Книги лжепророков - Александр Усовский

Одиссей рассчитался, а затем, покрутив в руках бутылку — чуть растерянно (но тут главное — не переиграть, женщины куда лучшие актрисы, чем мужчины, и любую фальшь чувствуют позвоночником) спросил у девицы:

— Барышня, может, подскажете, где у вас тут гостиница?

Девица улыбнулась.

— Гостиниц у нас тут нет, но за площадью, если проехать прямо, на Ивана Франко, возле почты — есть общежитие. Там можете снять комнату.

— Большое спасибо! — Что ж, это нам и нужно. Одиссей на прощание улыбнулся барышне и, покинув магазинчик, вернулся к своей машине. Ивана Франко так Ивана Франко, нам без разницы — лишь бы найти пристанище…

Общежитие, к которому минут через десять подъехал Одиссей — было довольно обшарпанным трехэтажным зданием постройки годов семидесятых; но, если первый подъезд этого дома выглядел ни разу с момента постройки не отремонтированным — то второй сиял чистотой и свежей краской. Одиссей тут же было направился в сторону благоустроенного подъезда — но, увы, табличка с надписью "общежитие" висела именно у затрапезного входа. Мысленно выругавшись, Одиссей вошёл в крепко воняющий котами подъезд — и тут же наткнулся на забранную узорной решёткой будку вахты, посреди которой монументально возвышалась тётка пудов на десять весом.

— Здравствуйте!

Тётка внимательно осмотрела его с головы до ног — а затем бросила:

— Здоровэньки булы. Шо трэба?

— Комнату у вас можно снять?

Тон тёткиного ответа стал чуть теплее.

— Так. Двадцать гривэнь за сутки. С сусидом.

— А без сусида? — Одиссею вовсе не улыбалась перспектива делить жилище с каким-то неизвестным персонажем.

— Як що биз сусида — тридцать гривэнь.

Хм, терпимо…

— Душ у вас тут есть? Туалет?

— Е, всэ на этажы.

Интересно, а в том крыле, что более благоустроено — может, там есть комнаты поприличнее? Надо спросить у тётки.

— Не подскажете, а в другом подъезде — ну, там где отремонтировано — есть комнаты с душем и туалетом?

Тётка, это было видно по её лицу, слегка обиделась за такое небрежение вверенной ею жилплощадью. И ответила с некоторой долей яду в голосе:

— Цэй подъизд нэ сдаецця! Там мытня своим сотрудныкам знымае. Будэтэ покой браты?

Оп-па! Таможня снимает ту часть общежития для своих сотрудников? Вот это удача! Но тётку огорчать всё же не стоит — тем более, ещё совсем не факт, что вдова Дроботея живёт именно там. Одиссей кивнул:

— Буду. Давайте одиночный номер! — И, заплатив тётке тридцать гривен, тут же направился к выходу, бросив ей: — Я через час где-то вселюсь — надо ещё кое-что сделать в городе.

Что ж, это он удачно зашёл…. Теперь главное — выяснить, проживает ли в общежитии для персонала таможни вдова (увы, именно вдова) павшего на боевом посту старшего инспектора таможенной службы Дроботея Олександра Федоровича — чей труп, по словам пана Брыля, сегодня утром был обнаружен органами правопорядка.

Вход в свежеокрашенный подъезд общежития преграждал отставного вида замухрышистый дедок, от старости поросший мхом — который, однако, немедля проявил бдительность при появлении постороннего, то бишь Одиссея.

— До кого? — и тотчас же турникет намертво заблокировался внушительного вида металлическим засовом, управляемым из дедовой будки.

Одиссей про себя улыбнулся. Экие здесь строгости! Не иначе — тоже один из методов борьбы с коррупцией…

— Здоровэньки був, диду! Я до Марии Дроботей. Сашки Дроботея однополчанин. Отчиняй! — Сейчас сразу станет ясно, живёт ли в этом приюте вдова Сармата. Если дед непонимающе уставится на него — значит, нечет. Если же….

Дед отрицательно помотал головой.

— Нэ можу. Вона ныкого нэ запысвала. Тай с чоловиком её… — Есть! Одиссей про себя удовлетворённо вздохнул — чёт! Попадание! Ладно, надо ковать железо, пока горячо.

Он кивнул, нахмурившись.

— Знаю уже. Я с Саней в восемьдесят пятом — восемьдесят седьмом году вместе в одном полку служил, в одной роте. Случайно узнал об этом горе. Да ты не дрейфь, я только с Машкой поговорю — и обратно, может, хоть поддержу её чем…

Дед еще раз отрицательно покачал головой.

— Нэ можу. Мэни вже з мылыцыи звонылы, турбовалы. Щоб никого до Марыи нэ допускав. Як хочь ее убачиты — то тильки з дозволу майора Шкурко.

Хм, однако… Ладно, есть же один проверенный способ. Еще в древнем Риме известный, как Argumentum argentarium. Попробовать?

— Диду, я тут биля входу нашёл сто гривень. То не твои? — и с этими словами Одиссей положил на край дедовой будки бумажку озвученного номинала.

Дед при виде портрета Кобзаря, отпечатанного украинским Гознаком, аж подпрыгнул от неожиданности. Было видно, как мучительно боролись в нём — с одной стороны, алчность, а с другой — верность долгу. Надо сказать, что алчность победила довольно быстро — секунд двадцать поразмышляв, дед молча отодвинул засов, которым до этого лихо заблокировал турникет.

Что ж, теперь — самое важное: поговорить с вдовой. Утешать её всё равно бесполезно — горечь утраты слишком свежа — но по горячим следам хоть какую-нибудь информацию, да, глядишь, и удастся получить. Лишь бы она не впала в истерику!

Тут Одиссей вдруг в растерянности остановился. Вот балда! А где живёт вдова — он так и не узнал! В этом крыле на трёх его этажах как минимум тридцать комнат — что ж, в каждую ломиться? Чёрт его знает, что делать…

Но стоять тоже нельзя. Дед, увидев, что настырный посетитель что-то вдруг затормозил — наверняка проявит подозрительность и, ещё чего доброго, отзовёт свой агреман7; надо двигаться на второй этаж! Там наверняка найдётся кто-нибудь, кто подскажет, где обитает Мария Николаевна Дроботей.

Одиссей поднялся по лестнице — и тут же, на площадке между этажами, столкнулся с дамой в ярко-бирюзовом халате, небрежно завязанный пояс которого позволял сполна насладится лицезрением стройных ножек его обладательницы. К сожалению, Одиссею было не до дамских прелестей — и посему он, отведя глаза от соблазнительной картины, спросил:

— Извините, не подскажете, где Дроботеи живут?

Дама окинула Одиссея долгим взором — и, поджав губки, ответила:

— В двести двенадцатой. Только вы же знаете, что произошло?

Одиссей молча кивнул и, всё же не удержавшись от того, чтобы напоследок ещё разок взглянуть на прелестные ножки незнакомки — поднялся на второй этаж.

Вот и двести двенадцатая комната — вернее, блок из двух комнат; видно, покойный пользовался некоторым влиянием в своей епархии, ежели ему для временного проживания выделили на двоих с супругой целый блок. Ну что ж, как говориться, с Богом…

Одиссей постучал. Затем, не дождавшись ответа — постучал еще раз и несильно толкнул дверь. Она, к его удивлению, оказалась открытой. Хм, однако…