По льду (СИ) - Цой Анна

— Вот и замечательно, — он сегодня был сверх счастлив, — твоя мама тоже, к слову, здесь. С самого утра — разбудила всех звонком и не уйдёт, пока мы не уедем. Вроде как передала извинения от твоего папульки. Суровый он у тебя.

Я поджала губы и вытерла лицо махровым полотенцем. Розовым — Галина Ивановна лично для меня повесила, рядом с тёмно-синим Тёмы. Гендерно разделила, так сказать.

— Он всегда такой был, — буркнула ему в ответ, — злость для него нормальное состояние.

— Понятно почему ты такая зашуганная, — он деловито взял меня за руку, — и откуда у тебя привычка убегать, — смешок, — хорошо, что у наших детей такого не будет. Как насчет приезжать к твоим мм-м… никогда?

Мы вышли из комнаты, и до нас сразу донёсся запах фирменного маминого пирога, шум голосов и телевизора, а также всхлипы Сони. Я рванула по лестнице, практически не разбирая дороги.

— Вась, да ничего там не могло… — понеслось мне в спину от Артёма.

Но меня уже нельзя было остановить, тем более дочь начинала плакать, а не заканчивала.

Секундная заминка, я влетаю в гостиную с двумя женщинами на диване, вижу её красное личико и забираю у моей мамы из рук.

— Запыхалась, Вась, — прокомментировал меня вошедший следом Тёма, — вид у вас двоих, будто вы друг друга месяц не видели.

Его фраза звучала умилительно, пусть и немного насмешливо, однако где-то далеко: Соня лежала у меня на руках с самой милой улыбкой на свете, а я прижимала её к груди, ловя губами тянущиеся к моему лицу ручки.

— Я подогрею завтрак, — спохватилась Галина Ивановна, — ты посиди, Василисушка. Может, ну его, этот суд, а? Вид у тебя… бледный совсем. Может врача?

Я покачала головой.

— Успокоительного, — улыбнулась ей.

Её голова резко повернулась к ничего не понимающему и не подозревающему сыну, хмуро смотрящему на то, как мы садимся на диван:

— Что ты натворил?! — не крик, но тон с нажимом.

Тёма опешил, поняв только через секунду:

— А это не я, — смешок, после которого он вышел на кухню, оставив нас втроём.

Но и это было ненадолго — его мама уже успела умчать вслед за ним, спеша выяснить обстоятельства.

Я не стала класть Соню на диван, радуясь ей, кажется, так же, как и она мне.

— Твой папа передаёт свои извинения, — выдохнула мама, неуверенно чувствуя себя в просторной гостиной Лидеров.

— Мне можешь не врать, — поджала губы я, — что он сказал на самом деле?

Она сквасилась, зло меня оглядела и прошипела сквозь зубы:

— Сказал, что выгонит сразу, как ступишь на порог.

Я пожала плечами, мол «Ничего нового и необычного».

— Звони мне, как будешь приезжать сюда, — более спокойно попросила она, — он отойдет через пару месяцев — сам же потом будет ворчать, что не показываете ему внучку.

Я не ответила. Наверное, от обиды, скопившейся в душе. Или от того, что его злость повторялась периодически, находя на нас волнами. Мне просто надоело теперь оно стало лишь каплей в море. Хотелось держать Сонечку у груди, а самой прижиматься к Артёмовой, а не… это всё.

Суд выводил меня из колеи: вгонял в такой страх, что ноги, руки, да и все остальные части тела тряслись.

— Пара капель на твой нынешний… вес, — сунула мне под нос стакан с мутной водичкой свекровь.

Теперь снова свекровь.

— Артёму уже сказала, но… даже папа заметил, что ты выглядишь болезненно, Василиса, — села как можно ближе она, — я знаю очень хорошую клинику…

— Вась, пойдем есть, а? — выдернул меня из омута советов Артём, — Соню с собой возьми — ты её до обеда точно не увидишь.

Я кивнула и пошаркала тапками в сторону кухни, даже не прислушиваясь к разговору матерей.

— Можем взять её с собой, — Тёма поставил передо мной кружку с чаем, от которой, в отличие от его, пар не шёл — только он воспринимал мои просьбы и даже чай «женил» с холодной водой, хоть и подшучивал из-за этого.

— Она устанет быстро и… не хочу, чтобы она нервничала, — отрицательно покачала головой я, — и чтобы напугалась.

Я прокручивала в голове всё это уже давно. Соня могла заплакать и когда я уеду, но я панически боялась, что Никита отнимет её прямо в зале суда. Меня пробирала крупная дрожь, стоило лишь подумать об этом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Никто не заберет её у нас, Вась, — его взгляд на меня исподлобья, — я клянусь тебе, что всё решил.

Я лишь задумчиво кивнула и заглянула в блестящие глазки дочери.

— Давай я подержу её, а ты позавтракаешь, — он поднялся и подошёл ко мне вплотную.

— Не смогу, — поджала губы, — тошнит, если честно.

Я виновато улыбнулась.

— Не удивлён, — хмыкнул в ответ Артём, — тогда после суда заедем куда-нибудь пообедать.

Он прижался губами к моей макушке, чем немного смутил, а после вышел в гостиную, откуда слышался смех мам.

***

Он стоял рядом со мной, как и обещал. Как ему удалось добиться этого, я не знаю, но Никита, находящийся с другой стороны, зала был так же недоволен, насколько довольна я. Позади него скалился Шанхай, от взгляда которого меня в первое же мгновение закрыл Тёма, лениво оглядывая старенькую женщину судью, говорящую о моём иске, поданном даже не мной.

— Вы не согласны с желанием истца на развод? — судья.

Я надеялась на его согласие. Мечтала о нём. Однако:

— Нет, — холодный ответ Никиты.

И его же хмурый взгляд на меня.

— Идиот, — не смог смолчать Шанхай.

Я даже удивилась — раньше мой муж не мог себе позволить пойти против брата. Смолчал бы и проглотил обиду. Но только не сейчас:

— Заткнись, Вадим! Василиса… я изменился. Обещаю тебе, что больше того, что было, не будет и…

Артём закатил глаза. Мои щеки опалились жаром — вновь накатило чувство вины.

— У меня другой вопрос: почему ты не принесла ребенка? — жестоко усмехнулся Шанхай, — всё равно придется её отдать, Василиса.

— Закрой рот, Шалахов, — презрительно осадил его Тёма.

Я вцепилась в его руку.

— Истец, вы указали в заявлении причину: измена, — судья, — вы уверены в этом?

Её работой было отговорить нас от развода. Поэтому её слова не показались мне давящими, пусть они такими и были. Как и причина, указанная Артёмом. От этого было даже обидно.

— Моя измена, ваша честь, — буркнула я и опустила глаза.

— После первой его, — махнул в сторону Никиты Тёма, — и я уверен, да.

Я выдохнула, боясь смотреть на бывшего мужа. Но была ли я лучше? Вряд ли.

— Василиса, я… — начал было он.

— Вы признаёте то, что вступали в отношения с кем-то, кроме жены, во время вашего брака? — продолжила наседать уже на него судья.

Он махнул головой, будто желая скинуть с себя всю эту грязь.

— Один раз — так же, как и она. Мы в расчёте, — заставил рассмеяться Артёма он.

Остальные отреагировали хмуростью.

— Второй причиной значится… — судья запнулась, — вступление в брак под давлением и в состоянии аффекта. Как вы объясните это?

Тут я уже непонимающе взглянула на мужчину рядом. Тот поджал губы и повернулся ко мне.

— Прости, Вась, — тяжелые слова, — помнишь, я рассказывал тебе, что есть причина почему я простил тебя?

Я кивнула.

— Это… хреново, Вась. Но сама ты бы этого попросту не вспомнила, — он повернулся к судье, — мне нужен свидетель.

Она перевела глаза на меня, такую же непонимающую.

— Мы пошли вам на уступки, однако… это переходит все границы! — зло прошипела она.

Шанхай оскалился в улыбке. Тёма отреагировал тяжёлым взглядом на женщину, а потом на Вадима и обратно с поднятой бровью. Она всё поняла, как и то, что он догадался о взятке с её стороны. Это повлияло на её решение:

— Проводите свидетеля в зал заседания.

Через минуту с другой стороны от Артёма стояла Карина и пыталась давить улыбку. Никита сжимал кулаки и сверлили её взглядом так, что было страшно мне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Давай, — ледяным тоном «приободрил» ёе Тема.

Я уже совсем ничего не понимала.

— Он… её опоил, — её голос дрогнул, но она продолжила, — Василиса с какой-то своей подружкой пришла в клуб Шанхая. Где-то чуть больше года назад. Они почти не пили, но Никите она с первого взгляда понравилась, — её губы искривились, — он купил ей випить. Я даже видела, как он что-то засыпал в тот бокал, — жестокая усмешка, — подружку подцепил сам Шанхай, а она всего глоток сделала — сразу отключилась.