Танцы в пыли - Дениз Робинс

— Добро пожаловать в Морнбьюри-Холл, Магда, — тихо сказал он.

Она ответила ему тем самым долгожданным голосом, который он так хотел и так боялся услышать.

— Благодарю вас, сэр.

Вслед за этим дело взял в свои руки сэр Адам. Он деловито вклинился между женихом и невестой, поздоровался с Эсмондом, а затем дал распоряжение Аннет позаботиться о его «дочери», как он называл Магду при посторонних, и, если граф не возражает, проводить ее в комнату, где она могла бы умыться с дороги и нарядиться к венцу.

— Ведь нашей красавице не положено оставаться с вами наедине, пока вы не предстанете перед алтарем, не так ли? — елейным голосом пропел он.

— Разумеется, — сказал Эсмонд и, снова бросив пристальный взгляд на свою будущую жену, приказал двум горничным проводить мисс Конгрейл и ее спутницу в комнату для гостей. Комнаты, отремонтированные специально для нее, она сможет осмотреть только после свадьбы… Он надеялся, что преподнесет ей приятный сюрприз. Когда-то они принадлежали его матери, а теперь он по-новому обустроил их и обставил самой лучшей мебелью в доме.

Сэра Адама Эсмонд пригласил пройти в библиотеку и выпить по стакану вина вместе с Арчи и другими гостями дома. Сэр Адам со всеми был подчеркнуто любезен, хотя и не слишком разговорчив, словом, вел себя так, что не придерешься. Тем не менее Эсмонду будущий тесть не особо понравился. Украдкой Эсмонд бросал на него косые взгляды и радовался в душе, что Страуд находится так далеко отсюда и, следовательно, им не придется часто встречаться.

Хотя Эсмонд объявил официально, что не собирается устраивать пышной свадьбы, жители деревушки Годчестер собрались, чтобы поздравить своего хозяина. Все они помнили о несчастье, все сочувствовали. И все знали — слухом земля полнится, — что женится граф по требованию королевы.

Арчи ненадолго вышел из комнаты, а вернувшись, прошептал Эсмонду на ухо:

— Пора идти в церковь. Сказали, что невеста готова и вот-вот спустится.

Эсмонд встал. Щеки его были бледны, уголки рта подергивались, однако глаза излучали тепло и радушие.

Взяв в руки свою богатую треуголку, он звонко произнес:

— Что ж, пойдемте в церковь, дамы и господа.

Несколько дам еще вчера прибыли из Лондона вместе со своими мужьями. Приехало несколько семей из соседних графств. Давно уже в этом холле не собиралось такое количество разряженных дам.

Генерал Коршам и миссис Коршам, соседи Эсмонда из поместья Суонли, расположенного на границе Суррея и Суссекса, привезли с собой молоденькую француженку, мадемуазель Ле Клэр, которая проживала вместе с ними.

Когда Эсмонду представляли эту французскую эмигрантку, на какое-то мгновение он почувствовал в груди знакомое волнение, какое раньше всегда охватывало его при виде красивой женщины.

Шанталь Ле Клэр в свои восемнадцать лет была само очарование — кожа цвета розовых лепестков, искрящиеся миндалевидные глаза, каштановые кудри… На ней было платье из розовой с золотом парчи, отороченное соболем, а голову украшал высокий fontange[5], придающий ей сходство с испанкой.

Присев перед ним в реверансе, она дерзко взглянула на него сквозь густые ресницы. Он пробормотал что-то насчет того, что рад видеть ее здесь, в Англии, и выразил надежду, что война во Франции наконец прекратится и все образуется. На своем прелестном ломаном английском она сказала, что совершенно enchantee[6] тем, что поместье Суонли расположено так близко к Морнбьюри-Холлу и что у нее будет возможность видеться почаще с ним и с его будущей женой. Затем очень мило извинилась за своего дядюшку, который сочувствует вигам, тогда как лорд Морнбьюри, насколько ей известно, является сторонником оппозиции. Но Эсмонд, тряхнув былой галантностью, учтиво поклонился и сказал:

— Когда видишь перед собой столь красивую женщину, политика отступает на второй план.

Да, Шанталь Ле Клэр была действительно хороша. Теперь он вспомнил, как отец Доротеи рассказывал ему про нее и настоятельно советовал почаще бывать у Коршамов.

Вслед за Арчи он вышел из гостиной и проследовал по коридору в часовню.

Со смешанным чувством подошел Эсмонд к алтарю. Для церемонии специально пригласили епископа из епархии, недаром жених был королевским крестником. Два местных священника помогали ему. Вскоре в маленькой часовне не осталось свободных мест. Тихо заиграл орган.

И вот вошла она…

Эсмонд стоял с гордо поднятой головой, правая рука лежала на рукоятке его шпаги. Магда шла по проходу под руку с отчимом.

При виде ее тонкого девичьего стана у него перехватило дыхание. По всему — по росту, по сложению — она напоминала ему Доротею. Лица ее он не видел из-за вуали, как ни старался, однако даже через кружево разглядел, что у нее темные волосы. А Доротея была белокурой…

В душе Эсмонда боролись два чувства: любовь к той Магде, которую он хотел бы видеть, и неприязнь к той, которой она, возможно, была в действительности. Когда Магда сняла с одной руки перчатку и протянула ему свою ладонь, он сразу почувствовал, как сильно та дрожит. Сжав ей руку и нагнувшись к самому ее уху, он прошептал:

— Не бойся. Нечего бояться.

Она что-то беззвучно пробормотала, но рука ее продолжала дрожать.

Стоя перед священником рядом со своим высоким красивым женихом, Магда Конгрейл больше всего на свете желала бы, чтобы земля разверзлась у нее под ногами и поглотила ее. И вместе с тем — чувствовала какую-то странную, сумасшедшую радость — радость, приперченную страхом. Ибо знала, что уже через два часа это счастье у нее отнимут и растопчут. Но это — потом, а сейчас — радость от того, что она, нелюбимая и нежеланная, станет его. Боже, как бы ей хотелось любить его, этого прекрасного принца, которого так боготворила Доротея! И чтобы все это было не отвратительным фарсом, а настоящей свадьбой! Чтобы свершилось чудо, и шрамы на ее лице сами собой исчезли, подарив ей ангельскую красоту! Какое это счастье — ощущать свою руку в его горячей ладони… И какая боль! Ей хотелось умереть. Но ей хотелось и жить.

На ней было изумительное свадебное платье. Верхняя юбка мягкими складками светлого шелка ниспадала на нижнюю, сшитую из белого атласа, корсаж и воротник были украшены оборками из лент и серебряного шнура. Завитые в локоны и слегка припудренные темные волосы обрамляли лицо Магды, скрытое под кружевной вуалью.

Наверное, те, кто присутствовал на венчании, говорили между собой: какую красавицу берет себе в жены Морнбьюри. Но в самом дальнем углу церкви сидела тучная женщина с обвислым подбородком, и ее маленькие глазки были полны неподдельного ужаса. Она готова была кричать в голос, но не решалась. Это была Марта Фланель, экономка, и она знала правду. Несколько минут назад Марта заглянула в комнату для гостей, чтобы спросить у француженки, не требуется ли кто-нибудь в помощь. Аннет бросилась к двери, чтобы не пустить ее, но экономке даже одной секунды хватило, чтобы увидеть подлинное лицо Магды Конгрейл. Она была единственная, кто знал, какую жену берет себе его светлость.