Мусаси - Эйдзи Ёсикава

– Подойди ко мне!

При этих словах монаха Такэдзо моргнул, на его смуглом лице появилось странное выражение.

– Иди сюда, – повторил Такуан. – Надо поговорить. Повисла напряженная тишина.

– У нас много еды, даже сакэ есть. Ты знаешь, мы не враги. Садись к костру, поговорим.

Никакого ответа.

– Такэдзо, ты делаешь большую ошибку. Ты собственными руками создаешь ад, упрямишься, забыв, что существует иная жизнь, где есть огонь, еда, питье, человеческое сострадание. Ты однобоко смотришь на мир. Хорошо, не буду тебя уговаривать. Сейчас ты вряд ли способен воспринять голос разума. Просто подойди к нам. Оцу, подогрей-ка батат, я тоже проголодался.

Оцу поставила горшок на костер, а Такуан пододвинул кувшин с сакэ поближе к огню, чтобы водка согрелась. Мирная картина успокоила Такэдзо, и он медленно начал приближаться. Подойдя почти вплотную к сидящим у костра, он вдруг замер, словно превозмогая последнее сомнение. Такуан придвинул большой камень поближе к костру и хлопнул Такэдзо по спине:

– Устраивайся!

Такэдзо сел. Оцу не решалась взглянуть на друга бывшего жениха. Ей казалось, что рядом дикий зверь, сорвавшийся с цепи. Такуан поднял крышку горшка:

– Кажется, готово.

Он подхватил палочками батат и отправил его в рот. Жуя с завидным аппетитом, Такуан похвалил:

– Очень вкусно! Попробуй, Такэдзо!

Такэдзо кивнул и в первый раз улыбнулся, обнажая ряд превосходных белых зубов. Оцу подала ему полную миску, и Такэдзо жадно накинулся на еду, обжигаясь горячим соусом. Руки тряслись, зубы стучали о край миски. Он не мог унять голодную дрожь. Страх тоже давал о себе знать.

– Ну как? – спросил монах, откладывая палочки. – Глоток сакэ не хочешь?

– Не надо!

– Не любишь?

– Сейчас не хочу.

Такэдзо опасался, что после долгого обитания в горах его стошнит от сакэ.

– Спасибо за угощение, – вежливо сказал Такэдзо. – Я согрелся.

– Сыт?

– До отвала!

Отдавая миску Оцу, Такэдзо спросил:

– Зачем вы здесь? Я и в прошлую ночь видел ваш костер.

Вопрос застал девушку врасплох, но Такуан пришел ей на помощь и откровенно заявил:

– По правде говоря, для того, чтобы тебя поймать.

Такэдзо не выразил особого удивления. Было видно, что он не поверил словам монаха. Некоторое время Такэдзо молчал, переводя взгляд с Оцу на Такуана.

Такуан почувствовал, что пришло время действовать. Глядя в глаза Такэдзо, он сказал:

– Тебя все равно схватят. Не лучше ли подчиниться закону Будды? Правила, установленные даймё, – закон. Из двух законов повеления Будды более человечны и добры.

– Нет! – ответил Такэдзо, сердито тряхнув головой. Такуан неторопливо продолжал:

– Не горячись, выслушай меня. Как я понимаю, ты готов даже на смерть, но сможешь ли ты выйти победителем?

– Что значит «выйти победителем»?

– Сможешь ли ты победить в поединке с людьми, которые тебя ненавидят, в борьбе с законами нашей провинции и противоборстве с самым грозным противником – самим собой?

– Знаю, что уже проиграл, – почти простонал Такэдзо. Его лицо исказила гримаса боли, глаза наполнились слезами. – Уверен, что меня добьют, но прежде я прикончу старуху Хонъидэн, воинов из Химэдзи и всех, кого я ненавижу. Перебью, сколько смогу.

– А что будет с твоей сестрой?

– Сестра?

– Да, Огин. Как ты собираешься помочь ей? Верно, слышал, что ее заточили в Хинагуре?

Такэдзо не отвечал, хотя в душе был полон решимости освободить Огин.

– Не пора ли позаботиться о той, которая так много для тебя сделала? И потом, разве ты забыл свой долг – с честью носить фамилию твоего отца, Симмэна Мунисая? Ведь она восходит через семейство Хирата к славному роду Акамацу из Харимы.

Такэдзо закрыл лицо почерневшими, с отросшими ногтями, руками, его худые, острые плечи затряслись от рыданий.

– Не знаю! Какая теперь разница?

Такуан вдруг кулаком ударил Такэдзо в челюсть.

– Дурень! – загремел монах.

От неожиданности Такэдзо попятился и, прежде чем опомнился, получил новый удар, с другой стороны.

– Безответственный чурбан! Глупая скотина! Я научу тебя уму-разуму, раз уж твоих отца и матери нет в живых, чтобы тебе всыпать. Получай!

На этот раз монах сбил Такэдзо с ног.

– Что, больно? – гневно спросил Такуан.

– Больно! – взмолился Такэдзо.

– Хорошо. Это означает, что ты не окончательно утратил человеческий облик. Оцу, подай мне веревку… Что ждешь? Принеси веревку! Такэдзо уже знает, что я его свяжу. Он готов. Это не путы насилия, а знак сострадания. Тебе не нужно бояться его или жалеть. Быстро, девочка, веревку!

Такэдзо неподвижно лежал лицом вниз. Такуан сел на него верхом. Если бы Такэдзо хотел сопротивляться, то скинул бы монаха, как бумажный шарик. Оба знали это. Но Такэдзо продолжал лежать с распростертыми ногами и руками, словно сдавшись на милость каких-то неведомых законов природы.

Старая криптомерия

В неурочный утренний час, когда храмовый колокол не должен звонить, его тяжелые мерные удары разносились над деревней и замирали далеко в горах. Сегодня истекал срок, отпущенный Такуану на поимку Такэдзо, и деревенский люд гурьбой валил к подножию холма, чтобы узнать, совершил ли монах невозможное. Известие о том, что он сдержал обещание, распространилось со скоростью лесного пожара.

– Такэдзо поймали!

– Неужели? Кто же сумел?

– Такуан!

– Невероятно! И голыми руками?

– Вранье!

Толпа напирала, чтобы взглянуть на преступника, который был привязан за шею, как дикий зверь, к перилам галереи перед главным входом в храм Сипподзи. Некоторые словно вросли в землю, уставившись на Такэдзо, будто перед ними предстал злой дух горы Оэ. Такуан, добродушно улыбаясь, сидел чуть поодаль, на ступенях, опершись на локти, и старался снять излишнее возбуждение в толпе.

– Жители Миямото, – выкрикивал он, – теперь вы можете вернуться с миром на свои поля. Воины скоро покинут нас!

Такуан сделался героем для запуганных крестьян, их спасителем и защитником от дьявольских козней. Одни кланялись ему до земли, другие протискивались к нему, чтобы коснуться его руки или одежды, третьи пали на колени. Такуан, придя в ужас от этих проявлений благодарности, поднял руку, требуя тишины.

– Слушайте, мужчины и женщины Миямото! – обратился он к толпе. – Я должен сказать вам нечто важное.

Шум мгновенно утих.