Цвет крови - Деклан Хьюз

— Эмили об этом с вами говорила?

— Как я уже заметил, мне нужно поговорить с Эмили. Если она согласится с тем, о чем я попрошу… тогда с кем мне говорить, с вами или с полицией?

— Поговорите со мной. Я не просто коп. Полицию интересует только убийца.

— А что интересует вас, мистер Лоу?

— Ну, убийца меня тоже интересует. Но больше всего меня интересует правда.

Я не знал, что и думать о Дэвиде Мануэле: с одной стороны, своими сложными теориями и историческими оправданиями того, почему ирландцы являются самой несчастной нацией на земле, он напомнил мне репортера воскресной газеты; с другой стороны — мне казалось, он хочет помочь и искренне беспокоится об Эмили Говард. Я выпил кофе в Рейнлафе, в одном из неудобных маленьких кафе с металлическими столиками и высокими стульями у стойки, поставленными слишком близко друг к другу. Среди обслуживающего персонала не было ирландцев. Дэвид Мануэль нашел бы что сказать о коллективной психике, мешающей работать в кафе, — постколониальный комплекс превосходства, не позволяющий нам обслуживать людей, хотя он не подразумевал, возможно, оскорбительного к ним отношения. Вне зависимости от причины все, что ни делается, к лучшему: европейская обслуга оказалась дружелюбной и приятной и не заставляла вас испытывать вину за то, что своим заказом вы отрываете ее от таких важных дел, как рассылка посланий знакомым и закатывание глаз. Я полистал оставшиеся газеты. Мое внимание привлекли две вещи: статья-продолжение о случае совращения ребенка в местном приходе. В ней повествовалось о том, как, раз за разом, когда подобные обвинения предъявлялись священникам, местное общество автоматом смыкало ряды, становясь на стороне священника против его обвинителей, обливая их презрением за их решимость высказаться. В другой газете мне попалась статья об акушерах и гинекологах, многие годы проработавших в больницах, связанных католическими этическими принципами, и удалявших матку женщинам, у которых могли быть осложнения при беременности; стерилизация запрещалась католической этикой, поэтому удаление матки казалось предпочтительнее. Там также описывалась практика, называемая симфизиотомией, заключавшаяся в сломе и расширении таза у женщин, которым могло понадобиться повторное кесарево сечение. Кесарево сечение противоречило католическим законам, однако считалось в прошлом очень рискованной процедурой, и существовала опасность, что женщины, не желавшие рисковать, прибегали к противозачаточным средствам или стерилизации. На практике эта симфизиотомия приводила к инвалидности и постоянным проблемам с желудком и почками. Те же, кто после этого рисковал родить, зачастую оказывались прикованными к постели. Это варварство предписывалось церковью, но проводилось в жизнь с большим энтузиазмом многочисленными последователями.

День всех святых уже не был таким чтимым днем, как в былые времена. Несмотря на то что месса проводилась достаточно рано, чтобы ее могли посетить работающие люди, среди прихожан, выходивших из церкви, не было никого моложе шестидесяти, а большинство выглядели на восемьдесят. Наверное, старые добрые времена уже заканчивались.

В статье о медицинском безобразии упоминалось несколько имен акушеров, большинство из которых либо уже ушли из жизни, либо не практиковали. Список включал доктора Джона Говарда. Я встретил там еще одно знакомое имя — Марта О'Коннор.

Дейв Доннелли позвонил, когда я ехал на юг, и велел мне встретиться с ним на парковке около гостиницы «Каслхилл». Я поставил машину под деревьями и проскрипел по гравию, давя конские каштаны и прелые кленовые листья, к синей машине без опознавательных знаков. Я сел на пассажирское сиденье, и Дейв покрутил массивной головой налево и направо, чтобы убедиться, что никто не подсматривает. Затем повернулся ко мне.

— Ты совсем сдурел, Эд. Ты хоть представляешь, как все это дерьмо выглядит? Как будто ты думаешь, что можешь делать все, что пожелаешь, потому что я буду тебя защищать. Посылаешь офицеров на хер. Что ты о себе воображаешь, мать твою?

— Прости. Я очень устал тогда.

— И не надейся, что Фиона Рид ни о чем не слышала. Уже дано «добро». Тебя схватят по любому поводу — превышение скорости, пьянство, хулиганское поведение, бродяжничество…

— Бродяжничество?

— Ага. Тебе следует поскорее что-то предпринять по этому поводу, иначе тебе конец. И я ничего не смогу поделать. Даже если бы я хотел, не стал бы. Они внимательнее исследуют ту видеозапись, так что ты в любом случае влип. Ты ведь там был, так?

Не отвечая на этот вопрос, я рассказал Дейву все, что мог, по поводу похищения Эмили Говард. Когда я закончил, он сказал:

— Ты появлялся в квартире Дэвида Брэди? Ты как-то трогал место преступления?

— Как выглядит дело против Шейна Говарда?

Дейв сурово посмотрел на меня, потом помахал в воздухе мясистой рукой и фыркнул, как лошадь, которую беспокоят мухи, и хотя она знает, что она крупнее их, приходится с ними мириться.

— Убийца был кем-то, кого она знала, — сказал он.

— Или кем-то, кому она показывала дом. У нее была привычка сближаться и с незнакомыми людьми, особенно если это мужчины.

— Что у тебя есть?

— Ее телефонные звонки. Я разговаривал с ней вчера утром примерно в половине десятого.

— Ты был одним из последних, кто видел ее живой.

— Ей по меньшей мере дважды звонили по делу, пока я там находился. Во всяком случае, по ее манере я решил, что звонки деловые.

— На месте преступления ее телефона не оказалось. Мы ждем сообщений провайдера — он должен сообщить детали. Что-нибудь еще?

— Классный ход — поместить сегодня в газете фотографию Джессики Говард рядом со снимком этой женщины, Мартин.

— Идея Фионы Рид.

— Значит, Говард главный подозреваемый.

— Разумеется, черт побери. Почему? Да потому что он ее муж.

Однажды в Лос-Анджелесе я работал над делом на стороне мужа, который, как считали все копы Голливуда, убил свою жену, хотя он был сфотографирован в китайском квартале в Сан-Франциско за подписью бумаг именно в тот момент, когда раздался выстрел: соседи услышали выстрел, затем скрежет шин через несколько минут, так что время смерти установили точно. Детектив, ведущий это дело, объяснил мне, что если бы мужа сфотографировали за подписью бумаг в Китае, он все равно был бы их главным подозреваемым. Когда я спросил его почему, он ответил, что если бы я когда-нибудь был женат, то понял бы, что больше всех оснований убить жену всегда у ее мужа. Как потом выяснилось, мой клиент был виновен; он убил жену тем утром и нанял мелкого хулигана, поручив ему выстрелить в воздух и уехать от дома в тот момент, когда он организовывал свое алиби. Но кто-то заметил водителя, и как только его поймали, он все выложил. Мораль истории, во всяком случае, для копов — а я был больше копом, чем кем-то другим, — виноват всегда муж, даже если этого не может быть.

— Мы знаем, что Джессика Говард любила позабавиться на стороне. Ее постоянно фотографировали для воскресных газет в ночных клубах с каким-нибудь гонщиком или футболистом. Может быть, она зашла слишком далеко и Шейн Говард не выдержал. Может, Дэвид Брэди стал последней каплей — ведь он, ко всему прочему, являлся еще и бывшим дружком его дочери. Это ведь неправильно, так? Кровь закипела, и он поехал в квартиру Брэди, убил его, а затем рванул назад в Каслхилл и замочил свою жену.

— У вас не хватает улик, я правильно понял?

— Дело техники.

— Иными словами, не хватает.

— Иными словами, убирайся из машины на хер, прежде чем кто-либо заметит, что я разговариваю с тобой, — прорычал Дейв.

— Что-нибудь о Стивене Кейси? — спросил я.

Он протянул мне карточку три на пять с именем и номером.

— Этот человек работал над тем делом.

— Каким делом?

— Ты можешь это выяснить. Теперь пошел вон из машины.

Я захлопнул дверцу, и Дейв завел мотор. Когда он уже собрался тронуться, я наклонился к окну со стороны пассажирского сиденья.

— Дейв, проанализируйте жесткий диск компьютера Брэди. Его почту, кому он отправлял приложения.

— Зачем?

— Сделай это. Ищи домашние порнофильмы и узнай, кому он их посылал.

— Эд, ты там был? Ты ведь там копался, так?

— Спасибо, Дейв, — сказал я, причем действительно имел это в виду. — Я передам тебе все, что у меня есть, как только смогу.

— Я не могу присматривать за тобой, если ты будешь настойчиво продолжать вести себя как последний мудак, — сказал Дейв и уехал, так и не посмотрев мне в глаза.

Глава 12

Я быстрым шагом направился к машине под темнеющим небом. Моей первой мыслью было поехать и прижать Шона Муна. Я медленно двинулся к Вудпарку. Пока ждал зеленого света у гостиницы «Вудпарк», я заметил Джонатана О'Коннора, переходившего дорогу и направлявшегося к автостоянке. На нем было длинное черное пальто и черная бейсбольная шляпа, и шел он с важным видом, чего я раньше за ним не замечал.