Введение в философию религии - Майкл Мюррей

Здесь, однако, возникает одно затруднение: подобный способ аргументации игнорирует тот факт, что нормальный человек непременно столкнется с разрушителями его убеждения в том, что он есть Бог воплощенный. (Разрушителями данного убеждения мы здесь называем другие убеждения, тем или иным образом подрывающие любые доводы, которые можно было бы привести в его обоснование). Предположим, что Иисус был простым смертным; предположим, далее, что у него были веские причины соглашаться с (а) — (в). В таком случае он имел бы некоторые основания видеть в себе воплощенного Бога. Тем не менее, даже если бы существование в качестве воплощенного Бога и можно было считать чем–то в достаточной степени подобным существованию в качестве обыкновенного человека, иудейское понятие о Боге совершенно исключало возможность того, что первое окажется в точности подобным второму. Например, подверженность порокам и греховным желаниям представляет собой, весьма вероятно, общее свойство всех (обычных) человеческих существ — при этом оно абсолютно несовместимо с божественной природой. Психически здоровый человек, имевший ясное понятие о Боге, должен был отдавать себе отчет в этой несовместимости, как не мог он не сознавать, по крайней мере, некоторые из своих пороков и греховных желаний; а значит, он столкнулся бы с разрушителями любого довода в пользу утверждения о его собственной божественности. Сторонникам данного метода контраргументации [против доказательства «Господь — Лжец — Безумец»] пришлось бы тогда заявить, что если Иисус верил в свою божественность в силу принятия им (а) — (в), то истинным было одно из следующих утверждений: (i) Он не имел ни пороков, ни греховных желаний; (ii) Он их имел, но совершенно не сознавал; (iii) Он не понимал, что божественность несовместима с порочностью и греховностью. Трудно представить себе человека, который бы сомневался в божественности Иисуса, но при этом верил, что (i) по отношению к Нему является истинным; ну а мысль о том, что (ii) может оказаться истинным по отношению к кому–либо вообще, трудно принимать всерьез. (А если бы (ii) было верно относительно Иисуса, то не явилось бы это свидетельством иного рода умопомешательства — безумно–грандиозного самовозвеличивания?) Если же по отношению к Иисусу истинным было (iii), то придется усомниться в том, что иудейское понятие Божества он с успехом применял к самому себе. Иными словами, если (iii) было верно по отношению к Иисусу, то сомнительно, что он на самом деле считал себя воплощенным Богом Авраама, Исаака и Иакова.

Таким образом, первые два объяснения, похоже, оказываются несостоятельными. Следует, однако, разобраться и с третьей трактовкой, которой мы также обязаны Говард–Снайдеру. Предположим, что Иисус действительно был воплощенным Богом и что Он самым искренним и разумным образом в это верил. В таком случае он, несомненно, имел причины для этой веры — какой–то опыт, или воспоминания, или рациональные доводы, или же то или иное их сочетание. Но если он имел основания для подобной веры, то эти основания, в принципе, можно воспроизвести и в сознании обычного человека. (Просто представьте, что этот человек имеет точно такой же внутренний опыт, воспоминания или рациональные аргументы). Как именно эти основания можно было бы воспроизвести, для нас здесь несущественно, важен лишь тот факт, то это можно было сделать. А если бы это было сделано, то обыкновенный человек, который по этим самым причинам считал бы себя Богом, оставался бы вполне здоровым психически. Ибо, по нашему предположению, Иисус считал себя Богом на этих же основаниях и Он был психически здоров. Таким образом, для обычного человека, по крайней мере, возможно быть здоровым, но ошибочно верить в свою божественность.

Рассуждение это не лишено убедительности, однако и в нем есть слабое место. Надо полагать, что именно исходя из определенного личного опыта и опираясь на ряд фактических данных, Наполеон (вполне разумно) считал себя человеком низкого роста, который правит Францией в XVIII веке. Но если бы вы сейчас, на точно таких же основаниях, уверовали, что вы — человек низкого роста, правящий Францией в XVIII веке, то это было бы сумасшествием — и не потому, что сумасшествием было бы держаться данного убеждения, исходя из этих оснований. Признак безумия здесь другой — иметь подобные основания, будучи тем, кем вы есть, живя там и тогда, где и когда вы живете. (Сравните: некто, полагающий, что ему следует всегда носить футбольный шлем, поскольку, как он считает, голова у него стеклянная, делает разумный вывод из безумной посылки.) Пожалуй, вы могли бы иметь эти основания и не будучи душевнобольным — если бы, к примеру, вы стали жертвой какой–то хитроумной мистификации в стиле Матрицы. Нам, однако, потребовалось бы узнать гораздо больше о том, как же это вы пришли к подобным основаниям, прежде чем мы могли бы допустить, что эти основания — не плод безумия. Сходным образом, по–видимому, дело обстоит и с тем, кто вдруг находит в себе самом те же причины, которые мог бы иметь божественный Иисус для разумной веры в собственную божественность. Мы не вправе сразу же допускать, что наличие у кого–либо таких оснований совместимо со здравым умом, ибо мы совершенно себе не представляем, какими эти основания могли бы быть вообще, как не ясно нам и то, каким образом они могли бы у кого–либо появиться.

В общем, изложенные выше возражения против доказательства «Господь — Лжец — Безумец» представляются неосновательными. Это не значит, что перед нами совершенно «железный» аргумент. Нам, однако, кажется, что он, во всяком случае, гораздо убедительнее, чем это угодно было заключить иным современным критикам.

3.2.2. Догмат Воплощения и связанные с ним проблемы

Ортодоксальное христианское понимание учения о Троице подробнее всего изложено в халкидонском оросе (451). Полный его текст гласит:

Последуя Святым Отцам, мы согласно поучаем исповедовать одного и того же Сына, Господа нашего Иисуса Христа, совершенного в Божестве и совершенного в человечестве, истинного Бога и истинного человека, того же из души разумной и тела, единосущного Отцу по Божеству и того же единосущного нам по человечеству, во всем подобного нам, кроме греха, Рожденного прежде веков от Отца по Божеству, а в последние дни ради нас и ради нашего спасения, от Марии Девы Богородицы — по человечеству; Одного и того же Христа, Сына, Господа, в двух естествах неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого, — так что соединением нисколько не нарушается различие двух естеств, но тем более сохраняется свойство каждого естества и они соединяются в Одно Лицо и Одну Ипостась, — не на два лица рассекаемого или разделяемого, но Одного и Того же сына и Единородного, Господа Иисуса Христа, как в древности пророки учили о Нем и как Сам Господь Иисус Христос научил нас, и как то передал нам символ отцов[11].

Короче говоря, согласно догмату Воплощения, Иисус из Назарета был вполне Богом и вполне человеком, он имел два естества (а не, скажем, одно–единственное божественное, одно–единственное человеческое или одно–единственное Богочеловеческое), он обладал разумной (человеческой) душой и телом, и в нем не следует видеть чего–либо вроде сочетания двух отдельных лиц.

Как и в случае с догматом Троицы, здесь возможны различные заблуждения, которых надлежит избегать, если мы хотим иметь строго ортодоксальное понятие о Воплощении. Ниже прилагается список основных ересей, связанных с догматом Воплощения, вместе с характерными для каждой из них утверждениями.

• Арианство: Иисус был не Богом, но величайшим из сотворенных существ.

• Эбионизм: Иисус был обычным человеком (даже не величайшим среди сотворенных существ).

• Докетизм: В действительности Иисус вообще не был человеком, а только Богом. Его видимая человеческая природа и его страдания были иллюзией. (Так представляли себе Иисуса и гностики.)

• Несторианство: В воплощенном Христе было два отдельных лица, одно — божественное, а другое — человеческое.

• Монофизитство: Иисус имел только одну природу — божественную.

• Аполлинарианство: У Иисуса не было человеческой души.

• Монофелитство: Иисус имел лишь одну волю, а не две.

Как вы уже догадались, все эти положения, кроме последнего, были осуждены оросом, который стал итогом Халкидонского собора. (Монофелитство было предано осуждению на II Константинопольском соборе в 680 г.) Отвергая поочередно каждое из вышеперечисленных воззрений, орос дает нам довольно основательное представление о том, как тогда мыслилось Воплощение Бога. Стоит, однако, хотя бы на минуту задуматься, и мы видим, что великое множество вопросов так и осталось здесь без ответа. В самом деле, не нужно долго размышлять, чтобы обнаружить: существуют — по крайней мере, на первый взгляд — некоторые причины подозревать, что халкидонская интерпретация Воплощения содержит в себе явные противоречия.