Монгольские степи. Халхин-Гол (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

На входе штаб столкнулся со Штерном, к которому и шёл.

— Брехт! Иван Яковлевич! За наградой явился? Слушай, я на обед, ты обедал, а то поехали ко мне домой, жена борща наварила на мозговой косточке, — комкор, правда рад был встрече, по плечам хлопал, улыбался. Дружелюбно, а не как сосед по купе — гнусно.

— Я перекусил, Григорий Михайлович. А вы когда назад?

— Через час. Подожди в штабе. Награду вручу и переговорить надо.

— Хорошо.

Начальник штаба ОКДВА уехал на новой Эмке, а Брехт достал из кармана брегет от Карла Фаберже и прикинул. До дома Блюхера на извозчике минуть десять. И назад столько же, наверное. Можно минут десять понаблюдать за домом. Так-то помнил, что «топтун» из него никакой, но постоять в сторонке и посмотреть можно же.

Извозчик у штаба был, Брехт назвал соседнюю улицу с улицей Истомина, на котором находился двухэтажный особнячок маршала и, подъехав, медленно пошёл в ту сторону.

Зря. Только в форме комбрига РККА — танкиста с кучей орденов на груди и играть в сыщиков. Народ не просто оборачивался, а выстраивался в колонны и шёл следом. Пришлось плюнуть на слежку и вернуться в штаб ОКДВА.

В штабе встретил Рычагова. Тот так свой Су-2 и не забрал из части. Он же в Москву на японце улетел, а назад на поезде добирался, а экспериментальный лёгкий бомбардировщик так в ангаре у Брехта и стоял.

— Павел Васильевич, ты самолёт-то будешь забирать, или мне подаришь? Обещаю бережно относиться.

— Самолёт???? — Рычагов покачал головой слева направо, потом в обратном поряке. Прикидывал чего-то. — Ладно, я оформлю передачу. Меня переводят скоро. Жду приказа, назначают командующим ВВС 1-й Отдельной Краснознамённой армии. Там уж добуду себе новую птичку. Да, Иван Яковлевич, не отдашь мне Скоробогатова Александра. Я ему там полк дам. А у тебя ему и расти уже некуда. Не будет же у тебя в бригаде полк авиационный. И так не порядок у танкистов целая эскадрилья.

— Павел Васильевич, я понимаю, что у тебя возможностей и без моего согласия Сашку забрать хватит, но не делай этого. Японцы не уймутся, не в этом, так в следующем году, война с ними будет. Пусть Скоробогатов людей подготовит, да и сам повоюет.

— Война? Думаешь решатся макаки? — усмехнулся.

— Решатся. Упёртые товарищи, пока не побьёшь, не успокоятся. А мы сейчас пытаемся новые рации сделать, будем учиться вести бой, общаясь между собой.

— Добро. Ты, если, правда, сможешь радиосвязь наладить, сразу меня найди и позвони. Костьми лягу, а производство попробую наладить.

— Хорошо, я запомню. За самолёт спасибо. А что с серией, их будут выпускать?

— Хотел бы я узнать.

Событие тридцать пятое

Мальчик Серёжа в песочке играл,

Там он "Максим"-пулемёт откопал,

Ленту поправил, гашетку нажал,

Вымер мгновенно любимый квартал.

Григорий Михайлович Штерн собрал половину штаба армии и торжественно под ура вручил Брехту Золотую Звезду Героя Советского Союза. В реальной истории только через год до этой медали додумаются. Ну, жизнь-то налаживается, сейчас вот у него на груди «звезда» висит, и второго кровопролитного Хасана не случилось. Потихоньку, может, к лучшему ситуация вырулит. Не зря жизнью сто раз рисковал. Правда, арест Блюхера показал, что не всё так радужно. История вещь упрямая и не сильно хочет сходить с намеченной колеи, а если ей палки в колёса вставляешь, то она может взбрыкнуть и маршал проживёт на свете на два месяца меньше. Хотя, тоже ведь, кто его знает. Он и своей смертью мог умереть очень скоро, даже не так, при современной медицине, он бы сто процентов скоро умер. По результатам вскрытия определили, что причина смерти оторвавшийся тромб. Сто процентов, что пытки это ускорили. Но тромб, если с ним не бороться, рано или поздно один чёрт оторвётся. И не спросит, били там тебя, или нет.

После торжественного награждения Штерн отвёл Брехта к себе в кабинет и, выглянув назад из-за двери, сказал старшему лейтенанту, что сидел в приёмной, чтобы никого не пускал.

— Ты, Иван Яковлевич, слышал про … — Штерн кивнул на верх.

— Так точно. — Ну, раз начальство опасается прослушки, то и он побережётся.

— И что?

Ну, уж хрен вам, товарищ начальник, Брехт не собирался оценку деятельности Блюхера и НКВД давать. Не самоубийца. Сейчас жучки в телефоны ставят. Вон их на столе целых пять штук. И что характерно четыре из них производства артели Дворжецкого, их по футуристическому дизайну, Брехтом и нарисованному, ни с одним другим телефоном в мире не спутать.

— Мне обещали роту танков Т-26. — Понятно, же кто обещал, но запутать, если слушают надо. — Товарищ Мехлис на днях звонил, он своё обещание выполнил и тридцать новых танков БТ-7А (Быстроходный танк) отправил прямо с завода и на днях обещал отправить ещё десять химических танков.

— В курсе. А скажи, Иван Яковлевич, если тебе отправил Лев Захарович танки с мощнейшим двигателем в 400 лошадок и пушкой сорокопяткой, то зачем тебе эти недомерки Т-26 с движком всего девяносто сил и пушечкой 37-мм 5-К.

— Смешно. Сейчас в бригаде тридцать броневичков игрушечных, с игрушечным же пулемётиком и бумажной броней, а в течение года будет обязательно война с Японией. На этих машинках детских, что ли воевать? Там все японцы с баргутами со смеха помрут и стрелять не надо будет.

— Какими ещё баргутами?

Мать же ж, твою же ж. Следить за языком надо.

— Ну, думаю, что здесь, у нас, они нас уже на прочность попробовали и больше не сунутся, теперь будут в районе Читы проверять или в Монголии, а там тысячи монгольских всадников у них под ружьём. Только называются не монголами, а баргутами.

— Там у Монголии, думаешь, попробуют? — Штерн подошёл к карте, что висела на стене. Опять смешно. Карта Приморья и как раз до реки Халхин-гол и доходит, а дальше обрывается.

— Думаю, а ещё, уверен, что вам поручат руководить этой операцией. А вы сразу о моей бригаде вспомните. А я людей подготовлю, можете не сомневаться, но лишняя рота танков мне в тех боях, ну, и вам соответственно, не помешает. Нужно вдарить по милитаристам проклятым со всей силы, чтобы унялись, наконец.

— В течение года? — Штерн достал из пачки лист бумаги. Макнул ручкой в чернильницу и написал на листке несколько слов, подошёл к Брехту и показал листок. Там было написано: «Туда не ходи». Иван Яковлевич кивнул. Комкор смял бумагу, положил в пепельницу, вынул из ящика стола папиросы Герцеговина Флор, — Курить будешь? Ах, да, ты же не куришь. А я закурю. Чиркнул спичкой, зажёг сигарету, а потом поднёс огонёк к листочку. Тот окутался дымом, а потом вспыхнул. Брехт следил за язычками пламени и переваривал. Выходит, домой к Глафире уже НКВДшники пришли, да ещё и засаду, что ли, организовали. Повезло, что в форме попёрся. Получается, наврал Ваське, не сможет он помочь последней жене Блюхера. Иван Яковлевич точно не помнил, но, кажется, первую и вторую расстреляют, а этой только срок впаяют и она потом ещё долго жить будет и дочь воспитает. А вот грудного младенца, так и не найдёт. Сейчас грудного. Через десять лет, как найти мальчика, если государство специально и имя и фамилию меняло, а он ничего не помнит. А может и умер. Кто за крохой будет в детдоме ухаживать, да и есть ли детдома для грудных детей.

— В течение года обязательно. Зимой в тех степях воевать затруднительно. Думаю, весной начнётся, как реки ото льда освободятся, — Брехт ткнул пальцем в самый угол карты.

— Понял тебя, Иван Яковлевич. Будет тебе десять танков. Как только новые придут с завода, так к тебе и дам команду отправить. Ещё есть желания для золотой рыбки?

— Есть, Григорий Михайлович, я людей интенсивно готовлю, акцент делаю на стрельбу из пулемётов, мне бы к моим «Браунингам» и «Эрликонам» патронов побольше.

— Как бы это теперь проблемой не стало. Не хочешь на ШКАС перейти?