Нокаут - Олег Сидельников

— Отличный дом, — оживился «Викинг». — Как же, читал о нем в газетах. Архитектору крепко влетело за неуемные творческие искания. Сколько денег зря истребил зодчий-новатор! Молодец… Нет, нет! Не торопись входить. Никуда не денутся наши подопечные. Пусть малость поскрипят перьями.

Ветерок донес издалека бой курантов, и тут же «Заготсбытспецвторживсырье» выдохнуло из себя продолжительный басовитый звонок, призывающий сотрудников приступить к исполнению служебных обязанностей. Одновременно послышались и другие звуки: перестук молотков, взвизгивание пил и еще что-то воющее и скрежещущее. Рабочий день в учреждении начался.

Оба посетителя погуляли еще с полчасика и, завидев выскочившего из «Победы» чернявого человека в щедро расшитой гуцулке и шелковых брюках, сквозь которые просвечивали тоненькие и, наверное, волосатые ноги, устремились за ним в подъезд.

— Товарищ Кенгураев! — крикнул вслед «Викинг». — На минутку…

— Тороплюсь. Совещание, — произнес деревянным голосом Кенгураев и, прибавив ходу, умчался словно схваченный нечистой силой.

Внутри странного здания жизнь кипела ключом. Сотрудники тащили вороха бумаг, пирамиды папок, волокли стулья, вязанки скоросшивателей и дыропробивателей. Стремительно, будто во главе полка, атакующего вражеские позиции, проследовал гражданин мужественного облика с развернутым флагом в руках. За ним семенила в узенькой юбочке девица рафаэлевского толка и, то и дело оскальзывая с высоких и тонких, как карандаш, модных каблуков, восклицала:

— Товарищ предместкома! Меня нельзя сократить. Я беременная. Войдите в мое положение, товарищ. Я в интересном положении, товарищ!..

— Проверим. В этом аспекте изучим все досконально. Я лично поддерживаю беременность и роды. Они наше будущее, — ответствовал знаменосец, скрываясь в проломе стены, окутанном известковой пылью.

Торжественно пронесли новогодний номер стенгазеты.

Расстроенной походкой шел пожилой лысый мужчина. Держась за дородную грудь, он бормотал, ни к кому не обращаясь:

— Это проклятое молоко мне житья не дает!..

— Гражданин казначей, — улыбнулся «Викинг». — Помогите товарищу. У вас уже имеется некоторый опыт по этой части.

Лысый, услышав голос сочувствия, остановился и, глянув на незнакомцев глазами человека, замученного составлением авансовых отчётов, громко прошептал:

— Что делается!.. Что делается! Шестой раз за два месяца!.. Моя фамилия Аюпов… Это неважно. Но шестой раз…

— Совещание? — поинтересовался Сопако.

— Перестраиваем работу, — пояснил лысый Аюпов. — Рехнулся Кенгураев — и все тут. Посмотрите, сколько дверей прорубили и заложили. Можно ли работать при таком столпотворении. Собака хозяина не разыщет, не то что работать. А тут еще ко мне молоко подключили! К черту! Довольно. Уеду в колхоз. Давно пора.

Под неумолчный грохот молотков и завывание машин для шлифовки мраморной крошки «Викинг» продолжал расспросы.

Сигизмунд Карпович Кенгураев очень любил перестраивать работу вверяемых ему учреждений.

— Надо идти в ногу с жизнью, — призывал он сотрудников.

Кто мог возразить против этого тезиса? Но странное дело — хождение в ногу с жизнью не мыслилось Кенгураевым иначе как через проломы в стенах, изувеченные окна, превращенные в двери, и двери, превращенные в окна. Куда бы ни бросала судьба Сигизмунда Карповича, он всюду проявлял бешеный административно-строительный восторг: прежде всего расширил свой кабинет до размеров хоккейной площадки, затем в комнатах отделов крушились стены, и вместо них возводились фанерные перегородки. Немного погодя сносились и перегородки — их заменяли стойки наподобие тех, что в пивных барах.

— Общность рабочей обстановки, — уверял Кенгураев подчиненных, — вырабатывает коллективизм, чувство совместной ответственности.

Однако неделю спустя, Сигизмуд Карпович, в целях повышения персональной ответственности сотрудников, давал новую команду. Пивные стойки сносились начисто. Людей заключали в крохотные кабинеты-одиночки с толстыми крепостными стенами…

Перестроечные работы Кенгураева заканчивались однообразно. Коллектив заявлял решительный протест, и Сигизмунда Карповича убирали, он уже заранее знал, когда это должно случиться и заблаговременно подыскивал предлог для своего ухода.

Все хорошо знали: Кенгураев бездарный руководитель, «номенклатурный нуль», но… Сигизмунд Карпович продолжал числиться в руководящих работниках. К нему как-то привыкли. К тому же Кенгураев не представлял собой ярко выраженного бюрократа с оловянным взглядом, не зажимал критики, не собирал под свое крылышко родственников и столь ненавидел бумажную волокиту, что подписывал всю корреспонденцию, не читая ее. Сигизмунда Карповича не за что было карать, снимать с работы с треском и оргвыводами. Он попросту не умел руководить, но очень привык стоять у кормила правления и в соответствующей графе листка по учету кадров писал: «Профессия — руководящий работник».

Давно уже выросли прекрасные кадры талантливых организаторов, специалистов, знатоков промышленности, сельского хозяйства. Им смело вверяют руководство предприятиями, колхозами, учреждениями. А в общей массе способных толковых людей и по сей день каким-то чудом прячутся «бутафорские начальники». Ох, как трудно поставить их на место, сказать: «Вы бездарные руководители. Ответственная должность не про вас».

Какой поднимут они шум! Их послужные списки и анкеты чисты, как слеза младенца. Они вовремя и истово каялись в допущенных ошибках, они старались, они не спали ночей, они не пьют, не курят и не разводятся с женами.

Ах, какие это кристальные люди!

— Десять лет руководил, линию проводил, — скажет этакий Кенгураев. — Ночей не спал. А теперь не гожусь?.. А кто мне помогал? Кто вскрывал и указывал мне на ошибки? Я докладывал уже о своих ошибках… Но кто указывал мне на них! Кто выращивал меня как кадр? Никто. Я рос самотеком, стихийно рос, товарищи!

Ныне таких «деятелей» особо старательно выковыривают из руководящих кресел. Благодарная работа, однако, пока еще не закончена.

— Так какое же совещание проводит сейчас Кенгураев? — осведомился «Викинг» у разговорчивого Аюпова.

— Видите ли, — оживился собеседник. — Мы, группа сотрудников, написали в газету статью. Считаем, что существование нашего треста приносит лишь вред государству: он дублирует функции соответствующего отдела министерства, пожирает массу средств — и все впустую. Если ликвидировать трест, освободятся люди. Их можно направить в колхозы, в эмтеэс, в промышленность… А дом! — под жилье, — Аюпов потер ладони и заключил: — Очень своевременная постановка вопроса!.. Однако заговорился я, перебираться надо. Кенгураев еще не смещен. Он и проводит узкое совещание… с одним своим приближенным. Статью нашу хочет опровергнуть… Ха-ха!

Аюпов убежал. «Викинг» присел на подоконник задумавшись. «Ненормальный этот Аюпов, или так — дурачка валяет, — соображал он. — Человек в здравом рассудке и твердой памяти, пожилой вдобавок, не станет требовать ликвидации учреждения, в коем он работает. Бросить все и уехать в какой-то колхоз! Рисуются граждане. Что может быть ближе к телу собственной рубашки?» Ему вспомнились глаза Аюпова: усталые и живые, они смотрели твердо, решительно, поблескивая искорками юмора. В душе «Викинга» шевелилась остренькая струнка.

— Лицемерит, — сказал Стенли вслух, стараясь заглушить сомнение. Но струнка не сдавалась.

— Конечно лицемерит! Это я вам говорю, — убежденно замотал головой Сопако.

И именно оттого, что Лев Яковлевич поддержал, Фрэнку стало совсем не по себе. Он чувствовал себя так, будто встретился с существами, чей разум подчиняется особым законам, недоступным простым смертным. Ведь по мнению Винокурова миром управляют «три кита»: деньги, власть, эгоизм.

Перескакивая через балки, груды цемента и кирпичей, «Викинг» с Сопако достигли приемной.

— Мне к Кенгураеву, — бросил он секретарше с густо подведенными бровями.

— По какому вопросу?

— По сугубому, — посетитель не сказал «по важному», ни даже «по личному». И это произвело впечатление.

— Конечно, конечно, — защебетала секретарша, играя холеными бровями. — Товарищ Кенгураев будет рад… Почему вы не пришли минутой раньше? Какая досада! Товарища Кенгураева только что замуровали.

— Что?!

— Управляющий приказал сделать новый вход в кабинет, — пояснила секретарша, указывая на свежезаложенную кирпичами дверь. — Телефонная связь не прервана. Могу соединить.

— Благодарю, — нахмурился посетитель. — Мне надо поговорить с глазу на глаз… А где можно видеть инженера Порт-Саидова?

— Он тоже замурован. Вместе с управляющим. Товарищ Кенгураев распекал его за аморальное поведение и…