Сломай меня, если захочешь (СИ) - Ромазова Анель

Секунду назад было нежно и сладко.

Ты спал, я тобой любовалась украдкой,

Касалась лица.

Я падаю с неба сгоревшей кометой.

Я лбом прижимаюсь к стеклу до рассвета.

Твой смех на повторе в моем диктофоне.

И важное что-то ты просто не понял….

(Диана Арбенина. Секунду назад.)

Почему я не сказала тебе, что люблю. Наверно, я не знала, что у нас так мало времени. А если бы сказала, то что-то изменилось? Ты бы дал нам шанс? Выслушал? Не думаю.

Я сама все испортила. Надо было признаться сразу. Тогда бы не случилось. Нас бы не было. Не было той боли в его глазах. Мне тоже намного легче. Оказалось, знать, что ты потеряла в миллион раз хуже, чем мечтать о несбыточном. Потому что ощущение его рук на своем теле не отпускает, причиняя невыносимые страдания. Каждую клеточку скручивает, раздирает, и нет возможности как-то это облегчить. Где он? Что с ним? Не сосчитать сколько раз, я задаю себе этот вопрос.

Ты убила меня…. Разорвала в клочья… нет меня….

Слезы текут по щекам, пока я уже третий день жду его возле квартиры. Сижу на бетонном полу и жду. Прихожу после пар и сторожу до вечера. Что бы сказать прости… люблю. что глупая. Мне бы только увидеть, узнать, что все в порядке.

— Соня, ты что здесь… давно — Тимофей наклоняется, поднимая мою скорчившуюся тушку — пойдем, холодная совсем.

— Макар он… как… где он?

— Нормально Сонь, уехал Макар. Надолго — впускает в квартиру — Я за вещами. Кофе будешь? Я сделаю, погреешься.

— Нет, он обо мне… — не решаюсь задать вопрос.

— Нет, Сонь, не спрашивал.

На спинке дивана лежит его футболка, хватаю ее, заталкивая в рюкзак, пока Тимофей готовит кофе. Обвожу глазами квартиру, всхлипываю, потому что память беспощадна, накрывает меня моментами счастья. Я все запомнила.

— Сонь, он ключи тебе оставил. Я завезти хотел, после того как вещи заберу. Ты можешь тут жить, пока не получится отдельную хату снимать

— Я нет… не смогу…

— Отец дома, лучше здесь оставайся.

— Он уехал насовсем, мы теперь втроем.

— Хорошо, держи — протягивает чашку. Горячий напиток обжигает горло. Макар научил любить кофе, вливая по ложечке чередуя с поцелуем. Сейчас оно, как никогда горькое.

Молчим, пока пьем. Тим кружит по мне глазами. Изучает.

— Тим куда он уехал? — ставлю кружку и задаю вопрос, который меня мучает.

— Далеко Сонь. Тебе лучше забыть все. Дальше живи — Тим сочувственно поджимает губы.

— Ты знаешь что случилось?

— Знаю.

— Дрянью меня считаешь. Думаешь, я из-за денег.

— Нет Гордеева, дура ты, но дрянью не считаю- замолкает на секунду и добавляет- Он тоже не считает.

— Это Макар тебе сказал? — хватаюсь за ниточку, которая рвется тут же.

— Сонь, я его с детства знаю. Мне идти пора, закроешь за мной.

— Нет, я тоже ухожу — остаться здесь одной, это же запредельно. За гранью боли

— Ок. Тебя довезти? — отрицательно машу головой — Как хочешь. Гордеева я тебе по- дружески советую, переверни страницу. Хорошо. Все закончилось.

И все у меня нет выбора. Только сдаться, оставаясь там, где сейчас. Разбитой, одинокой, с невыносимым чувством вины и тоской, по тому что больше не вернется. И это все я сотворила сама.

— Соня, дочка хватит себя истязать. Я понимаю, первая любовь, но не единственная же. Все наладится. Забудется.

Я так не думаю. Вряд ли когда-нибудь позволю кому-то, прикасаться к себе.

— Мам, давай эту тему не будем поднимать больше. Хорошо.

Кивает, обеспокоено осматривая меня.

— Девочка моя, я спросить хочу. Мы не обсуждали больше, но … ты же знаешь, что ты мне родная и не важно, что не я тебя родила.

Я не зациклилась на этом. С отцом все понятно и ненависть его. Я ему не родная, да еще и похожа на женщину, причинившую ему боль. Где-то в глубине души даже приняла это. Не осталось ни одной нити, за которую он мог бы дергать. А женщина, которая меня родила, даже не знаю, как к этому относится. Она дала мне жизнь. И я вроде благодарна. Меня воспитала чудесная женщина, моя мама, и не было не малейшего повода желать другую. По сути, обижаться уже поздно, человека нет. Небольшое сомнение осталось, оно еще тревожило, почему не захотела быть сильной и жить ради меня. Теперь уже не спросишь. Остается принять как данность.

— Я знаю и ты моя мама. Я тебя люблю и Родьку. Мне теперь больше ничего не нужно. Мы справимся мам? — последнее прозвучало как вопрос к себе, я сейчас не была уверена.

— Конечно все пройдет. Ты кушать будешь, я твои любимые блинчики приготовила с творогом.

— Нет мам, спасибо, я спать пойду — целую ее в макушку — Люблю тебя.

— И я тебя, отдыхай Сонечка, а я телевизор посмотрю.

Глава 26

— Суд приговорил, признать виновным, Лютаева Макара Станиславовича в совершении преступления, предусмотренными статьей 111 УК РФ. И назначить наказание, в виде лишения свободы, сроком два года и три месяца, с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима.

Судья монотонно зачитывал приговор, не выражая ни капли эмоции. Кроме адвоката и прокурора в зале никого не было. Я запретил родителям и друзьям появляться на заседании. Мне это не к чему.

Отец навестил, еще в КПЗ, странный вышел разговор. Неожиданный, думал будет рвать и метать. Но нет.

— Ну, что, сынок, слово свое сдержу, отмазывать не стану — это вместо приветствия.

— Я знаю пап, сам этого не хочу.

— Твое счастье, что Эльдар выжил. Овощ конечно, но живой — мерно постукивает пальцами по столу, наблюдая за мной.

— Жаль — с равнодушным видом говорю я. Хотя внутри все кипит.

Помотал головой, прищелкнув языком. Понимает, если вмешается, закончу начатое. Добью тварь.

— Теперь точно помощи не жди. Идиот, ты Макар, если бы он умер, ты бы сел надолго и на условия содержания я бы влиять не мог. А так, отдохнешь без приключений, остынешь. Интернет, телефон, отдельные апартаменты. Далеко не люкс, но это сам постарался. Учебу закончишь дистанционно, я договорюсь. Ну и стартапы свои, по удаленке сможешь курировать.

— Значит в курсе — даже не удивляет осведомленность, скорее реакция.

— Я в курсе всего, в том числе и про любовь твою неземную — хмыкнул — Я тебя даже понимаю, за что Эльдара ликвидировал. Как такое стерпеть, а с твоим характером взрывным, совсем не выполнимо. Только голову надо включать. Есть же разные способы уничтожить, при этом самому не пострадать.

— Ты мне сейчас что, на киллера намекаешь?

— Нет Макар, я про легальные способы. Такие ублюдки без денег и власти ничего не могут.

— Да пап, ты прям доктор зло.

— Не ерничай! Ну что, мадам твоя, дождется с зоны?

— Мы расстались — в который раз поражаюсь, насколько больно это звучит.

— Во как, а по слухам все серьезно было — как то риторически и с сочувствием в голосе, говорит он.

— Врут слухи. У меня серьезно, а у нее…. скорее нет

— Ну дело молодое, горячее, наладится

— Нет пап, сломали мы друг друга — очень много откровений за одну встречу, пора завязывать думаю я.

— Ладно, Макар, у тебя сейчас куча свободного времени. Разберешься, кто прав, кто виноват.

— Давай бать, не в твоем стиле, эти душевные разговоры — он махнул рукой, разворачиваясь к выходу — Тебе про Соню, Кэд растрепал

— НУ да, из второго оболтуса слова не вытянешь.

— Перед мамой извинись за меня.

— Мы с ней не разговариваем, обиделась, что отказался тебя выкупать. Так что пока не вернешься, и слова не скажет — с какой-то грустью смотрит на меня и произносит — Иногда кажется, что в нашей семье, только я с головой дружу.

— Тебе не кажется — с кривой улыбкой на губах говорю я, подтверждая его слова. Снова махнул рукой и ушел.

Замок в камере щелкнул, полностью отрезая от внешнего мира, оставляя меня наедине со своими демонами.

Днем проще, заставляю себя погрузиться в дела. Вникаю детально в любой процесс, только так возможно держать в узде эмоции. А по ночам вскрываю себе сознание. Истязаю до кровавых трещин душу. Моя вина, ее ложь, все перемешалось. Ядовитой субстанцией расползается по крови. Вою от своей одержимости быть рядом. Чувствовать себя в ее теле. Вытрахивать всю злость и тоску, пока не полегчает.