Сегодня - позавчера - В Храмов

Стол, большой, деревянный, крытый зелёным сукном. Массивная лампа на нём, пепельница, чернильница чудная. Как мраморная, только черно-зелёная. Стул. Массивный, с обивкой. Если бить будут - обивку испачкают. Сел. За столом тип с какими-то галочками в петлицах опрятной, но явно не новой формы ГБ. Он долго бодался со мной взглядом. Э-э, дядя, это бесполезно - не боюсь я тебя. Потом этот товарищ раскрыл довольно пухлую папку, стал перекладывать листочки, бегло разглядывая их. Мне это очень напомнило момент из "Матрицы". Сейчас он скажет, как агент Смит: "Как видите, мы за вами давненько наблюдаем", а я в ответ: "Меня не купить гестаповской липой. Я требую законный звонок адвокату". А потом у меня склеятся губы. Как давно и далеко это было! Я горько ухмыльнулся:

- А как вас зовут? - спросил я (не агент ли Смит?).

- Тимофей Парфирыч, а что?

- Да, так. Интересно.

- Интересно, говоришь... - сказал он в задумчивости, полистал ещё листочки, закрыл папку, откинулся на стуле и вылупился на меня с таким видом, будто я кубик Рубика, а он его не смог собрать.

- Откуда же ты на нашу голову взялся? - спросил Тимофей Парфирыч.

- Из тех же ворот, что и весь народ, - пожал плечами я.

- Кури, - гэбэшник пододвинул ко мне коробку с папиросами, пепельницу. Он удивился, когда я прикурил от своих спичек.

- Сержанта не наказывайте - по-людски он поступил, выручил.

- Как же это он? Он же самый строгий из всех.

- За анекдот, - пожал плечами я.

- Анекдот? Какой?

Я рассказал. Тимофей Парфирыч только хмыкнул. Опять помолчал, долго глядел в окно, явно думая.

- Кто ты, старшина?

Я вскочил, вытянулся, доложился, как на плацу. Тимофей Парфирыч поморщился.

- Не о том я тебя спросил.

- А что же я ещё скажу? У меня за душой и нет больше ничего. Ну, ещё добавить можно, что контужен. А вы думали, я сразу шпиёном себя назову? Явки - пороли? Так рано ещё - даже не били.

- А бить будем?

- Да, тоже бесполезно. Устанете только. И я просто так не дамся. Покалечу. А я этого не хочу.

- Да, это ты неплохо умеешь. Откуда только? Ответ из твоей части однозначно говорит, что ты не владеешь никаким единоборством.

- Запрос пришёл? Быстро. А военкомат получил? Нет? Жаль.

- У нас свои способы получения сведений.

- Не сомневаюсь. Единственное, не пойму - это допрос такой? Или светская беседа?

- Допрос будет позже. Сильно ты мне непонятен. Решил на тебя своими глазами посмотреть.

- Польщен честью, мне оказанной. Но, чем обязан?

- Не догадываешься? Только появившись в городе, ты создал ворох непонятных проблем. Твоё поведение сильно выбивается за рамки.

- Это как?

Чекист вернулся за стол, открыл папку:

- Участвовал в восстановлении путей?

- Да. Ну, как участвовал? Ходил, орал. Я, считай, ничего не сделал. Они сами.

- Организовал снабжение госпиталя свежими продуктами.

- Так, то не я. Это комсомолки.

- А они дружно пальцем на тебя показали.

- Вот, блин, сдали. А ещё комсомолки.

- Только появившись в части, покалечил четыре человека. Это тоже они сами?

- Нет. Вот тут отпираться не буду.

- Зачем ты это сделал?

- Посчитал это единственно верным решением. Ясно же, что это ворьё. Но при должностях. Вывести их на чистую воду может и просто, проверив бухгалтерию, но кто станет заниматься? До этого не занимались, наверно, не фатально. А для моих планов фатально. Они выведены за скобки, до окончания формирования подразделений под ногами мешаться не будут. А там - уже не мои проблемы.

- А чьи?

Я пожал плечами. Чекист задумчиво смотрел в окно.

- Единственно верно, говоришь? За скобки, говоришь? И какие твои планы?

- Помочь создать боеспособное подразделение, одетое, обутое, сытое, обученное, морально настроенное на победу. Или подвиг.

Чекист встал, в задумчивости зашагал по кабинету.

- Почему ты нас не боишься?

- А должен? С чего вдруг?

- Ты второй человек на моей памяти, который не боится меня и нашей организации.

- А кто первый?

- Двадцатилетний ребёнок. Инфантильное дитё, не осознающее последствий. Я думал поначалу, что и твоя бравада имеет ту же основу.

- А сейчас? Убедились, что я не дитё? Всё верно. Я прекрасно осознаю последствия. Я мог бы попасть в руки карьериста, дурака, что в принципе одно и то же. Он бы слепил из меня врага народа, шлёпнул бы по-быстрому, отчитался. Чего тут бояться? Смерти? Никто мимо нее не пройдёт. А умирать страшно только в первый раз. А меня уже вытаскивали с того света. Жаль было бы упущенных возможностей, но на всё воля Божья.

- Верующий?

- Точно знающий.

- Вон даже как!

- Именно так. На Него уповаю, верю - не даст сгинуть зря. Вот и вы оказались на моём пути. Настоящий чекист - холодный разум, пламенное сердце, чистые руки.

- Лесть? Не ожидал.

- Констатация фактов. Чистые руки - форма на вас уже много лет одна и та же, только звания меняются. А должны каждый год новую получать. Или шить. Равнодушны? Нет, форма ухожена, опрятна. Из этого наблюдения делаю вывод, что и богатств особых не нажили при ваших-то возможностях. Считаете, что должность дана вам для служения народу, а не для обогащения? Самолюбие не тешит. Вот это и есть пламенное сердце - служить людям. Не себе, не вождю, а народу. Так? Ну и разум. Ведь не поленились, лично разговариваете с каким-то старшинкой. Было бы проще - дело - ретивому, подписать приговор. Расстрел заменить на фронт - всего делов. Понять хотите. Чтобы как лучше.

- Да, откуда тебе знать-то?

- Да, ниоткуда. Так, дважды два сложил.

- Теперь я понял, чем ты так всех покоряешь. С "губы" даже тебя сюда перевели. Ты знаешь, что тебя врачи чуть не выкрали?

- Откуда? Конечно, не знаю. Это они опрометчиво поступили.

- А комсомолки под окнами дежурят. Смену в госпитале - смену здесь. Твоё командование завалило нас рапортами.

- Блин, а приятно! Волнуются, помочь пытаются.

- Как же ты так повязал всех?

- Хотите по секрету скажу. Только вам. Я иностранный шпион. А этих людей подкупил и загипнотизировал. Вот сейчас с вами поговорим и вы меня отпустите в часть, потом на фронт, где я выкраду планы наступления нашей роты и передам их английскому командованию. Ведь так пишут под пытками ретивых дуболомов?

Чекист сначала удивлённо смотрел на меня, потом от души рассмеялся:

- Бывает и так. А я ведь тебе и то почти поверил. Чуть и меня не загипнотизировал. А ты владеешь?

- Нет. Я говорю правду. Она влечёт людей.

- И в чём она - правда?

- В том, что Родина моя в самой большой опасности, которую помнят ныне живущие. Ведь речь идёт не о потерях земель, смене правителей или грабеже. Вопрос - быть или не быть. Если фашизм не одолеем - русский народ исчезнет, как хазары или финикийцы. Это не люди идут на Москву, а звери, ведомые бесноватым. Они уже жгут села вместе с жителями, они соревнуются в меткости на головах наших детей. Они выделывают человеческую кожу славян и делают из неё перчатки и сумочки. А из костей - шахматные фигурки. Остановить этих тварей можно только навалившись всем народом. Сообща. И все, кто мешает в этом - тоже враги. И я жизнь положу, но остановлю их. Веришь?