Дело о хромой канарейке - Эрл Гарднер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, в конце концов, – сказал Диммик, – по закону банк не обязан отвечать на какие-либо вопросы до тех пор, пока лицо не будет официально введено в наследство.
– В данный момент я говорю не о законе, а о том, что меня интересует. Вам прекрасно известна моя позиция. Очень надеюсь, что в течение этого часа я получу сообщение банка.
Диммик сердито стукнул тростью по полу:
– Я вам еще раз повторяю, до тех пор, пока миссис Прескотт…
Мейсон подошел вплотную к столу старшего стряпчего и сказал ему, отчеканивая каждое слово:
– Диммик, вы живете в атмосфере некоей абстракции. Ваши представления о добре и зле основаны исключительно на чтении законов. Сейчас вы столкнулись с совсем другим делом. Решается вопрос жизни и смерти. Нет, не хитрите. Это вы не хотите сотрудничать со мной, а вовсе не я! Только смотрите не просчитайтесь! Даю вам сроку один час, а там – пеняйте на себя!
Диммик вскочил с кресла, позабыв про свой аристократический ревматизм.
– Вы забываетесь, Мейсон! Вы имеете дело не с какими-то авантюристами, а с почтенной фирмой «Диммик, Грей и Пибоди», которая представляет…
– Прошу вас, не забывайте, мистер Диммик, что врачи запретили вам волноваться.
Мейсон подошел к двери, на секунду задержался и сладчайшим голосом спросил Каффа:
– Что скажете про бумажник, который вы достали из кармана Паккарда?
– Бумажник? – Глаза у Каффа полезли на лоб. – Но ведь там не было никакого бумажника!
– Там его и сейчас нет. Но это не означает, что его там вообще не было.
– Я вас не понимаю. Вы…
– Зато я его прекрасно понимаю, – простонал Диммик, – он намерен дать показания, что вы противозаконно изъяли бумажник из кармана покойного Паккарда.
– Ни о чем подобном, джентльмены, я не собираюсь заявлять. Люди, как правило, не садятся за руль машины, не захватив с собой удостоверения на право вождения машины. Когда доктор Боллас обследовал Паккарда в больнице, у того было такое удостоверение на имя Паккарда Карла с указанием постоянного местожительства в Олтвилле. Это удостоверение находилось в бумажнике. И то и другое было ему возвращено. Куда они подевались?
– Откуда мне знать? – возмутился Кафф.
– Зачем вы проверяли содержимое карманов покойника?
– Я пытался всего лишь установить его личность.
– Это вы так говорите. Вы представляете интересы Дресколла. Не забывайте, что Прескотт был застрелен из револьвера Дресколла. Не забывайте и другое: Карл Паккард что-то видел в окне дома Прескотта как раз в тот момент, когда тот был убит. Иначе говоря, Паккарда убили, чтобы не дать ему говорить. Джеймс Дресколл узнал, что это был Паккард, как только появилось сообщение об аварии. Не исключено, что журналисты появятся в помещении высокоуважаемой фирмы «Диммик, Грей и Пибоди», чтобы задать несколько весьма щекотливых вопросов.
Кафф, сжимая кулаки, подскочил к Мейсону:
– Вы не имеете права говорить так! Это же…
– До свидания, джентльмены, – попрощался Мейсон, выходя в коридор. – Вам осталось еще целых полчаса на раздумья.
И он хлопнул дверью.
Глава 14
Перри Мейсон ходил взад и вперед по кабинету с четкостью хорошо отрегулированного часового механизма. Изредка он бросал отрывочные указания Делле Стрит. Но глаза его все время оставались прикованными к какой-то неподвижной точке впереди себя.
– Никак не могу разобраться в чертовой загадке… будто пытаюсь схватить в темноте светящийся шарик, прыгающий на резинке. То сам идет тебе в руки, то отпрыгнет прочь. Что же такого мог видеть Паккард в окошке? И Паккарда убили, этого нельзя забывать. Лично я убежден, что Паккард был без сознания, когда машину столкнули с обрыва. Прежде всего, это была не его машина. Чего ради Паккард стал бы воровать машину? И потом, на руле не было найдено отпечатков пальцев, хотя Паккард был без перчаток. Значит, машину угнал кто-то другой и старательно стер все следы с баранки. Паккард был без сознания. Машину повели в горы. Потом кто-то в перчатках встал на подножку, направил машину к обрыву и в последний момент соскочил.
Делла Стрит постучала пальцем по столу:
– Послушайте, шеф, завтра отплывает наш пароход. Кстати, вам нужно подписать билет. Давно пора укладывать чемоданы.
– Делла, ты знаешь не хуже меня, что мы не сможем никуда уехать, пока не спасем Риту Свейн.
– Допустим, она виновна.
– Ты думаешь, она виновна?
– Честно говоря, шеф, я не знаю. Как-то уж очень трудно представить, что она проникла в дом, убила Вальтера Прескотта и потом попыталась представить все таким образом, как будто во всем виновата сестра.
– А как в отношении Розалинды Прескотт?
– В ней я не так уверена. Розалинда влюблена, а влюбленная женщина способна на все, лишь бы защитить своего возлюбленного.
– Даже до такой степени, чтобы подставить под удар родную сестру?
– Но ведь ее сестру пока еще не обвинили в убийстве. А если это все-таки случится, то она станет первой вашей клиенткой, которую обвинят в подобном преступлении. Нет, меня нисколько не волнует данное дело: я уверена, что вы его распутаете еще до завтрашнего дня. Лишь бы вы не занялись новым делом.
– Ну нет, как только я разделаюсь с этим делом, мы объедем весь мир.
– Вы мне обещаете не браться за новое дело?
– Обещаю торжественно и окончательно. Я не возьмусь за обычное дело. Конечно, если вдруг подвернется какая-то совершенно непонятная загадка… Ведь ты же не захочешь, чтобы я путешествовал, все время ломая себе голову над тем, что осталось неразрешенным.
– Почему?
– Мне поездка не доставила бы никакого удовольствия.
– Это только так кажется. Стоит только подняться на палубу, как новые интересы вас целиком захватят, и вы…
Она не договорила, так как зазвонил телефон. Зажав трубку рукой, Делла прошептала Мейсону:
– Фредерик Карпентер, управляющий банком «Секонд Фиделити».
Подмигнув, Мейсон сказал:
– Это неплохо. Алло, Мейсон слушает.
– Добрый день, мистер Мейсон. Говорит Фредерик Карпентер из банка «Секонд Фиделити». Помните, вы со мной разговаривали по поводу текущего счета Вальтера Прескотта?
– Прекрасно помню, – ответил Мейсон и подмигнул Делле.
– Я тогда посчитал, что следует подождать, пока ваша клиентка не получит легального права. Однако, обсудив этот вопрос с нашими юридическими советниками, мы решили, что все-таки будет более разумно объединить наши усилия и не вынуждать вас принимать меры по изъятию капитала, который…
Мейсон прервал неторопливый говорок банкира:
– Оставьте свои объяснения для других. Меня интересует общая величина его накоплений и капиталовложений!
Карпентер откашлялся:
– Шестьдесят девять тысяч семьсот шестьдесят пять долларов и тридцать центов.
– Не могли бы вы мне рассказать, каким именно образом вносились деньги?
– Чаще всего наличными суммами от пяти до пятнадцати тысяч единовременно.
– Они сдавались лично Вальтером Прескоттом?
– Насколько мне удалось выяснить, да.
– Благодарю, – сказал Мейсон.
– И если вам в дальнейшем понадобится наша помощь, мистер Мейсон, обращайтесь прямо ко мне.
– О'кей, – сказал Мейсон, опуская трубку на рычаг. – Сильно сомневаюсь, что мы завтра сможем уехать, Делла.
– Почему, шеф?
– Появилось еще одно усложняющее обстоятельство, которое мы упустили из виду и которое должны ликвидировать до того, как расстанемся с Лос-Анджелесом.
– Почему так необходимо это ликвидировать?
– Потому что любая криминальная проблема, которая не отвечает на все вопросы, не может являться ее решением. Теперь я понял свою ошибку: я обращал слишком много внимания на тех людей, которых подозревает прокуратура, совершенно забыв о жертве. А между тем, Делла, в конечном итоге успех решения любой криминальной загадки заключается в восстановлении всех деталей жизни жертвы. Вернее сказать, образа ее жизни. Здесь мы находим мотивировку, ну а мотивировка – разгадка всякого убийства.
Вообще-то у любого человека есть враги. Иногда это просто недруги или соперники по бизнесу. Чаще – личные враги. Люди, которые делают печальную физиономию и вздыхают, когда им говорят, что с человеком стряслась беда, в душе при этом ликуют. Для них величайшее наслаждение – сама подготовка убийства. У подобного человека, как правило, накапливается годами патологическая жестокость, безрассудная решимость при полном отсутствии фантазии.
– Отсутствие фантазии?
– Не знаю уж почему, но так всегда бывает. Мне кажется, что люди, наделенные воображением, могут себе ясно представить страдания других и потому им сочувствуют. В то время как человек, лишенный воображения, не в состоянии представить себя на месте других. Такие люди рассматривают жизнь только со своей собственной колокольни. Убийцы, как правило, хитры, но не оригинальны. Эгоистичны и упрямы в достижении поставленной перед ними задачи. Ты ведь понимаешь, что я говорю о спонтанных убийствах, совершенных под наплывом сильных эмоций.
