Правильное дыхание - Д. М. Бьюсек

СН: – Кино такое было, насколько я помню. И салат берите, – всё-таки кладет себе пару тефтелек. Оля очень медленно надкусывает первую тефтельку и, распробовав, моментально сметает сразу четыре. Отыгрывается на салатном листе, от которого, не торопясь, отрывает по кусочку.

СН: – (безнадежно) Ольга Пална, как бы то ни было, я нарушил субординацию.

О: – (перестав тихо гудеть «Anything you can do») Да.

СН: – Я поступил крайне непрофессионально.

О: – Да.

Пауза.

О: – Поправьте меня, если я ошибаюсь, но может быть так, что в вашем взгляде читается надежда на то, что я как-то эээ (медленно, отдавая должное глаголу, бережно извлеченному из пассивного словарного запаса) опровергну ваши утверждения?

СН: – Не знаю, что в нем читается, но вынужден признать, что успел привыкнуть к вашим неожиданным логическим – и логичным – вывертам. Но нет так нет.

О: – Ну, хорошо, возьмите пример с меня. Я тоже много чего нарушила и почему-то совершенно не дергаюсь по этому поводу, разве что в чисто практическом плане.

СН: – Субординацию вы, может, и нарушили, но профессиональной несостоятельности не проявили, поскольку вы не являетесь носителем профессии и на вас не лежит связанная с ней ответственность.

О: – Можно подумать, вы поступили безответственно.

СН: – Учитывая мой статус, безусловно безответственно. По большому счету – то есть, по моему собственному – после этого я вообще не имею права занимать свою должность.

О: – Но с другой стороны, вы же наоборот крайне ответственно поступили. Если бы не вы – я прямо и не знаю…

СН: – Ой ли. Одного поце… инцидента в кабинете вам хватило бы за глаза.

О: – Возможно. Зато потом все равно полжизни мучалась бы от этой… фригидности. О.

СН: – И откуда вы только, Ольга Пална, такие слова берете.

О: – (бодро) «Камни его родины», Э. Гилберт, Москва, «Художественная литература», 1966 год. Страницу уже не скажу. …Ну, хорошо, Сергей Николаич, давайте еще раз. Статус-несостоятельность пока отложим в сторону. Как вы считаете, вот мой поступок можно оправдать?

СН: – (подумав) Да.

О: – Вы на моем месте поступили бы так же?

СН: – Мне крайне затруднительно вообразить себя на вашем месте. Тем не менее, с учетом всей ситуации, вы, скорее всего, избрали наиболее верный для себя ход действий.

О: – Прекрасно. А раз я поступила правильно – в моих и даже в ваших глазах, – то и вы, являясь необходимой составляющей моего поступка, тоже поступили правильно. Одновременно вы нарушили некие очень важные установки, но вот такая у нас в данном случае сложилась система эээ приоритетов, ничего не поделаешь, – Сергей Николаевич хмурится, но кивает: в формулы это, видимо, кое-как укладывается. К тому же прагматик в нем всегда побеждал педанта – правда, всякий раз не без борьбы. – А если хотите, могу объявить вам выговор в приказе. С занесением в личное дело, все как положено.

СН: – Это по какому праву?

О: – Да, я просто тоже всё думаю насчет субординации… В моральном плане она меня волнует мало, но мне не нравится дисбаланс, сам по себе. Тянет его как-то уравновесить. Видимо, придется теперь воленс-ноленс становиться по меньшей мере директором школы. Надеюсь только, что в очень далеком будущем.

СН: – (фыркает) Могу себе представить вашу школу.

О: – А что такое, думаете, не справлюсь? К тому же, насколько я могу судить, у директора школы функции прежде всего ре-пре-зен-та-ти-вные, а заправляет учебным процессом все равно завуч. Вот буду, как Кира Казимировна, мотаться себе по конференциям и выбивать заодно эти, как их, фонды, да? А вы в это время… – вдруг замолкает и супится.

СН: – А я не собираюсь работать в школе, где, судя по всему, будет официально разрешено списывать.

О: – (делает вид, как будто ее ранили в сердце; сдавленно) Сергей Николаич, вот честно: неужели вы, когда в школе учились, никому не давали списывать?

СН: – (вдруг почти краснеет) Не в таких масштабах. И вообще я не помню, чтобы у нас настолько системно списывали и подсказывали.

О: – Ну, ясное дело, у вас там в Древнем Риме трава, конечно, была зеленее… Не то что по нынешним временам, кхе-кхе.

СН: – (после паузы, с расстановкой) Потому что у нас в Древнем Риме, Ольга Пална, за списывание подвешивали вверх ногами и прибивали гвоздями во всяких неудобных местах.

О: – А я думала, львам бросали на обед.

СН: – Правильно, тех, кто списывал – подвешивали, а тех, кто давал списывать, – львам. У нас в Древнем Риме вообще к зверям хорошо относились, не то что по нынешним временам.

О: – А если только подсказывали?

СН: – В этом случае было достаточно простой честной децимации. (проводит рукой по горлу) …каждого десятого, и все дела. А то выясняй с вами пол-урока, кто подсказал, кому подсказал…

О: – (вздыхает и упрямо качает головой) Дружба дружбой, Сергей Николаич, а служба службой. Децимируйте меня сколько хотите, все равно не перестану подсказывать. Но обещаю, что когда стану директором, честно взвешу все плюсы и минусы официального списывания. И индульгенцию вам заодно выдам – как это говорят, задним числом, да?

СН: – Скорее тогда post mortem.

Оля опять стухает.

СН: – Ээ, Ольга Пална, это мы уже проходили, сегодня на повестке дня другие вечные вопросы.

О: – (бурчит) Проходили… (без особой надежды) А вот бабушка говорит, гранаты надо есть, кому-то, говорит, помогли.

СН: – Ну да, если чеку не забыть выдернуть, помогает моментально. Нет-нет, у меня аллергия на нелегальную медицину. Уж помру как-нибудь спокойно без всякой дряни, гранаты – это еще куда ни шло, по сравнению с… (морщится) нет, не могу такое вслух произносить. Или вот керосин советовали пить, тоже прекрасно.

О: – И наверняка, как его – мумие, да? Хе, мы на его почве с бабушкой недавно дня два не разговаривали. Ей соседка принесла, бабушка воодушевилась, давай, говорит, Оль, вместе лечиться, совершенно волшебное средство. Я говорю: Бабушка, сама этим… мда и травись, а меня не трогай. Cлово за слово, потом она первая пришла мириться: было бы, из-за чего, говорит, а тут из-за птичьего говна поругались, как дураки. Пардон, это была цитата.

СН: – А вам от чего лечиться?

О: – Мне? А я не знаю. Для профилактики? Ах, нет, дерматит же, – довольна, что пришло в голову.

СН: – Кстати, а почему у вас постоянное освобождение от физкультуры?

О: – А, это еще с первого класса, оно вообще липовое, – и тут же в ужасе прикрывает рот рукой. – Я вам ничего не говорила! На допросе от всего отопрусь, учтите.

СН: – А вот у вас одышка иногда бывает, тут есть какая-то связь?

О: – Э, вы только меня не записывайте к себе в компанию, не дождетесь. Нет у меня никакой одышки, откуда вы вообще ее взяли. Просто у нас в семье все сердечники, по бабушкиной линии, вот и освободили тогда на всякий случай, врач порекомендовал. Для профилактики.

СН: – Дайте руку. – Проверяет ее пульс: – Сначала было еще ничего, а потом совсем зачастило.

О: – Конечно, зачастит тут. Вот дайте, я ваш проверю, – перенимает его руку и, с трудом, но сосредотачивается. Кривит губы, потом протягивает ногу к его ноге под столом и начинает легко ее поглаживать. Пульс стойко выдерживает испытание, Сергей Николаевич многозначительно кивает, а Оля, отпустив его конечности, обиженно пыхтит:

О: – У меня железное здоровье, а, а, а если дыхание, бывает, и перехватывает и пульс частит, то это скорее от, да, вот, всё того же нервного напряжения, – правильно выдыхает.

СН: – Что, неужели тоже снять не получается? – забирает тарелки и ставит их под воду.

О: – (медленно) Я, конечно, тут не эксперт, но, мне кажется, нервное напряжение такого рода в одиночестве вообще особо не снимешь, – наблюдает за тем, как он быстро домывает посуду и поворачивается к ней, вытирая руки полотенцем. Которое затем аккуратно расправляет и, не глядя, вешает на место. Пару секунд смотрят друг на друга, потом он не выдерживает и тоже начинает улыбаться.

СН: – Десерт? – приглашающе раскрывая дверь в коридор.

О: – (вставая, бурчит) Ну, наконец-то.

– Да, так вот. На этот раз запомнила пианино прямо по курсу – хоть какой-то прогресс по сравнению с пятницей, – но больше ни на что не успела обратить внимания. Мы бы и до комнаты не дошли, если бы оба не вспомнили о том, что забыли вчера, так что пришлось заодно проходить забавный крэш-курс по использованию презервативов, но делу он не помешал, а после – видимо, все еще сказывался хронический недосып – немедленно заснула, прямо как стереотипный мужик. Проснулась через пару часов, сначала вообще не поняла, где нахожусь, и тогда наконец-то стала потихоньку оглядываться, не двигаясь и осторожно приоткрыв один глаз. Вон там дверь, справа от нее стена сплошных книжных полок – но никакого хаоса и нагромождений, все, разумеется, по ранжиру. Дальше придется поворачивать голову, так что поехали обратно: стеллаж, дверь, уже зафиксированное пианино у противополжной стены, кресло, в нем Сергей Николаевич – проверяет таки тетради, разложенные на низком столике, – далее диван, на диване я, а что над диваном? Там нет полок, зато – вспомнила – есть большая картина, и если чуть-чуть сдвинуть голову, то можно наконец разглядеть ее как следует, правда, под углом.