Остерия «Старый конь» - Виталий Останин

— Ухаживать за вами? — глупым голосом Мерино повторил почему-то только эту фразу. И огляделся по сторонам. К счастью, в остерии не было никого, кроме них с синьорой Тотти и Белька с Дэнизом, которые в самом начале тирады Карлы тихонько снялись с места и теперь неслышно двигались к входной двери.

— Ох, Единый свидетель, какими же вы, мужчины, бываете ослами! — Карла во время своей речи раскраснелась и выглядела прекраснее, чем когда-либо. — Как, по-вашему, еще можно назвать эти утренние «случайные» встречи на рынке?

Мерино понял, по жару на лице, что он краснеет. Стремительно и неудержимо. Никогда с ним такого не случалось, а тут — поди ж ты! То, что это правда, подтвердил и звонкий смех синьоры Тотти, прыснувшей в кулак без всякого перехода от гневной отповеди.

— Мерино… вы… вы что — покраснели? Ох, это так мило — мужчина, который умеет краснеть! Простите меня, я вас смутила, мне не следовало этого говорить!

Смущения на лице самой Карлы не наблюдалось и следа. Напротив, она выглядела довольной, как Дэниз, приносящий Бельку птицу и укладывающий ее к ногам с гордым видом.

«Ну, друг мой, ты же хотел определенности? Вот она — определенность! Синьора только что сообщила о своем к тебе интересе. И что ты будешь делать теперь?»

«А демоны меня раздери, если я знаю!» — довольно резко ответил Мерино внутреннему голосу. Он открыл рот, чтобы сказать этой красивой женщине, что она во всем права, а он — осел, так долго не замечавший очевидного, даже более того, намеренно прятавший это очевидное от себя самого. Но вслух выдал лишь:

— Кхм… Карла… Понимаете, я…

И на этом застрял напрочь, потому что слова, так четко звучавшие в голове, никак не могли воплотится во что-то связное на языке.

Здесь Карла Тотти показала себя женщиной не только прозорливой, но и мудрой. Поняв, что продолжать разговор Мерино сейчас вряд ли способен, она внезапно заспешила домой.

— Что ж, синьор… простите, Мерино! Думаю, мне уже пора. Я очень рада, что ваше ночное происшествие не привело ни к каким бедствиям, и вы в добром здравии и даже не понесли убытка. А наш разговор, мы обязательно продолжим позже. Мы ведь никуда не спешим, верно?

«Мы, — подумал Мерино. — Она сказала «мы!»

И с благодарностью кивнул, проклиная свое внезапное косноязычие.

— Прекрасно! Тогда, скажем, послезавтра, приходите ко мне на обед. Уверяю вас, не только вы умеете готовить!

И ушла, ни секунды не сомневаясь, что приглашение принято. Мерино же остался стоять столбом подле стойки бара своей остерии. На душе было хорошо и очень спокойно, как после сделанной трудной работы. Несмотря на то, что вся эта работа была сделана не им.

— Я смотрю, полковничья вдова устала ждать от тебя первого шага и взяла дело в свои руки? — раздался вдруг голос. Это высунулся из кухни Фабио. — Правильно!

За спиной носатого повара маячил поваренок Гвидо, и по его лицу было видно, что весь небольшой разговор между ним и Карлой он слышал от начала и до конца. Это мгновенно вернуло хозяину остерии дар речи.

— Да чтоб вас всех! Хоть для кого-то в городе это было секретом?

Фабио с усмешкой закрыл дверь на кухню, отсекая дальнейший поток возмущений Мерино.

Все еще испытывая смущение от самого факта разговора с Карлой, а также от того, что он прошел при свидетелях, Мерино намеревался спрятаться от него в рутине, посвятив день остерии, а то за всеми этими делами было не до нее. Ну и обдумать все это, демоны всех преисподних!

Пробежавшись глазами по полкам над стойкой, где были расставлены бутыли с вином и настойками, взамен разбитых при нападении, отметил не соскобленное винное пятно на стене и взялся скребок. Пятно само себя не сотрет. И под равномерное шуршание дерева, не без труда давя в себе щенячий восторг, оставшийся после слов Карлы, мыслями вернулся к событиям минувшей ночи.

Остаток ночи прошел менее результативно, чем ее начало. Люди барона да Гора довольно быстро выяснили у скафильского наемника Улиха о запасном плане на случай провала, но дальше дело не пошло. Да, отходили наемники в Пыльник, да, скорее всего к Серому Конни, но куда именно? Пыльник большой, его стражей не прочешешь. Неясной осталась и причина столь долгой задержки наемников в городе после кражи бумаг корабела. То есть понятно: по основному плану уйти они должны были тем же путем, что и пришли, — на корабле купца Биарсона. Но план-то полетел ко всем преисподним! Почему они рисковали, оставаясь в городе, где на них вышли бы рано или поздно? И почему Серый Конни ввязался в эту игру?

В общем, ответов было гораздо меньше, чем вопросов. Однако Бенедикт, к концу ночи уже совсем не изысканно зевавший, сказал: «Плевать на причины и мотивы, Праведник! С ними будем решать потом, когда вернем чертежи!» В общем-то, верная позиция. Но не для кансильера коронного сыска.

Ближе к утру явился барон да Бронзино, закончивший перекрывать город. Заверил, что и мышь теперь не проскользнет. Хотя — он ведь и раньше так говорил? Приметы похитителей известны, уйти из города они смогут только по четырём направлениям, которые под полным контролем городской стражи. В общем, не извольте беспокоится, синьор да Гора, к концу дня злодеи будут у нас в руках. Мерино в этом очень сомневался, но вслух говорить ничего не стал: какой смысл? Отношения с Бронзино у него и так были натянутыми, к чему усугублять? Выпросил у Бенедикта людей и начал наводить порядок в заведении.

Соскоблив пятно, Мерино принялся за составление меню на следующую триду. Давно хотел сделать такое: на большой доске написанные мелом названия блюд с ценами и вся эта красота выставлена у входа! Лучше бы, конечно, на специальной грифельной доске, но производили их в Товизироне, а там сейчас смута, так что торговли с провинцией толком нет. Приходилось использовать замену. Столяр живший неподалеку сделал ему хорошую доску из черного дуба, на древесине которой можно было писать.

От дел его оторвал Бельк, вошедший почему-то без своего неразлучного гикота. Лицо его было непроницаемым, как и всегда, но Мерино за многие годы уже научился читать на нем малейшие следы эмоций. И вот сейчас Бельк был чем-то удивлен.

— Пришли пыльники. Головы трех банд. Просят разрешения войти и поговорить.

Помянув демонов, Мерино отложил доску.

— Ну раз еще только просят, значит, не так все плохо, да?

— Один из них — человек Серого Конни, — заметил Бельк — и причина его удивления стала понятнее Мерино.

— Ну, проси…

— Слугу найми… — буркнул северянин, но вышел за дверь и через мгновенье появился вновь, пропуская в зал трех человек. За ними, соблюдая дистанцию в два человеческих шага, шел Дэниз. Как конвоир.

«Профессию» пыльников не могла скрыть ни приличная одежда, ни манеры манеры. Вошедшие поздоровались, сняли шляпы в знак уважения к хозяину, даже подождали, пока тот укажет им на дверь кабинета, после чего чинно прошествовали туда. Но все равно сквозь овечьи шкуры нет-нет, да проглядывала звериная сущность пришедших. Главы банд были хищниками по природе, закаленными в постоянной борьбе за место вожака стаи. Хитрые, жестокие, умные хищники.

Они расселись вокруг стола, дождались, когда свое место займет хозяин, а его телохранитель (именно так они воспринимали Белька с гикотом) встанет у входа, скрестив на груди руки, и только после этого начали разговор.

— Праведник, — начал самый старший из них, невысокий мужчина лет пятидесяти с грустным лицом рыбы. Рот его даже в паузах между словами немного открывался и закрывался, отчего вислые седые усы постоянно колыхались, будто движимые течением воды. За это его прозвали Сомом, и был этот человек вожаком крупной банды пыльников, державшей район порта. — Праведник, ты знаешь, что общество относится к тебе с уважением, подлинным уважением. Так на моей памяти общество не относилось ни к одной гончей, бывшей или настоящей.

— Я это ценю, — проговорил Мерино в момент возникшей паузы, оставленной выступающим именно для этого.

— А мы ценим наше сотрудничество с тобой и те услуги, которые ты оказываешь обществу. Все скажут, что с тобой значительно проще, чем было без тебя.

Двое спутников Сома, Бартола Лунатик и Жирный Ларио, согласно кивнули. Они тоже были не последними людьми: тощий, с траченным зажившими язвами лихорадки лицом Лунатик руководил сетью публичных домов по всему городу, а лысый, с гладким лицом евнуха, толстяк Ларио был правой рукой Серого — выборного «говорящего за общество» в этом году и главного контрабандиста Сольфик Хуна.

— Однако, раз уж мы закончили с взаимными реверансами, может, стоит и к делу перейти? — Мерино сложил руки в замок и положил на них подбородок. Жест, понятный в любом уголке мира: я внимательно вас слушаю.