Последние дни императорской власти - Александр Блок

И.И. Капнист подходит к Протопопову и убеждающим тоном говорит: „Ал.Дм., откажитесь от вашего поста. Милюков: «Вы ведете на гибель Россию". Протопопов: „Я сам земец, и земства пойдут со мной". Голоса: „Не пойдут, Ал. Дм.". После нескольких минут общего разговора по кружкам, раздаются голоса «Ал. Дм. „идите спать". Шингарев: „Я могу вам на прощанье дать медицинский совет: „Ложитесь спать и отдохните". Протопопов уходя и прощаясь:

„Господа, я сделал опыт соглашения и, к сожалению, неудачный. Это моя последняя попытка. Что же делать".

Раньше в разговоре А. Д. объяснял, что он получил право до января переводить губернаторов на пенсию в 5000 р., а вице-губернаторов – на 3000.

Приложение VI.

Последний всеподданнейший доклад М. В. Родзянко.

(10 Февраля 1917 года)

14-го февраля предстоит возобновление занятий Государственной Думы, поэтому позвольте мне, Государь, высказать мои соображения о линии возможного ее поведения и мотивировать его.

Одиннадцать лет существования Государственной Думы и одиннадцать лет непрерывной борьбы между правительством и теми, кто отстаивает новый конституционный строй.

В первый период русской жизни при новом строе бюрократическое правительство имело значительное количество сторонников. В то время правительство поддержанное значительным большинством, имело основание своего критического отношения к Государственной Думе первого и второго созывов, так как разногласие между правительством и народными представителями касалось коренных вопросов и, кроме того, со стороны народного представительства было предъявлено требование ответственного министерства, как следствия, вытекающего из манифеста 17 октября.

Необходимо, тем не менее, отметить, что этот лозунг раздался после того, как правительство выступило в Государственной Думе с ответом на всеподданнейший адрес в агрессивном тоне.

Далека от этих стремлений была Государственная Дума третьего созыва, и еще менее заслуживает этого упрека Государственная Дума нынешнего созыва, которую война заставила отказаться от всяких партийных лозунгов и программ. Ее единственной целью было объединение всех сил для успешной борьбы с врагом.

В это же время правительство испугалось этого могучего общественного порыва, видя в нем стремление к захвату власти и, в целях предотвращения этого, не только не постаралось использовать этот общественный подъем, но всячески стремилось погасить его.

Этим способом, который имел свои реальные последствия, в смысле расстройства нашего тыла, правительство с каждым днем утрачивало своих сторонников и в настоящее время оно насчитывает их отдельными единицами. Образовалось два лагеря – на одной стороне правительство и на другой стороне страна.

Война показала, что без участия народа страной править нельзя.

В тягчайшее время наших военных испытаний (отход наших войск из Галиции) пришлось прибегнуть к содействию народных представителей. Дума сумела поддержать бодрость духа и возбудить общественную самодеятельность до степени тех результатов, которые достигнуты в деле снабжения армии.

Эта заслуга Государственной Думы была учтена страной, эту заслугу почувствовала и оценила армия, которая и в настоящее время чутко прислушивается ко всему, что происходит у нас в тылу.

Мы подходим к последнему акту мировой трагедии в сознании, что счастливый конец для нас может быть достигнут лишь при условии самого тесного единения власти с народом во всех областях государственной жизни. К сожалению, в настоящее время этого нет, и без коренного изменения всей системы управления быть не может. Это убеждение не только нас, членов Государственной Думы, но в настоящее время это убеждение и всей мыслящей России, ибо недоверие правительства к общественным силам, ревнивое и недоброжелательное отношение к ним и умышленные препятствия, чинимые вих энергичной патриотической работе, естественно не могут вселить в стране доверие к такому правительству и служить залогом счастливого окончания войны.

Россия объята тревогой, эта тревога не только естественна, но и является совершенно необходимой. Она вылилась в многочисленных резолюциях, известных уже Вашему Величеству. К вам неоднократно доносилась мольба о том, что надо спасать отечество, которое находится в опасности исключительно вследствие коренного разногласия между народом и правительством и взаимногоих непонимания друг друга.

Мы видим, как во время войны перестроилась власть соответственно с требованиями момента у наших союзников, и каких огромных результатов достигли они этой мерой. Что же и это время делаем мы? В то время, как вся Россия сумела сплотиться воедино, отбросив в сторону все свои разногласия, правительство в своей среде не сумело даже сплотиться, а единение страны вселило даже в него страх. Оно не только не изменило своих методов управления, но и вспомнило свою старую, уже давно отжившую систему. С прежней силой возобновились аресты, высылки, притеснения печати. Под подозрением находятся даже те элементы, на которые раньше всегда опиралось правительство, под подозрением вся Россия.

Создавшееся единение правительство стремится разрушить. Запрещая деловые съезды всевозможных общественных организаций, правительство вместе с тем разрешает съезды, так называемых, монархических организаций, очевидно, с специальною целью возбудить партийный раздор.

Неужели же этими мерами можно достигнуть благополучного конца? Неужели же эти меры могут изменить настроение и успокоить тревогу? Меры эти оскорбительны и являются нечем иным, как вызовом обществу, а, следовательно, и результатыих будут совершенно обратные. Раздражения, внесенные в слои населения, будут усугубляться по мере того, как самые меры, принимаемые правительством в этом отношении, становятся все более крутыми. Этим правительство окончательно подрывает свой авторитет.

Этого авторитета у правительственной власти уже нет, и бюрократическому правительству не удастся его более приобрести после печального и неудачного опыта править страной в тяжелые годины ее существования, не умея приспособляться ни к нуждам, ни к настроению страны.

Я с горечью должен отметить, что тревога эта передалась и нашим союзникам после того, как делегации имели возможность воочию убедиться в справедливости причин, вызывающих нашу тревогу.

Чувствуя возможность приближения окончания войны, тревога наша усиливается, так как мы сознаем, что в момент мирных переговоров страна может быть сильна в своих требованиях только при том условии, когда у нее будет правительство, опирающееся на народное доверие. Без этого условия на этой конференции наш голос будет слабый, и мы не сможем пожать тех плодов, которые достойны будут принесенных нами жертв.

Эта наша тревога усугубляется еще тем, что расстройство тыла угрожает нам возможностью беспорядков на почве продовольственной разрухи, которые, конечно, нельзя будет прекратить силою оружия.

Уже многое испорчено в корне и непоправимо, если бы даже к делу управления были привлечены гении.Но, тем не менее, смена лиц и не только лиц, а и всей системы управления, является совершенно настоятельной и неотложной мерой.

Хотя, как я указал; новые лица не смогут много исправить и многое наладить, но, тем не менее, вера населения в них даст уверенность, что все возможное в этом отношении делается, и эта вера будет стимулом к более терпеливому отношению к тем тягостям жизни, в значительной доле коих повинно правительство последних лет.

Переходя к предстоящим работам Государственной Думы, если они будут иметь место при прежних условиях, мы должны обратить внимание на ту программу работ, которую в этом отношении намечает правительство.

Все вопросы, связанные с войной, оно разрешает самостоятельно. Что же оно вносит в Думу? Оно заваливает ее бессистемно законопроектами, имеющими отдаленное значение для мирного времени.

В предвидении возможности резкой критики своих действий, правительство, устами Председателя Совета Министров, обращается к Председателю Думы с заявлением о том, что мы должны употребить героические усилия, дабы сохранить спокойствие. Разве эти слова не свидетельствуют сами по себе, что условия нашей жизни не таковы, чтобы можно было соблюсти это спокойствие? Рекомендуя нам употребить героические усилия, в свою очередь, правительство не желает употребить да же малейших усилий для того, чтобы сделать нашу работу спокойной.

Государственная Дума высказывала уже не раз свое отношение к моменту и от этого отступить не может.

К сожалению, с тех пор не только ничто не изменилось к лучшему, а наоборот. Правительство все ширит пропасть между собой и народным представительством. Министры всячески устраняют возможность узнать Государю истинную правду. Разве не характерно в этом отношении поведение военного министра, который даже отказал доложить Вашему Величеству просьбу членов Особого Совещания? Разве возможна общая работа с министром Внутренних Дел, которого товарищ его по делегации уличает в преднамеренной лжи и который не находит нужным так или иначе оправдаться? Разве возможна совместная работа с этим министром, который в опьянении своей властью распространяет слухи о том, что им помимо Думы будут разрешены и еврейский, и аграрный вопросы, который, в то время когда посредством рабочих депутатов в Военно-Промышленном Комитете удается сдерживать на фабриках и заводах, работающих на дело обороны, волнения, опубликовывает правительственное сообщение, в котором опорочивает всю их деятельность, весьма полезную, и указывает на то, что эта деятельность была направлена исключительно на создание революции. Он грозит нашу тревогу подавить пулеметами, он усиленно прибегает к арестам и высылкам, он, как никогда, стеснил печать. Если такого рода цензура будет применена и к стенографическим отчетам Государственной Думы, то это, несомненно, снова породит те же уродливые явления, которые имели место ранее. Будут появляться апокрифические речи членов Государственной Думы возмутительного содержания, что уже имело место, и раздаваться чьей-то невидимой рукой в население и в армию, подрывая авторитет законодательного учреждения, этого единственно сдерживающего в настоящий момент центра.