Поезд дружбы - Александр Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сказал же, что не предстанешь перед судом. Я слово свое держу. – Он собрался выйти из палатки, но увидел солдата-связиста, сжавшегося от ужаса. – Хочешь жить? – спросил сотник у перепуганного паренька.
– Да!
– Вот и я хочу. Но тебе не повезло, ты слишком много знаешь. – Лютый расстрелял солдата, после чего вышел из палатки и сел во внедорожник.
Бровчук, находившийся за рулем, сказал:
– По прямой выходить на дорогу опасно.
– Пойдешь объездными путями, по полям.
Лютый вызвал на связь заместителя.
– У нас тут ад, – проговорил тот.
– Грузовики целы?
– Да, два.
– Сколько наших осталось в живых?
– Не считал, человек сорок.
– Они рядом?
– Да!
– Прыгайте в грузовики и выходите на дорогу к Каровску.
– Гвардейцы могут не пустить.
– Так уничтожьте их! Все! Встречаемся за Каровском. – Лютый отключил рацию и приказал Бровчуку: – Вперед!
Банде Лютого удалось вырваться из зоны обстрела, обогнать отходящие батальоны бригады и выйти на дорогу в безопасном месте. Боевикам национальной гвардии пришлось отступать на юго-запад мелкими группами. Огонь в Зареченске прекратился. Только черный дым от горящих боевых машин поднимался над городом.
К школе на армейском «УАЗе» подъехал начальник штаба ополчения. Около тела мужчины, убитого здесь, стояли женщины.
Швец подошел к ним.
– Здравствуйте, я – начальник штаба ополчения. Кто это? – Он указал на труп.
Одна из женщин промокнула платком глаза и ответила:
– Федосеев Евгений Александрович, учитель истории. Он вышел посмотреть, что происходит в округе. Мы отговаривали, но он не послушал.
Швец вздохнул и спросил:
– Вы сможете занести тело в здание?
– Да, конечно.
– А люди, которых раздавили фашисты, не из вашей школы выбежали на дорогу?
– Как раздавили? Кого? Где?
– Займитесь телом учителя.
– Но кого раздавили?
– Не знаю. Выясним.
– Может, мы знаем? Вы покажете, где они?
– Вам лучше этого не видеть.
Швец прошагал к раздавленным телам.
К нему подошел командир диверсионно-штурмового отряда, вздохнул и сказал:
– Ведь могли же пропустить!.. Надо было всего лишь притормозить.
– Свои шкуры спасали, ублюдки. Но есть бог на свете. Ни одна сука из этого взвода не вырвалась из города.
Волков осмотрелся, указал на частный дом, внутри которого разгорался пожар.
– Скорее всего, они оттуда бежали.
– Куда?
– В дом через дорогу. Почувствовали дым и решили перебраться в другое место.
– Зачем было бежать куда-то? Залегли бы у колодца и остались бы живы.
– Что теперь об этом говорить, Серега!
К Швецу и Волкову приблизился командир второго отряда Пономарчук.
– Посмотрели? Это произошло у меня на глазах.
– Ты вот что, Володя, вызови-ка сюда ребят, пусть уберут тела. Люди начнут выходить из подвалов, а тут… такое.
– Сделаю.
Швец и Волков вернулись в штаб.
В кабинете их встретил начальник разведки Потапенко и доложил:
– Противник отошел от города примерно на десять-пятнадцать километров. Из рощи выскочили два грузовика с боевиками. Мы не смогли достать их. Толя Витин сообщил, что видел, как из леса, где размещался штаб бригады, полем ушел внедорожник.
– Потери противника?
– Уже насчитали более ста пятидесяти человек. Пленных – восемьдесят два солдата и два офицера. Думаю, убитых силовиков будет более двухсот.
– Вы мне их до одного человека просчитайте.
– Этим занимается начальник контрразведки.
– Наши потери?
– Предварительно около тридцати человек. Среди мирного населения потерь вроде нет.
– Есть, Андрей! Как минимум шесть человек, трое мужчин, две женщины и мальчик. Их расстреляли и раздавили БМД того взвода, который пытался вырваться из города через западный блокпост.
– И что, вырвался?
– Нет! Отправился прямиком на небеса. Считайте потери. Да, что у нас с журналистами?
– Они уже шастают по всему Зареченску.
– Представитель ОБСЕ?
– В школе. С ним работают медики.
– Как отойдет, доставьте господина Вацлава Боруха ко мне. Поговорим о том, кто есть кто на этой войне.
– Есть! Объявить отбой тревоги?
– Нет! Вполне вероятно, что в столице сейчас узнают о провале операции и вышлют к нам фронтовые бомбардировщики. Зенитчикам быть в полной готовности встретить гостей и сбивать всех к чертовой матери! – Швец замолчал, вышел из кабинета, достал сотовый телефон и набрал номер жены.
– Да?! – тут же раздался грудной женский голос. – Ты живой! Слава богу.
– Как ты?
– Как все. Почему нас не выпускают из бомбоубежищ? Ведь выстрелы прекратились.
– Пока рано, Оля. Потерпи немного.
– Ты хоть сегодня заедешь домой?
– Если будет все спокойно, заеду. Держись.
– Да, держимся. Душно здесь.
– Ничего. До встречи. – Швец отключил сотовый телефон и вернулся в кабинет.
Начальник разведки доложил:
– Мои люди вышли к бывшему штабу бригады, в палатке нашли два трупа. Майор Городич и солдат-связист. Застрелены в упор из пистолета.
– Работа Лютого.
– Скорей всего. Возле палатки обнаружены следы внедорожника. Это, наверное, его «Ниссан».
– Он, сука. Ушел.
– Недалеко. Ему не простят провала карательной операции, готовившейся давно и тщательно.
– Кто знает, Толя. Может, еще придется встретиться с этим Лютым.
– Я бы предпочел где-нибудь в поле, один на один.
– Эта тварь не их тех, кто выходит на честную схватку.
Сигналом вызова сработал городской телефон.
Швец удивленно произнес:
– Ты смотри, связь восстановили. Переговоры, что ли, хотят начать? – Он поднял трубку: – Слушаю!
– Мне нужен командующий ополчением Зареченска.
– Представьтесь.
– Гавара Семен Михайлович, сотрудник Министерства здравоохранения.
– Я командующий. Что вам надо, господин Гавара?
– Господин командующий, хочу предупредить вас, что мы планировали выслать к Зареченску автобус с медперсоналом и лекарствами для оказания помощи раненым. В том числе и ополченцам.
– Давно ли мы для вас были экстремистами! Теперь, значит, ополченцы?
– Разве это важно?
– Важно, господин Гавара. Присылайте свой автобус, я со стороны ополчения гарантирую безопасность и беспрепятственную эвакуацию раненых национальных гвардейцев, «державников», а также военнослужащих бригады. Но боюсь, что одного автобуса будет мало. Нужны еще и машины для вывоза трупов. Их у города и на улицах более двух сотен, по предварительному подсчету. Раненых меньше, но это тех, о ком мы знаем.
– А сколько пострадавших ополченцев и жителей города?
– С ними мы разберемся своими силами. У нас достаточно и квалифицированных кадров, и медицинской техники, и лекарственных препаратов.
– Тогда я сейчас же распоряжусь об отправке к Зареченску первого, уже подготовленного автобуса с несколькими врачами, медсестрами и средствами первой помощи. Думаю, часа за три мы подготовим и отправим еще несколько автобусов и грузовых машин. Чтобы вы знали, на всех этих транспортных средствах будут нанесены красные кресты. С кем я должен согласовать их отправку?
– Ни с кем. Высылайте, а мы посмотрим, кто приедет. Если медики, то пусть работают спокойно. Если же под их видом появятся боевики, то… вы знаете, что с ними станет. И еще. Согласуйте данный вопрос с командованием десантной бригады, которая стоит вокруг города.
– Да, конечно! Благодарю вас!
– Не за что. – Швец положил трубку на рычаги аппарата.
Потапенко усмехнулся и заявил:
– Я же говорил, не дождемся мы переговоров с нынешней властью.
– Да и черт с ними. Решились националисты на штурм. Хотели стереть Зареченск с лица земли, а что получили взамен? Представляю, какая сейчас истерика в парламенте. Таких потерь у них не было за весь период проведения так называемой антитеррористической операции. Но расслабляться нельзя. Наблюдение за воздухом ведется?
– Так точно. Расчеты переносных зенитно-ракетных комплексов и спаренных установок ЗУ-23-2 на позициях, в полной боевой готовности.
– Уточненных данных по общим потерям еще нет?
– Пока нет.
– Понятно.
«Ниссан» с Лютым и его ближайшим окружением вышел на трассу за Каровск в 11.30. Сотник приказал остановить внедорожник на площадке отдыха дальнобойщиков, сейчас пустой.
Потом он вызвал по сотовому телефону заместителя.
– Да, Влас?! – ответил Скараба.
– Вы где?
– В трех километрах западнее Каровска, на разбитой грунтовке, черт бы ее побрал.
– В поселок не заезжайте, выходите на шоссе в двух километрах западнее Каровска, следуйте прежним курсом с небольшим отклонением на восток. Мы ждем вас на стоянке дальнобойщиков.
