Женитьба дядюшки Жиля (СИ) - Кальк Салма

Мечтала ли Мадлен о нём? Наверное, это называется так. Но – только лишь мечтала, робко и несмело.

А потом Жанно рассказал, что Робер погиб, защищая отца – в той же засаде, где оборвалась жизнь графа Саважа. И добавил, что они с Ли, Анри и Орельеном отомстили за всех погибших. Да, всё правильно, но…

Сейчас же Мадлен с удивлением поняла, что какое-то схожее с тем, давним, ощущение она поймала в обществе хромого принца – когда он не пожирал её глазами и не нюхал её рук, а просто был рядом. Например, говорил с кем-нибудь на том злосчастном празднике у Вьевиллей, держа её руку, или – когда запускал в ночное небо огни фейерверка. Рядом с ним было спокойно – как с Робером или как с Жанно. И наверное, враги разбегаются от одного его имени…

От де Кресси враги не разбегались. Да серьёзных врагов там и не было, потому что они слишком незначительны сами по себе, а если и пытаются куда-нибудь пробиться, то всем им, кроме, разве что, Жан-Люка, недостаёт силы. Уверенности, напора. Это дома Ангерран мог орать, что при дворе все сплошь дураки и трусы, а когда случалось бывать во дворце – то вёл себя тише воды, ниже травы. И когда однажды, вскоре после свадьбы, с Мадлен заговорил кто-то из приближённых короля, и она ответила, и даже улыбнулась, то во дворце Ангерран стелился перед тем человеком низко-низко, а дома надавал ей пощёчин. Потому что – нечего разговаривать с чужими мужчинами. И потом вообще не брал её ко двору, а потом она понесла, и все надеялись на сына… но родилась Аделин. Здоровой дочери оказалось недостаточно – как же, нужен наследник! А ты, мил друг, вообще смотрел, кого брал в жёны – не зря у Мадлен пять сестёр, и у матушки их было тоже не то пять, не то шесть, и у бабушки. Но доводы рассудка оказались не для Ангеррана.

После третьей дочери Мадлен поняла, что вообще не хочет больше рожать детей этому человеку. И вспомнила материнскую науку – что сделать, чтобы не беременеть. Денег в семье почти нет, этих бы детей вырастить и обеспечить, чтобы не пришлось выдавать замуж так же, как её саму, лишь бы взяли!

А потом вернулся Жанно. Они встретились при дворе – где же ещё? Она не поняла сначала, кто окликнул её – они не виделись десять лет, он уезжал мальчишкой, да и ей было тринадцать, а теперь – ему двадцать, ей – двадцать три, уже совсем взрослые. Но он был – вылитый отец, хоть и сильно моложе, и прекрасен, как волшебник из сказки. Да он и был волшебником из сказки, и ещё бесстрашным воином! Он сказал что-то друзьям – там был и его преосвященство Лионель, и принц Анри де Роган, и кто-то ещё – подбежал к Мадлен, обхватил её и закружил прямо в дворцовом коридоре. И она смеялась и плакала разом – Жанно нашёлся, Жанно вернулся, это же чудесно!

Они стояли, держась за руки, и наперебой говорили друг другу – что с ними было, где они были и как они теперь живут, когда подошёл Ангерран и больно дёрнул Мадлен за плечо. И грязно выругался. И наверное, сделал бы что-нибудь ещё, но Жанно с нехорошей усмешкой взял его за руку и вывернул так, что у того глаза на лоб полезли.

- Что это за животное, Мадлен? Неужели твой муж?

Она могла только кивнуть. Ангерран, правда, попытался что-то сказать о том, что Мадлен ведёт себя неподобающим образом, но Жанно только усмехнулся. Я, мол, её брат, сын и наследник графа Саважа, а ты кто?

Подтянулись братья Ангеррана, но Жанно отсёк их пляшущим по мраморному полу огненным полукругом. С другой стороны подлетел высокий худой парень, сероглазый блондин, он радостно потирал руки и спрашивал – что, господин Жанно, наконец-то будем драться? А то я уже соскучился! А другие друзья Жанно – все эти невозможно важные Вьевилли и Роганы – тоже подошли и смотрели на всё происходящее с усмешечками. Мадлен уже потом узнала, что его преосвященство Лионель служил с Жанно и на суше, и на море, а остальные уже по их возвращению успели пару раз побить еретиков с ним за компанию – и знали, на что он способен, а братья де Кресси – не знали.

Жанно тогда её спросил прямо в лоб – Мадлен, может ты уже станешь вдовой, и мы найдём тебе кого получше? Мадлен просто испугалась – как так, это же отец её детей. Так и сказала. Да и не особо она понимала, как это – когда получше. Просто попросила отпустить Ангеррана, и Жанно отпустил, но велел обещать, что тот будет относиться к ней, Мадлен, как подобает относиться к супруге, которая мало того, что сама по себе из достойной семьи, так ещё и мать его детей. И Ангерран послушался – хоть Жанно и был ниже его на голову и младше почти на два десятка лет. Но – способ Жанно объяснять, что и как в этой жизни, внушил ему уважение. К тому же, за спиной Жанно маячили фигуры Роганов и Вьевиллей, и бог знает, кого ещё.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

С тех пор жизнь Мадлен стала намного проще, потому что братья де Кресси Жанно боялись. О нет, иногда они, всё же, зарывались, особенно Ангерран или Жан-Люк. Но Жанно им так и сказал – я же всё равно узнаю и приду. И мы посмотрим, кто прав.

А теперь Мадлен вдруг поняла, что могло быть иначе. Если бы родители не поторопились – а вдруг нашёлся бы другой жених? Не как Жанно или отец, таких не бывает, но – и не как Ангерран де Кресси?

Но тогда у неё были бы другие дети. А девочки получились просто замечательные.

Аделин напоминала Жанно в детстве. Была бы мальчиком – вышла бы точной копией. Мадлен даже казалось, что у старшей дочки с годами светлеют глаза, и из обычных вишнёво-карих становятся жёлтыми, кошачьими – как у Саважей-мужчин.

Мари была похожа на саму Мадлен в таком возрасте. Сдержанная, рассудительная и уже умеющая управляться с иголкой.

А непосредственная Шарлотта смеялась так же заразительно, как сестричка Мари.

Мадлен глянула на себя в небольшое зеркальце, поблагодарила Одиль за причёску и пошла за замечательными девочками – чтобы вместе с ними спуститься к обеду.

Конечно, Жиль знал, что в доме Лионеля прячется от родных мужа и от прочих врагов госпожа Мадлен, но увидеть её прямо сразу, да ещё и не чинно сидящей и смотрящей в пол, а смеющейся и играющей с детьми – оказалось как-то слишком сильно, он даже глаза прикрыл. Какая же она красавица, и как вовремя подох говнюк де Кресси! О нет, у Жиля не было и не будет добрых слов для этого человека, и ещё – для родителей Мадлен, которые устроили ей такой брак.

Но де Кресси больше нет, а Мадлен – есть. Живая и прекрасная. И дочки у неё довольно милые, когда не говорят чудовищных вещей, которые где-то подслушали. Вот, например, сейчас – когда бегают по двору за мячиком и смеются – очень даже ничего.

Ему захотелось что-нибудь для них вытворить – ну там, фейерверк, живую картину с невиданными зверями, или что там ещё можно выдумать, но он вздохнул про себя, и решил не торопиться. Зато поднял упавший на траву вышитый чепец – явно с медовой головы его строптивой красавицы, кто ещё такой вышьет и наденет?

Тем временем бегавшая тут же с детьми племянница Маргарита радостно приветствовала племянника Лионеля, и две другие дамы тоже подошли поздороваться. Жилю стоило изрядных усилий никак не дотрагиваться до столь приятной ему особы – а только лишь поклониться. И вернуть ей потерянную вещь. Не стоит торопиться, всему свой черёд.

Зато можно было переброситься парой слов с, как он понимал, дамой королевы Маргариты. Жиль встречал эту особу при дворе, и ни за что бы не заподозрил, что она умеет играть с детьми и улыбаться. Однако же – особа всё это умела. Более того, улыбка напомнила ему о давнем знакомстве с выдающимся человеком, вместе с которым Жилю довелось провернуть пару интересных дел, давно, ещё до великого путешествия на Юг и Восток. Дама при упоминании родича оживилась и одарила Жиля улыбкой – весьма своеобразной, ну да если сила у дамы – от дедушки, то того своеобразия там хоть отбавляй. Нет, Жилю бы что-нибудь, чуть менее экзотичное – например, даму из семьи Саваж.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

За истекшую неделю Жиль окончательно убедился, что никакая другая дама, кроме госпожи Мадлен, ему не интересна, не подходит и, очевидно – не нужна.