Семинар с доктором медицины Милтоном Г. Эриксоном - Джеффри Зейг

(Эриксон обращается непосредственно к Кристине.) Что ты почувствовала в связи с головной болью?

Кристина: Когда она возникла, это меня весьма озадачило, но я поняла, с чем это связано, потому что такое со мной уже случалось. Я отношу это к моему первому опыту гипноза. Во время занятий я была расстроена тем, что преподаватели разрешали ученикам делать постгипнотические внушения, хотя у них еще не было достаточной подготовки и они имели слишком мало информации о гипнотизируемых.

Эриксон: Понимаю. Когда я преподавал в Американском обществе клинического гипноза, я давал установку против головной боли всем… чтобы после семинара или практического занятия никто не испытывал лишних неприятностей.

Кристина: Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что индуцирование одного ученика другим – это явное превышение их компетенции.

Эриксон кивает головой и с улыбкой смотрит на Кристину.

Кристина: Я была разочарована, вернее, расстроена, тем, что преподаватели допускали подобную практику. С другой стороны, я ведь не психолог и, возможно, заблуждаюсь. Даже не знаю, права ли я в своих выводах. Сначала я наблюдала, как ученики работают друг с другом. Я не торопилась, и моя очередь пришла последней, но студентка, которая наводила на меня транс, оказалась такой неумелой и давала такие дурацкие установки, что я просто не могла их выполнять. Но я все-таки старалась сотрудничать с ней из вежливости и чтобы не подорвать ее, хотя и скудные, но уже кое-какие знания. Может поэтому у меня разболелась голова. Вероятно, с тех пор головная боль повторяется после каждого наведения транса. Не знаю, права ли я.

Эриксон: Больше не стоит об этом думать.

Мое детство прошло на ферме. В школе мы изучали сельское хозяйство, и я там узнал о роли севооборота. Я решил поделиться своими знаниями с одним старым фермером. Он изо всех сил старался понять мои рассуждения о необходимости первый год засевать поле пшеницей, на следующий – овсом, затем – люцерной и так далее. Потом я узнал, как он жаловался, что у него от меня голова разболелась. (Смеется.) Это потому, что мои поучения требовали изменения всех его обычных представлений. Позже, когда я учился в колледже, мне как-то пришлось торговать книгами в одной этнической сельскохозяйственной общине. И там я узнал одну вещь: севооборот – это не просто взял да и поменял, как тебе заблагорассудится. Обычно глава семейства собирал своих женатых сыновей и соседей и они вместе обсуждали порядок смены посевов. Каждый фермер работал в соответствии с решением всей общины. А любая самодеятельность вызывала головную боль. (Улыбается.)

Что касается поведения, с самого детства наши поведенческие навыки все больше закрепляются и становятся очень жесткими, только мы этого не осознаем. Мы считаем себя свободными, однако это не так. И это необходимо признавать.

(Смотрит вниз.) Вернемся к моей этнической общине, не буду уточнять национальность. Все ее члены занимались фермерством. Я там продавал книги, а ночевал у кого-нибудь из жителей общины, vi хозяин всегда брал с меня плату за ужин.

Так получилось, что в один дом я заявился в полдень и попросил разрешения пообедать с хозяевами. Молодой мужчина убирал сено, а отец помогал ему. Прежде чем мы приступили к еде, была прочитана длинная глава из Библии и произнесена пространная благодарственная молитва. После еды опять была произнесена длинная молитва и прочитана еще одна глава из Библии.

Вставая из-за стола, отец достал из кармана бумажник и сказал: «Я съел две средних картофелины с подливкой, два ломтя хлеба и два куска мяса». Он перечислил все, что съел, посчитал стоимость и заплатил сыну за еду. Я спросил его: «Вы же целый день помогали сыну убирать сено, зачем же вы платите ему за обед?» «Да, я помогал сыну, – ответил отец, – но кормить себя я должен сам, вот я и плачу».

Однажды я заметил, как молодой человек проехал в своей машине в сторону ближайшего города, не обратив внимания на старика, который брел в том же направлении. Узнав молодого человека, я догнал старика и спросил: «Как же так? До города несколько миль, ваш сын на машине, а вы пешком. Разве он не мог вас подвезти?» «Сын у меня хороший, – ответил старик.– Выключать и включать мотор – на это пойдет лишний бензин, а это не дело. Пустые траты нам ни к чему». (Улыбается.)

А в одной семье из этой общины мне привелось завтракать. Плотно позавтракав, хозяин дома тут же поспешил на заднее крыльцо. Я пошел за ним из любопытства. Со всего двора к крыльцу сбегались куры. Хозяина вырвало, и куры мигом подчистили его завтрак. «В чем дело?» – спросил я, а он резонно, как и другие фермеры, объяснил: «Когда женишься, наступает перемена всей жизни, вот и приходится расставаться с завтраком таким манером».

Как-то я узнал, что в округе предстоит свадьба. Венчание было назначено на 10.30 утра. Я так рассчитал время на дорогу, чтобы прибыть на ферму, где была свадьба, к 11 часам. Я обнаружил невесту в коровнике, который она чистила, переодевшись в старые башмаки и застиранное платье, а ее муж работал в поле. День был будничный, среда, полно работы, тут тебе не до нежностей. (Улыбается.)

Однажды я работал в призывной комиссии, проводил психиатрическое обследование призывников из этой же общины. Мне помогали несколько студентов-медиков и один из моих практикантов по психиатрии. Вдруг подходит ко мне мой практикант в полной растерянности: «Не иначе как я свихнулся. Мне только что пришлось забраковать двенадцать молодых фермеров. Здоровье у них в порядке, но каждый жаловался на страшные боли в пояснице раз в неделю. В этот день он не встает с постели, а по хозяйству ему помогают шестеро ближайших соседей, потому что сам хозяин прикован к постели поясничной болью». Я успокоил его: «Нет, ты не свихнулся, просто ты столкнулся с особой этнической культурой».

Как мы уже выяснили, женатого мужчину рвет каждое утро после еды. Каждый проводит день в постели, а шестеро соседей делают за него всю работу. Я также узнал, что больной, в свою очередь, раз в неделю помогает каждому из своих шести соседей, поскольку у каждого есть свой постоянный «поясничный» день.

Практикант смотрел на меня, ничего не понимая. Тогда я объяснил, что когда женится мужчина из этой этнической группы, то он и шесть его соседей собираются для обстоятельного обсуждения. Раз юноша женится, значит, после сношения с женой у него будет болеть поясница и придется весь следующий день лежать в кровати, что женатым соседям уже известно по собственному опыту. Поэтому они совместно решают, кому в какой день недели спать со своей женой (Смеется), потому что на следующий день он инвалид. (Эриксон трясет головой и смеется.)

Для меня все это звучало просто забавно, зато мой практикант, между прочим очень влюбленный в свою жену, от всех этих разговоров прямо-таки загорелся. (Эриксон смеется.)

Община жила по обычаям. Что дедам было хорошо, то и внукам годится. В то лето, наблюдая за жизнью этой этнической общины, я увлекся антропологией. Считаю, этот предмет полезно знать всем психотерапевтам, потому что у каждой этнической группы существуют свои специфические представления о вещах.

Как-то администрация штата Пенсильвания пригласила меня в город Ири с целью подготовки психиатров для своего штата. Я приехал в Ири в воскресенье, и меня устроили в главной городской больнице. Я познакомился с сотрудниками больницы, и все они мне понравились. Я был рад нашему будущему сотрудничеству.

Мы все отправились обедать в столовую для персонала. Когда мы туда пришли, один из сотрудников обратился к своему коллеге: «Не пятница ли сегодня?» Крякнув, тот сказал: «Забирай» (Эриксон протягивает руку) – и отдал ему свой бифштекс, а официантке заказал для себя банку горбуши.

Если вы спросите у ревностного католика в любой день недели: «Не пятница ли сегодня?» – его религиозное чувство не позволит ему притронуться к мясу. Вот это и продемонстрировал мне его коллега.

Все люди строго ограничены своими индивидуальными рамками. У каждой этнической группы свои понятия дозволенного и недозволенного. Когда меня пригласили прочитать курс лекций в Венесуэле, в Южной Америке, я отправился туда с интересом, предвкушая знакомство с национальными особенностями. С помощью переводчика я объяснил встречавшим меня, что моя жена и я прибыли из Северной Америки и не вполне знакомы с тонкостями венесуэльской культуры, что, возможно, мы невольно нарушим местные обычаи и поэтому надеемся, что нас загодя извинят, поскольку североамериканцы не очень сведущи в тонкостях этикета.

Первое, что я усвоил: не надо беседовать с венесуэльцем лицом к лицу, так как, по его представлению, беседовать подобным образом следует, упершись своей грудью в грудь собеседника. Как заметил Гроучо Маркс: «Стоит тебе придвинуться еще чуть-чуть, и ты окажешься позади меня». (Смех.) Поэтому я всегда старался держать свою трость вот так (Эриксон показывает, как он выставлял трость перед собой), поскольку после полиомиелита я так и не смог научиться двигаться спиной назад. Я-то знал, что если азартный собеседник нажмет на меня, я упаду. Вот я и удерживал его на расстоянии своей тростью.