Тайна герцога - Михаил Волконский

— То, что Пуриш и Финишевич были сегодня у картавого Иоганна, получили с него деньги и обязались следить за мной, причем разделили этот труд так, что Пуриш рассчитывает присосаться ко мне под видом дружбы, так чтобы не отстать, а Финишевич — со своими оборванцами…

— А у него есть оборванцы?

— Да, их он нанимает за гроши… Так он со своими оборванцами должен следить за мной по пятам, так сказать, во внешнем наблюдении.

— Почему же ты думаешь, что это так?

— Я не думаю, но знаю это наверное. Пуриш ни с того, ни с сего явился сейчас ко мне и стал навязывать свою дружбу и вести себя так, словно уже имеет мое согласие на то, чтобы ему от меня не отходить. Он стал звать меня в трактир и при этом произнес «марш-марш» таким тоном и даже так немного прикартавив, что ясно было, что он только что разговаривал с картавым Иоганном, который любит употреблять слово «марш-марш» чаще, чем это нужно. Если прислушаться к речи недалекого человека, всегда можно угадать по двум-трем прорвавшимся словам, с кем он говорил пред тем!..

— Но для этого надо знать хорошо этого человека!

— Я и Пуриша, и Иоганна слишком хорошо знаю. Ну, а дальше все понятно! Что Пуриш получил деньги, несомненно из того, что он показывал мне их, зовя в трактир, а иначе, как от Иоганна, ему не от кого было получить. Все его поведение со мной подтверждало мое предположение. Он пришел ко мне один, хотя всюду и всегда ходит с Финишевичем, потому что один боится предпринять что-нибудь… Ведь он — трус, этот Пуриш, и раз он был у меня один, можно было поручиться, что Финишевич с двумя-тремя оборванцами торчит где-нибудь возле дома и устраивает наблюдения. Если бы Пуриш пришел ко мне действительно лишь для того, чтобы звать в трактир, он сделал бы это непременно вместе с Финишевичем и не смутился бы, когда я спросил у него, где его приятель. Все это — простая логика.

— Вероятно, все это правильно и доказывает, что у тебя несомненный дар сопоставлять обстоятельства. В самом деле, ты один со своими мозгами стоишь многих. Ну, а где же теперь Пуриш?

— Заснул на восемь часов у меня дома.

— При твоем содействии?

— Ну, разумеется!

— А Финишевич?..

— Вероятно, продолжает караулить меня, потому что не может подозревать, что я выбрался из дома задворками. Но послушай: один из твоих двадцати способов был недурен; все это вышло очень удачно, и девицу мы получили. Но что же дальше?

— Дальше будем разбираться. Кстати сказать, поджигателя нашли.

— Да неужели?

— Представь себе, в подвале нынче раскопали какого-то человека, заваленного там.

— Что же он показывает?

— Его только что привезли и заперли у нас. Вот будем допрашивать.

В эту минуту дверь шибко отворилась, раздался голос: «По личному приказанию герцога!» — и в комнату вошел картавый немец Иоганн в больших синих очках. Он уверенно и смело подошел к Шешковскому и положил пред ним запечатанную бумагу.

— Немедленно передать генерал-аншефу Андрею Ивановичу Ушакову! — сказал он по-немецки.

— Я по-немецки не понимаю! — произнес Шешковский, вставая.

Иоганн показал на подпись на бумаге, сделанную рукой самого герцога.

Шешковский взял бумагу и понес к Ушакову.

Иоганн и Митька, оставшись одни, посмотрели и узнали друг друга.

XXX. ПОДЖИГАТЕЛЬ

Шешковский вошел в кабинет Ушакова и подал ему принесенную Иоганном бумагу от герцога. Ушаков прочел надпись на адресе и, увидев, что она была сделана рукой герцога, высоко поднял брови и значительно поджал губы. Затем он осмотрел печать и, только убедившись, что она была цела, вскрыл ее.

Пробежав глазами бумагу, Ушаков вдруг вскинул голову и, прямо поглядев на Шешковского, спросил:

— Бумагу эту принес сам Иоганн?

— Так точно, ваше превосходительство.

— Знаете ли, в чем тут дело? Его светлость герцог Бирон посылает к нам своего немца для того, чтобы он присутствовал при допросах.

— Как вы изволили сказать? — переспросил Шешковский, думая, что ослышался.

— Чтобы Иоганн присутствовал при допросах в Тайной канцелярии! — повторил Ушаков и, встав, заходил по комнате, заложив руки за спину.

— При всех делах? — снова спросил вконец изумленный Шешковский.

— Пока еще только по делу о пожаре этого дома на Фонтанной.

— Ну что ж, ваше превосходительство, отлично можно и при нем розыск учинить, тем более что сегодня утром нашли и привели поджигателя.

— Поджигателя?

— Да, на которого есть улики, что он поджег этот дом; так его можно будет допросить и при немце.

— А кто поджигатель?

— Какой-то неизвестный человек, я еще не видал его. Одно только неприятно — сидеть рядом с лакеем Бирона!

— Позвольте, сударь! Иоганн в данном случае — не лакей, а доверенное лицо его светлости герцога Курляндского, как бы представитель его персоны. А если его светлости угодно, чтобы его представляло лицо лакейского звания, так в это мы входить не можем.

И они оба рассмеялись.

— Тут есть одно осложнение! — сказал Шешковский. — Иоганн ворвался без доклада, со словами: «по повелению герцога», а у меня в это время сидел Жемчугов.

— Ну, так что ж?

— Иоганн через своих людей давно приглядывается к нему и ко всей его компании и даже поручил двум своим наблюдать за ним.

— Уж не Пуришу ли с Финишевичем?

— Так точно, ваше превосходительство, им!

— Я думал, что они там умнее! Ну, что ж, ведите сюда немца, а Жемчугову скажите, чтобы он подождал у вас, пока я позову его.

Шешковский отворил дверь из кабинета Ушакова в свою комнату и позвал Иоганна, сказав ему, что «генерал его просит».

Иоганн в своих больших синих очках вошел, важно закинув голову, и поклонился Ушакову. Тот в свою очередь ответил ему учтивым поклоном и проговорил по-немецки:

— Честь имею кланяться моему новому сослуживцу.

Иоганн не нашелся сразу, что ответить, и ухмыльнулся только, пробурчав:

— Очень рад!

Ушаков отлично знал этого Иоганна и его недоверие ко всем русским вообще и даже к большинству немцев, когда дело касалось интересов герцога, которому он служил. Кроме того, ему было известно, что Иоганн — ему неприятель, и потому он следил за ним.

— Какая счастливая мысль, — сказал он немцу, — пришла вам в голову присутствовать при розыске по делу об этом пожаре! Вероятно, это дело особенно интересует его светлость?

— Его светлость интересуется тем, что слишком много пожаров! — сказал Иоганн.

— А этой молодой девицей, которая была в якобы заколоченном доме?..

— Но это, кажется, начинается мне допрос? — проговорил немец, не желая сдавать позицию.

— О, нет! Я так только, для пользы дела!.. — сказал Ушаков. — Позвольте же мне познакомить вас с моими служащими, — и с этими словами он вывел Иоганна назад в комнату Шешковского, представил его немцу как своего секретаря и, показав на Митьку Жемчугова, добавил: