Крутые повороты - Тамми Юрваллайнен

В первый послевоенный год стали ощущаться изменения и в жизни детдома. Если в начале войны в детдом прибывало больше ребят, чем выбывало, то постепенно наступило равновесие. А сейчас стало совсем мало прибывать новеньких. Больше ребят покидало детдом: многих находили родители, родственники и увозили детей с собой, других направляли в школы ФЗО, учениками на заводы. Обычно расставание с уходящими было тяжелым для остающихся ребят. Многие питали надежду, что и за ними кто-нибудь приедет.

Массовых культурных мероприятий было мало. Не было свободных помещений, костюмов, подготовленных массовиков, музыкальных инструментов. Обычно по вечерам воспитатели в спальнях читали ребятам книжки, газеты, рассказывали о событиях на фронте и в стране. Иногда вместе пели, читали стихи. Праздником был для ребят приход из первого детдома воспитанника Миши. Он приносил с собой баян, и многие ребята собирались в одной из больших спален. Миша хорошо играл на баяне разные песни и пляски. Слушали его с большим вниманием. Поздно вечером ребята провожали его и помогали нести тяжелый баян. Своих музыкантов не было. Со временем удалось освободить одну небольшую спальню и она стала как бы красным уголком. В ней изредка устраивали танцы. Забавно было видеть, как простенько одетые девчонки и парни неумело, неуклюже танцевали вальсы, танго, фокстроты, а иногда и кадриль.

С каждым приходом Миши Сергея все больше и больше тянуло к музыке. У него как бы исподволь всколыхнулась в памяти задорная игра отца на гармошке, свое обучение игре на трубе во Дворце пионеров, пиликание на гармошке в Соломенном. Миша, видя заинтересованность Сергея, позволял иногда ему играть на баяне, но баяна не оставлял и всегда уносил его с собой. Однажды он принес старую гармошку и отдал ее в полное распоряжение Сергея. Потихоньку, уединившись где-нибудь, Сергей подбирал и играл разные мелодии.

Как-то зимой к одной из памятных дат в детдоме решили провести концерт. К этому времени вместо маленькой спальни удалось уже освободить спальню побольше. Заранее соорудили небольшую сцену, из простыней сшили занавес. Намечались пляски, хороводы, чтение стихов, сольное пение. Завершить концерт должна небольшая пьеса. Для пьесы решили выбрать рассказ А. П. Чехова «Злоумышленник». Репетировали пьесу Евгения Ивановна, Семен Степанович и Сергей в кабинете директорши. Роль злоумышленника играл Семен Степанович, судебного следователя — Сергей, а Евгения Ивановна выступала в роли режиссера и суфлера. Репетировали тщательно и с увлечением.

Наступил день концерта. Ребят в спальне набилось битком. Многие стояли — не хватало скамеек. Первая часть концерта прошла успешно. Пожалуй, впервые так наглядно проявились неокрепшие таланты некоторых ребят в танцах и пении. Почувствовалось, что уж не такие забитые и робкие детдомовские ребята. Наступила и очередь пьесы. Открылся занавес, и ребята увидели на сцене канцелярский стол, заваленный бумагами. На нем стояла настольная лампа и чернильница. За столом с важным видом сидел Сергей, одетый в черный китель. На голове высилась армейская фуражка. Он что-то писал, постоянно макая перо в чернильницу. С небольшой импровизацией дальнейшая сцена выглядела так. Двое ребят выводят на сцену Семена Степановича. Сразу же громкий хохот раздается по спальне. Семен Степанович в рваных, залатанных брюках, в косоворотке с открытым верхом и навыпуск, босиком подходит к столу. На голове белая шапка нечесаных, путаных волос. Белесые глаза навыкате. Левой рукой поддерживает спадающие порты. Один вид Семена Степановича вызвал бурю эмоций. Ребята шумели, смеялись и никак не могли остановиться. Сергей отвернулся и, еле сдерживая смех, закрывал рот рукой. Пора продолжать.

— Семен Степанович! — начинает следователь. — Подойди поближе и отвечай на мои вопросы. Седьмого числа сего июля железнодорожный сторож Иван Семенов Акинфов, проходя утром по линии, на сто сорок первой версте застал тебя за отвинчиванием гайки, коей рельсы прикрепляются к шпалам. Вот она, эта гайка!.. С каковой гайкой он и задержал тебя. Так ли это было?

— Чаво?

— Так ли все это было, как объясняет Акинфов?

— Знамо, было.

— Хорошо. Ну, а для чего ты отвинчивал гайку?

— Чаво?

— Ты это свое «чаво» брось, а отвечай на вопрос: для чего ты отвинчивал гайку?

— Коли б не нужна была, не отвинчивал бы, — хрипит Семен, косясь на потолок.

— Для чего же тебе понадобилась эта гайка?

— Гайка-то? Мы из гаек грузила делаем…

— Кто это — мы?

— Мы, народ… Климовские мужики то есть.

— Послушай, братец, не прикидывайся ты мне идиотом, а говори толком. Нечего тут про грузила врать!

— Отродясь не врал, а тут вру… — бормочет Семен, мигая глазами. — Да нешто, ваше благородие, можно без грузила? Ежели ты живца или выползка на крючок сажаешь, то нешто он пойдет ко дну без грузила? Вру… — усмехается Семен. — Черт ли в нем, в живце-то, ежели поверху плавать будет! Окунь, щука, налим завсегда на донную идет, а которая ежели поверх плавает, то ту разве только шилишпер схватит, да и то редко… В нашей реке не живет шилишпер… Эта рыба простор любит.

Войдя в азарт, Семен Степанович замахал двумя руками. И тут брюки у него стали сползать. Спальня взорвалась от хохота. Раздались выкрики:

— Смотри, брюки потеряешь!

— Ой, да у него сейчас из брюк что-нибудь вывалится.

Семен Степанович вовремя спохватился и схватил брюки. Но хохот продолжался. Не мог удержаться и Сергей. Он, отвернувшись, смеялся до упаду. Спектакль хоть немного скомкался, но доиграть его удалось. Еще долго в детдоме обсуждали все подробности концерта, особенно пьесы. По поводу или без повода часто можно было слышать от ребят «чаво?».

Приближалась весна и годовщина Победы. Настроение в поселке и детдоме было приподнятое. Надеялись на лучшие изменения в жизни. У Сергея радостно было на душе вдвойне: заканчивались занятия в школе и появилась надежда отыскать брата и сестру. Он уже послал запрос в городской совет Петрозаводска и ждал ответа. Наступила пора экзаменов. Три экзамена сданы успешно, осталось еще два: по физике и немецкому языку. В один из свободных дней Сергей и Пантюха решили вместе порыбачить. Встали рано, чтобы успеть захватить лодки. У берега оказалось три долбленки: одна тройная, две двойные. Пантюха, как более тяжеловесный, выбрал тройку, Сергею осталась двойка. Погода стояла ясная, легкий ветерок чуть-чуть рябил воду. Решили рыбачить в дальнем конце озера, возле камышей. Доплыли благополучно, забросили удочки. Клев был неважный, а через час почти совсем прекратился. Ветер усилился, появилась крупная зыбь. Даже у камышей лодки стало покачивать. Сергей первый забеспокоился:

— Пантюха, давай возвращаться!

— Серега, я, пожалуй, еще немного порыбачу.

— Как хочешь. А я поплыву обратно, — проговорил Сергей и быстро смотал свою удочку.

Если у камышей еще было относительно тихо, то в открытом озере уже набегали волны. Вскоре одна, вторая волна перехлестнулась через борт в выемку. Сергей жестяной банкой стал вычерпывать воду. Затем, поворачивая то вправо, то влево, загребал веслом. Встречный ветер и волны замедляли ход лодки. Сергей еле успевал то откачивать воду, то грести веслом. Вот уже почти каждая волна перекатывалась в лодку. Постепенно лодка стала погружаться в воду. Сергей понял, что вот-вот лодка затонет. Что делать? Надо решать, медлить нельзя. Сергею вдруг вспомнилось, как он на спор переплыл все озеро. А тут до берега оставалось всего двести метров. «Доплыву», — подумал Сергей и, подбадривая себя, с криком: «Ура!» — нырнул с почти полностью затопленной лодки. И это было ошибкой!

Ранее, когда он переплывал все озеро, был июль и вода была теплой. Плыли вдвоем с другим мальчишкой, всегда готовые помочь друг другу. У них была длинная доска, которую они подталкивали, и когда кто уставал, мог опираться на доску и отдыхать. Плыли они голышом, а на обеих берегах находились мальчишки для страховки, готовые в любую минуту броситься на помощь. Озеро было спокойным.

Сейчас же все было наоборот. Было начало июня, и вода была еще холодной. Сергей был полностью одет и в ботинках. Рядом никого не было. По озеру ходили волны. Нырнув, Сергей сразу же замочил всю одежду. Плыть стало тяжело. Мокрые ботинки оттягивали ноги вниз. Но, напрягая все силы, Сергей продолжал плыть. И тут, при очередном вздохе, встречная волна захлестнула лицо и вода заполнила рот. Выплюнув воду, он опять не смог вдохнуть воздух: очередная волна заполнила водой рот. Сергей стал задыхаться и не мог уже плыть. Он стал тонуть. До берега оставалось пятьдесят метров, глубина здесь была около двух метров. Сергей пошел на дно. Голова его помутилась. Достигнув дна, он еще механически отталкивался и взмахивал руками. Голова его на миг показывалась из воды и он опять погружался вниз. Так продолжалось несколько раз. Всплыв последний раз, Сергей помутневшим взглядом увидел стоящих на берегу людей, размахивающих руками и что-то кричащих. Теряя сознание, он еще успел подумать: «Надо же, умер Михаил Иванович Калинин. А как быть с экзаменами?»