Мой босс. Без права на ошибку (СИ) - Рене Эсель

вздыхаю. Скоро здесь не останется ничего привычного. Понимание сего факта доставляет дискомфорт.

Помню, как радовались родители, когда выбрали этот дом. А теперь все исчезает.

Разочарованно плюхаюсь за барную стойку и щелкаю чайник.

— Кофе нет? — бурчит Шершнев, оказавшись на пороге.

В одних брюках и без рубашки, растрепанный и потирающий глаза, он совсем не выглядит грозно. Наоборот. От его вида становится спокойнее.

Пожимаю плечами и тянусь за чашкой, которая на полке над моей головой. Шершнев сонно потягивается и разминает плечи с красными следами от моих ногтей и зубов. Поджав губы, делаю вид, будто меня занимает материал, из которого сделан сервиз.

Более неловкой ситуации на всем белом свете не сыщешь.

— Как твое моральное состояние? — Шершнев поворачивается ко мне спиной и распахивает шкафчики. — Где у тебя чай?

— Третий слева, — равнодушно бросаю, а взгляд намертво припечатывается к обтянутым кожей мышцам на его спине. — Или справа.

Шершнев хорош собой. Есть ли криминал в том, что я получаю эстетическое наслаждение от его вида? Он же мой будущий муж. И сейчас с любопытством разглядывает полки и крутится на кухне, словно красуется.

Раздражает.

— Прекрати копошиться, — недовольно скриплю ногтем по столешнице. — Еще бы в трусах выперся. Бесишь.

— Потерпишь, — усмехается Шершнев и тянется выше. — А сказала, что кофе нет.

Оборачивается с видом победителя, зажав непочатую пачку. Недовольно шикаю и обреченно смотрю на вскипевший чайник.

— А я чай хочу.

— Ну и пей свой чай.

Довольно насвистывая, Шершнев заправляет кофемашину, не обращая на меня никакого внимания. Скриплю зубами, заливаю кипятком несчастную чашку и бью ложкой по краям.

Что за человек? С ним же невозможно разговаривать.

В полной тишине пьем каждый свой напиток.

— Расскажешь, где мама? — отодвинув в сторону ненавистное пойло, сверлю взглядом витающего в облаках Шершнева. — Дома ее до сих пор нет.

Пожимает плечами, затем выныривает из собственных мыслей.

— Банк попросил ее освободить дом для просмотра новым хозяевам, — кидает равнодушно и осушает чашку. — Зря от кофе отказалась. Вкусный.

Хмурюсь и недоверчиво смотрю на Шершнева. Хоть бы бровью повел. Но нет. Стоит себе спокойно. А до меня, наконец, доходит смысл сказанных слов.

Возмущение горячей волной бьет фонтаном по венам. Сжимаю кулаки и подскакиваю с места.

— Ты выкупил дом⁈ — кричу в невозмутимое лицо.

— На него нашелся покупатель, — отставляет чашку в сторону. — Времени ждать твоего решения не осталось.

Глава 31

Трясет от того, как он спокойно говорит о покупке дома.

В груди клокочет обжигающая ярость. Разлетается по всему телу. Жалит пальцы.

Так и хочется вцепиться в невозмутимое лицо.

— Почему ты такой? — выдаю со стоном, прижав ладони к щекам. — Что с тобой не так, Шершнев?

— Со мной? — бровь удивленно летит вверх. — Лен, ты себя слышишь?

Массирую пальцами веки, глажу виски.

Хочу убежать. Подальше от всей его холодности.

Он никогда не поймет, как я себя чувствую.

Это бесполезно.

Трясу головой и разворачиваюсь на пятках.

— Я понимаю.

Его голос, приглушенный и какой-то далекий, парализует. Заставляет замереть и обратиться в слух. Это настолько неожиданно, что вводит в ступор.

— Ты думаешь, что тебя загнали в угол, — выдает Шершнев и тяжело опускается на высокий стул.

Немое приглашение к диалогу я, к собственному удивлению, принимаю не колеблясь ни секунды. Моя злость куда-то испаряется в момент, когда я усаживаюсь напротив.

Уступает место осторожности и лучу надежды.

Если он поймет и не будет давить — то все выйдет гораздо проще.

Шершнев складывает на столе руки и сцепляет их в замок.

— Ты — мой руководитель, — поджав губы, глажу столешницу. — Теперь мы вместе работаем, — усмехаюсь и поправляю складки халата на коленях. — Мы живем вместе. Стоило приехать в больницу к отцу — оказалось, что и там — ты. Да, я чувствую себя загнанной. Я пришла к тебе сама, да, но…

— … Потому что у тебя не было выбора.

Останавливаюсь и глубоко втягиваю воздух. В носу першит, в горле оседает горечь сказанных слов.

— А теперь еще и дом, — смаргиваю мутный туман перед глазами и нервно облизываю губы. — Слушая, я тоже понимаю. Я не дура. Ты купил этот дом не для того, чтобы окончательно запереть меня. Тебе это просто не нужно.

— Но? — иголки зрачков внутри изумрудных радужек буравят меня насквозь.

— Но куда бы я не повернулась, Олег, — везде только ты. А я так не умею, понимаешь? Не чувствую себя в безопасности.

Шершнев кивает и обнимает ладонями кувшин с водой. Отводит помутневший взгляд, смотрит сквозь прозрачную жидкость.

А на меня накатывает облегчение.

Даже если ничего не изменится — эти мысли перестанут меня отравлять. И я больше пойму про Шершнева.

Сейчас его реакция мне не ясна.

Но даже то, как он слушает, кажется мне хорошим знаком.

— Этот дом — твой и твоих родителей, — пожимает плечами Шершнев не отводя взгляда от кувшина. — Я в нем просто гость.

Разочарованно вздыхаю и тру лоб.

— Олег, ты его купил, — наклоняюсь к Шершневу и касаюсь пальцев на запотевшем стекле кувшина, привлекая внимание.

Олег переводит взгляд на меня, но не дает установить зрительный контакт. Смотрит куда-то в сторону.

А меня посещает странное чувство.

Он растерян?

— Это много значит, понимаешь? — подаюсь вперед и нервно облизываю губы. — Понятно, что родители и я будем крутиться, как это возможно, чтобы выкупить его у тебя, но сколько на это уйдет лет?

Шершнев молчит. Хмурится и стучит пальцами по кувшину.

А мое сердце замирает.

Взгляд сам скользит по изящным длинным фалангам, а к лицу невольно приливает жар.

Слишком свежи воспоминания о том, что он ими вытворяет.

Невовремя.

— Ты чувствуешь себя заложницей? — голос Шершнева выводит из ступора.

Щурюсь. Прогоняю слова в своей голове, пробую на вкус.

Они словно не отражают всего.

— Скорее загнанным зверем, — вздыхаю и убираю руки.

— На тебя никто не нападает.

— Знаю, — поспешно отвечаю и часто киваю. — Олег, я и не говорю, что ты нападаешь. У нас сделка, все верно. Я все помню. И благодарна тебе за помощь…

— Неужели, — бормочет себе под нос Шершнев, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не прервать свою вдохновенную речь.

— …И за дом тоже. Я рада, что отцу будет где восстанавливаться, а маме не придется никуда уезжать. Только мне бы хотелось, чтобы это место продолжило быть моим домом, — Шершнев удивленно округляет в глаза. — Не в смысле жить, нет. В смысле, чтобы я знала, что это родительский дом. Родовое гнездо, не знаю, — всплескиваю руками в попытке объяснить.

— Что сейчас ему мешает быть родовым гнездом?

— Это