было решено переселить фон Клотца от греха — то есть от него, Кая, — подальше?

И тогда семья Вики ее не найдет…

А он — найдет!

Но сначала надо покончить с допросом Греты, смотревшей на него сейчас с очень странным выражением лица. То ли с уважением, то ли с подозрением, то ли со страхом.

— Получается, — медленно протянула она, — что ты можешь преодолеть действие защитных браслетов?

— Получается, что могу. Только для этого меня надо очень сильно разозлить. Очень‑очень. Обмануть, предать, подставить. Спровоцировать, в общем. — Кай снова помассировал виски. — Грета, я дико устал. Давай продолжим наш разговор завтра. А что касается разгрома лаборатории — ты не подумала о том, что коллективная амнезия всех участников эксперимента могла быть вызвана именно их изобретением? И уничтожение информации — следствием того же? Мы ведь не знаем, с чем именно заигрался наш Дитрих.