Драконий берег - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дура ты, Милли, – вздохнула Клео и, обойдя стол, обняла. От нее пахло потом и свежей выпечкой, верно, Клео только-только с работы вернулась. – Как есть дура… ты не виновата, что так получилось.
Не виновата.
Но чувство вины почему-то не отпускает. И холод в груди. И боль в ногах, которая памятью о том, что произошло пятнадцать лет назад.
– Я справлюсь, веришь?
Клео провела рукой по волосам:
– Справишься, конечно. Ты сильная… а я вот подумала, нас тетя Франси давно к себе звала. Оклахома не так и далеко…
Но достаточно, чтобы шакалы от пера не нашли там затерянное в полях ранчо. А если и найдут, то супруг тети Франси, мужчина мрачный и неразговорчивый, вряд ли позволит им потревожить больную женщину.
– А…
– Уволюсь, – Клео махнула рукой. – Надоели все… пока есть еще на что жить, а там… вернусь и в машинистки пойду. Или вот останусь. Тетя Франси пишет, что и у них холостяков довольно. Может…
– Ты сперва проверь, – Милдред выдавила улыбку, – что там за холостяки…
– Проверю.
– Вот и договорились.
Сливовый пирог оказался кислым. Похоже, в своей нелюбви к магазинной выпечке тетушка была права.
Глава 12
К Нику я заехала после полудня.
Запоздало подумалось, что стоило бы позвонить, что, может быть, его и вовсе нет дома. Его ведь часто не бывает, а я вот так, сюрпризом.
Но я просто свернула не к своему дому, а налево. Остановилась в тени каштанов. Каштаны росли лишь здесь, на земле, про которую поговаривали, что старик Эшби, не нынешний, а тот, который первым пришел на этот берег, заговорил ее.
Ага, принес в жертву прекрасную девственницу и драконье сердце закопал.
Про сердце точно не знаю, потому как люди с драконами не всегда уживались, а вот с девственницей – сомнительно весьма. Мисс Уильямс мне рассказывала о тех временах. И нравах. И даже дневник читать давала одной… благочестивой особы, именем которой у нас улицу назвали.
Дневник был из архива.
И да… я многое узнала о благочестии.
В общем, главное, что каштаны прижились. Росли они невысокими и кряжистыми. Ветки свои раскидывали далеко, сплетаясь ими в одну узорчатую крышу. Сквозь нее пробивалось солнце, выплетало кружева из света на камне дороги.
И я смотрела на это кружево.
– …Раз-два-три… спорим, допрыгаю до камня?
Я прыгаю.
И останавливаюсь, чтобы поймать равновесие. Взмахиваю руками.
– Хватит уже, мелкая, – Вихо недоволен. И не только мной. Что-то там у него в школе не ладится, вот он и злится. Сумку свою скинул, пнул, вымещая раздражение. – Шла бы ты домой.
Не хочу домой.
Там опять полы натирать. Или стирать. Вот у мистера Эшби дома стоит настоящая стирательная машина. И она сама стирает. И сама воду отжимает, если протянуть простыню между двумя валиками. И так хорошо, лучше, чем руками.
Я допрыгиваю до края тропы. И показываю Вихо язык:
– Ник мой друг. Я иду к нему.
– Друг… нашла бы ты кого по возрасту.
Кого?
Кто захочет дружить с полукровкой? У меня волосы черные. И кожа темная. И куклы нет. У всех девочек куклы есть, красивые, с бледными фарфоровыми лицами и длинными волосами. А я… я просила купить, но разве кто послушает?
– Ладно, – Вихо поднял сумку и кое-как отряхнул от пыли. – Скажу, что ты домашнее задание не поняла.
Я киваю. Пусть говорит. Матушка, правда, опять причитать будет, что я слишком тупа и что учеба – это не для женщин.
Пускай.
Главное, пара часов тишины у меня будет. И если повезет, если мальчишки будут слишком заняты, чтобы со мной возиться, то откроют библиотеку.
Я зажмурилась.
И память вернулась. Каштаны не цвели. Никогда. Все-таки климат им требовался иной. Но они и так были красивыми. Я погладила шершавый ствол, подавила острое желание развернуться и уехать. Если уж собралась в гости…
Ник был дома.
Он сидел на террасе в кресле-качалке, про которое я думала, что и оно исчезло, как и другие, показавшиеся ненужными вещи. А нет, здесь.
Ник читал. Зои.
Открытая книга. Клетчатый плед на коленях. И она, больше похожая на манекен, чем на живого человека.
– Добрый день, – я остановилась.
Здесь снова пахло солнцем и свежим лесом, никак Ник все-таки перекрыл крышу, которая стала подтекать. Точно. И стропила заменил. И пол… давно я не заглядывала.
– Доброе, – он отложил книгу и поднялся. – Уна, как я рад!
Он и вправду был рад.
А губа Зои дернулась, и изо рта выползла нить слюны, которую Ник тотчас убрал платком.
– Зои тоже рада.
Я сомневаюсь. В ее глазах я видела куда больше, чем мне бы хотелось. Но главное, что я сумела выдержать этот взгляд.
– Здравствуй, Зои.
Странно разговаривать с человеком, который не способен тебе ответить. И улыбаться. И притворяться, что так оно и надо.
Я притворяться не умела.
– Погоди, – Ник подхватил жену на руки. – Тебе уже пора отдыхать. К сожалению, Зои еще быстро устает. Я сейчас, передам миссис Фитцпатрик… скоро вернусь, дорогая. Что бы ты хотела на ужин?
Странно, да.
И… и наверное, он действительно ее любит, если не бросил. Так все думают. Кто-то восхищается этой самоотверженностью, а кто-то полагает Ника придурком, потому что не развелся, не отправил Зои в какое-нибудь тихое местечко.
Денег бы хватило. Денег у Эшби всегда было много.
Он вернулся быстро и сказал:
– Извини, она нервничает, когда кто-то приходит. Мне порой кажется, что даже я ей в тягость.
– Кажется, – соврала я. А Ник сделал вид, что верит.
Мы слишком давно друг друга знали, чтобы не видеть лжи.
– Присядешь? Или, может, чаю? Обед еще не готов, но думаю, на кухне что-то да найдется. Ты же знаешь ма Спок, у нее всегда запасы…
– Она еще служит?
– А то. – Ник сложил плед. И закладку в книгу пристроил аккуратно.
– Сколько ей?
– Шестьдесят пять.
– Всего?
Мне ма Спок всегда казалась старой.
– Дети иначе воспринимают взрослых, – Ник улыбнулся. – Я сказал, что ты приехала. Она рада.
Сомневаюсь.
На меня, впрочем, как и на Вихо, ма Спок смотрела свысока и с явным неодобрением. Она искренне полагала, что человеку столь высокого положения, которое занимал мистер Эшби, не след возиться со всяким отребьем. И тем более позволять сыну притаскивать домой…
Я сама слышала.
– Мы все повзрослели. А ты водишься с драконами.
Вожусь.
И поэтому от меня пахнет серой, драконьим дерьмом и ветром, а еще камнем.
– Вот, – я вытащила из кармана платок с завернутым в него черным
