Хирург - Марина Львовна Степнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хрипунову сообщили в армию, когда он умер.
Потому что Хрипунов ведь ушел в армию. В 1981 году – полноценным хирургом с обширной практикой и целым кладбищем благодарных пациентов.
Часть третья
Деяние
Краевой разрез. Отделяем хрящи кончика носа от вышележащего наружного кожного слоя. Вот так. Почти до конца. Крови совсем мало – на операциях почти никогда не бывает крови. Точнее, бывает, но это кровь укрощенная, нестрашная, ее мгновенно впитывает разумное, многорукое, тысячеочитое и жестокое существо, в которое превращается на время операции хирургическая бригада.
Колюмелярный разрез. Начинаем оголять наружный слой хрящей, которые формируют кончик носа. Хрящи желтые, солнце белое, кровь красная… Слишком много крови! Две столовые ложки кровопотери за двухчасовую ринопластику считаются хорошей рабочей нормой. Хрипунов никогда не тратил так много: что за глупости – при чем тут гуманизм, ему просто не нравилась кровь. Она была чересчур живая для того, чтобы выглядеть гармоничной. Мешала.
Бровь чуть-чуть поднимается, судорога недовольства пронизывает операционную, и Хрипунов физически ощущает, как поджимаются мошонки и леденеют спины окружающих его коллег. Никаких баб в операционной. Лучшая хирургическая сестра – это сорокалетний кандидат наук. Сорокалетний кандидат наук, который не умеет угадывать мысли, – неудачник и профессиональный идиот. СЛИШКОМ МНОГО КРОВИ! Воздух звенит от молчания, лиловый скальпель яростно воздет в стерильное небо, по виску со скоростью ледника ползет торжественная капля пота. Наконец, из ниоткуда возникает проворная глянцевая перчатка, виновато суетится, восстанавливая идеальный порядок. Его собственные пальцы не могли бы управиться быстрее. Впрочем, здесь все пальцы – его собственные.
Через секунду мир вновь замирает в точке золотого сечения. Хрипунов возвращает бровь на место и слышит, как операционная беззвучно и облегченно переводит дух. Больше ни один из них не посмеет сбиться с синкопического ритма. Ни один не посмеет вести себя, как живое самостоятельное существо. Это потом, в ординаторской, они распадутся на отдельные части, будут жрать спирт, перешучиваться и нудно грызть друг друга за случайные промахи и чертовы привычки. Над столом, затянутые в зелено-лиловую форму, безликие, безмолвные, безотказные, они всего лишь нейроны и рецепторы одного-единственного Бога – безжалостного и всемогущего. Имя которому Хрипунов.
Продолжаем отделять наружный слой. Ножницы на миг замерли на вершине правого хряща – у самого кончика носа. Тихий скрип – как будто опасной бритвой распарывают натянутое мокрое полотно. Хрипунов знает, что никакого скрипа нет – это обман, просто его глаза видят, как сталь освежевывает лицо, и подкладывают под картинку подходящий звук. То же самое испытывают женщины, когда в примерочной прижимают к груди новые платья и сами верят в то, что красный оживляет, а черный – стройнит. Кстати, на операционном столе перед Хрипуновым почти всегда – женщина. Ему нравится оперировать женщин. Они ближе к гармонии. В них еще можно найти хоть что-то красивое – поворот шеи, разрез глаз, линию скул. Насчет скул, впрочем, он погорячился – правильно вылепленных женских скул почти не бывает в природе, скулы – это основа, скелет истинной красоты. Именно от них зависит все остальное – включая судьбу. Но иногда на неправильные скулы так волшебно падает правильная тень, что Хрипунов чувствует себя почти счастливым. К сожалению, всего пару секунд, не больше. Хотя, кто знает – может быть, дольше просто не выдержало бы сердце.
С мужчинами таких метаморфоз никогда не происходит. В массе своей мужчины – неинтересные уроды. Хрипунов честно не понимает, зачем они нужны. Впрочем, по большому счету женщины не нужны ему тоже. Он выше этого. Он выше кого угодно. Когда операция закончится и оставленные им раны стиснут идеально ровные рты, в мире станет чуть-чуть больше прекрасного. На одну каплю. Но когда-нибудь – Хрипунов не сомневается – он соберет эти капли в одно идеальное лицо. И тогда в мире снова воцарится Бог.
Кожа – микрон за микроном – продолжает отслаиваться. Теперь видны носовые кости, и, если мысленно удалить с лица оставшуюся мякоть, легко представить себе, какой из пациентки получится череп. Препаршивый. Судя по вдавленным вискам и бульдожьей челюсти, она классический висцертоник – жирная, плотоядная, жизнерадостная сорока-с-лишним-летняя свинка. Хрипунов знает, что, получив новый нос, она непременно вернется – на абдоминопластику, липосакцию, блефаропластику, маммопластику или мастопексию. Директорши, председательши правлений, главные бухгалтерши, выбившиеся в деньги задорные инструкторши райкомов и обкомов, они обычно не заморачиваются терминами, а прямо так и заявляют: доктор, подберите мне брюхо и сделайте модные сиськи!
Хрипунов делает. И отсасывает. И подбирает. Эти тетки нравятся ему больше анемичных моделей, модных любовниц и заезженных актрис. Теток интереснее оперировать, с ними интереснее болтать. Они чудовищны, самостоятельны, полезны, вездесущи и, отслюнив за осуществленную мечту котлету наличных, наивно норовят сунуть доктору коробку конфет или коньяк – родом еще из советской системы бесплатного здравоохранения. Хрипунов помнит: именно такие тетки сделали его тем, кем он стал – богатым, преуспевающим и модным человеком. Столичным хирургом с клиникой и репутацией. Но каждый раз, надрезая им кожу за ушами или орудуя в их сальных валиках крошечной хрипящей канюлей, он жалеет, что не может пересадить им новые мозги.
Теперь костно-хрящевой выступ полностью обнажен. Резекция верхнелатеральных хрящей с помощью углообразно изогнутых ножниц. Скальпель №15. Тыльная часть носовой перегородки. Кость скальпелем, к сожалению, не возьмешь – ее стачивают долотом. И доводят до ума рашпилем. Теперь лицо перед Хрипуновым зияет черно-окровавленной дырой. Костная пирамида чересчур широка. Нужна коррекция обширной «открытой крыши» – клиентка платила за узенький носик. Хрипунов пытался объяснить, что узенький носик на физиономии коренастой пожирательницы макарон будет выглядеть… э-э-э… Хосподи, Аркадий Владимирыч, да не могу я больше жить с этим горбом! Сделайте, штоб, как у Клавки Шифер! А я вам в лизинг «Икарусов» дам. Да почему ж не нужны? А из знакомых кому? У меня самые прямые поставки!
Шифер, безусловно, повезло. Ее носик достался ей без остеотомии (снизу вниз с дополнительной медиальной косой остетомией). Двухмиллиметровое долото. Крошечный надпил. Как маленьким лобзиком. Еще один. Хрипунов мягко кладет пальцы на обнаженную переносицу клиентки и прикрывает оранжевые глаза. Воздух вокруг него густеет и становится стеклянным от жара и напряжения, как в апокрифах. Он больше не человек, в его пальцах нет ничего человеческого – в операционной все это чувствуют, даже те, кто оперирует вместе с Хрипуновым
