Сенатский гламур - Кристин Гор

Первые тревоги

Он позвонил в три часа дня.

— Говорят, вчера в меня вселился злой дух, возможно, он обидел тебя. Скажи, если он вел себя очень плохо: я разыщу его и как следует надеру ему задницу, — сказал Аарон, когда я сняла трубку.

— Я уверена, что с него хватит и похмелья, — ответила я. — Но спасибо за предложение: ночные пьяные визиты — штука очень интересная. Кстати, он собирался продавать свежие пончики водителям.

— Ой. Знаешь, говорят, этот парень однажды добьется успеха.

— Вообще-то подобные заведения уже есть. «С пылу, с жару», например, — добавила я.

— Я не знал. Впрочем, сомневаюсь, что его это беспокоит. Эта хрень пойдет нарасхват, — сказал он.

Аарон явно был смущен, и это обнадеживало. Накануне он вел себя не так уж плохо, к тому же спьяну заверил меня в «лбви», поэтому я хотела спустить объяснения на тормозах.

Он поинтересовался моими планами на неделю, мы договорились пообедать во вторник, а в четверг вечером заняться кое-чем посерьезнее, если работа позволит. Комитет Р.Г. собирался голосовать по предложению о рецептурных лекарствах в среду, поэтому я сомневалась, что на неделе у меня найдется время на общественную жизнь, но очень надеялась отметить что-нибудь в ее конце.

Остаток дня я наверстывала упущенное, листая пухлую книгу с описаниями рецептурных препаратов и ценами на них. Я старалась запомнить побольше важных лекарств, но, кажется, мне плохо удалось. Разбита в пух и прах, как при попытках почитать словарь. Я способна выучить только связный рассказ. Ну почему Роберт Ладлэм[42] не написал триллер о лекарствах? Может, это и бред, но он бы здорово мне помог.

Когда я ложилась спать, позвонила Зельда и извинилась за поверхностные суждения. Она сказала, что просто желала мне добра, но теперь беспокоится, не вышла ли за рамки. Я любезно заверила ее, что беспокоиться не о чем, и предложила вернуть все на круги своя. Конечно, я не собиралась бросать Аарона по ее совету, но и с ней тоже не хотела ссориться. Она была моим любимым телепродавцом. И хорошей подругой.

В понедельник пришло электронное письмо от Натали с черновиком проекта, который, по ее словам, Брэмен сможет «продать». Натали сказала, что он дал добро и они готовы размножить «новый, более прагматичный подход». Как я и опасалась, на поверку новая версия оказалась водянистой и предательской. Из нее убрали многие прогрессивные меры, чтобы заткнуть рот оппозиции. После правки проект фактически предлагал поднять наценки на рецептурные лекарства — до двадцати пяти процентов для традиционных клиентов системы страхования здоровья престарелых. Вопрос об импорте дешевых лекарств из Канады и Европы даже не поднимался. Это неприемлемо. Закон должен изменить систему к лучшему, а не идти на компромиссы, пока не станет совсем бесполезным.

Когда я закончила читать, сердце у меня колотилось как бешеное. Хотя сначала я собиралась получить разрешение Р.Г. на то, чтобы выбросить исправления Натали, сейчас мне ужасно хотелось ответить немедленно, а Р.Г. был до вечера загружен встречами. Я не могла пойти к Джо Нуну, начальнику штаба Р.Г., потому что он еще не вернулся из долгой деловой поездки в Россию. Мне оставалось только взять дело в свои руки.

Я грозно потопала в Харт-билдинг, по пути сердито посмотрев на Ральфа. Похоже, он не заметил угрожающего взгляда, что еще больше меня разгневало. Когда я вышла из дверей, в голове у меня созрели две хорошие реплики (я собиралась выдать «бездарное бегство» и «прагматичный подхалимаж», поскольку питала слабость к аллитерации), и готова была встретиться с полированной броней Натали.

И слава богу, потому что заметила ее на улице вместе с каким-то пожилым мужчиной. Я не собиралась произносить обвинительную речь перед посторонними, но, встретившись глазами с Натали, была вынуждена вступить в бой.

— А, привет, — вяло сказала она и повернулась к своему спутнику. — Папа, мы с ней вместе работаем. Это… м-м-м…

Она не помнила моего имени, и это ее совсем не смущало.

— Саманта. — Я протянула руку отцу Натали.

— Доктор Рейнолдс, — ответил он.

Его рука была такой же холеной, как у дочери.

— Саманта работает с Робертом Гэри, — продолжала Натали. — Младшим сенатором из Огайо. Сенатор Брэмен собирается помочь ему провести пакет предложений по страховым пособиям на рецептурные лекарства.

Фу, какая она мерзкая.

— Да, кстати, я читала ваши исправления и хочу сказать, что вы выкинули из проекта самое главное. Вряд ли сенатору Гэри это понравится, — произнесла я, как мне казалось, идеально ровным тоном.

— Правда? — ответила Натали. — А я думала, что Гэри хочет провести этот закон. Но для этого надо быть чуть менее наглым и чуть более практичным.

— Думаю, сенатор Гэри согласится со мной, что прагматичный подхалимаж принесет делу куда больше вреда, чем пользы, — торжествующе парировала я.

Натали только моргнула от удара аллитерацией.

— Прости, папа, я не ожидала, что меня при тебе втянут в уличные дебаты, — омерзительно сладким голоском пропела она. — Саманта, давайте обсудим это немного позже.

— Не надо ничего откладывать из-за меня, — возразил тот. — Мне все равно пора на работу. — Он достал сотовый и отошел в сторону.

Отец Натали, похоже, из тех, кто любит поспорить. Сама же Натали явно не хотела разбираться с моими претензиями здесь и сейчас. Она глубоко вздохнула и смерила меня своим механическим взглядом.

— Саманта, я знаю, вы не верите мне, но ваш вариант проекта никогда не примут. Президент Пайл ничего не подпишет, администрация уничтожит проект прежде, чем он появится на президентском столе. Новую версию могут поддержать обе партии, и Пайлу будет сложнее от нас отделаться. В этом вопросе надо продвигаться маленькими шажками, и уверяю вас, что в ваших интересах придерживаться нашей линии поведения. Когда следующей осенью Брэмена изберут президентом, мы первым делом примем более полный закон. Но до тех пор мы должны постараться дать американцам распробовать, на что им стоит надеяться.

Она секунду терпеливо смотрела на меня, словно ждала, пока до меня дойдет. Но я прекрасно ее поняла. Поддержка в отдаленном будущем — это приманка, чтобы мы с радостью включились в рискованную игру Брэмена.

— Вы сказали, что не думаете, будто Гэри понравится наша версия. Это значит, что точно вы не знаете, — продолжала она. — Есть вероятность, что он прозорливее вас. Переговорите с ним, и мы вернемся к этому разговору чуть позже.

Договорив, она приняла мученический вид, словно объясняла мне прописные истины ради вящего блага кампании Брэмена. Я дерзко посмотрела на нее.