Магометрия. Институт благородных чародеек - Надежда Мамева

— Это что же получается… — начала я, переводя взгляд на тень, который буквально впитался в монитор.

— Похоже на то, что твой вклад в историю случился задолго до твоего рождения, и именно так все и должно было произойти. А иначе той истории, которую мы знаем, не было бы, — подтвердил бестелесный спутник. — Хотя кто эту спираль временного потока разберет…

Вот ведь права народная мудрость: меньше знаешь, крепче спишь. Я уже свернула браузер и собиралась выключить ноут, когда на глаза попалась папка: «Дело временника». Щелкнула мышью. Зря.

После получаса изучения документов поняла, что очень хочу жить. Долго, счастливо и подальше от всей этой чертовой магии.

Да, Дейминго сухо перечислял факты, но от этого безэмоционального текста становилось тошно вдвойне.

Описание четырех трупов. В смерти этих молодых магов прослеживался один и тот же почерк: асфиксия, капля металла на запястье. Причем каждый раз капля была иной: серебро, железо, медь, олово.

Да и места не поддавались никакой системе: Бруклинский мост, институтский парк, Булонский лес, порог собственной квартиры в Токио…

Мой взгляд бегал по строкам, и я с ужасом понимала: хотя Лим и следует принципу, который с французского — международного языка правосудия — переводится как «не плоди лишнего», все три выдвинутые им версии не имеют доказательной базы. Уж слишком маньяк аккуратен. Никаких следов: ни магических, ни обыкновенных, доступных человеческим криминалистам.

Нет всплесков магии, которые обычно сопровождают принудительное отнятие силы, поисковые заклинания на пропавших рассеиваются, не найдя своей цели.

Лишь небольшое колебание магического фона, краткая временная воронка перед тем, как появляется очередной труп… Да и тела: ни отпечатков, ни капель пота, ни содранной кожи под ногтями жертв. Словно маньяк перед тем, как избавиться от тела, тщательно его обрабатывал.

Лим выдвинул предположение, что убийца — временник с большим потенциалом. Но чтобы его найти, нужно понять его мотивы, его конечную цель, то, по какому принципу он выбирает своих жертв.

Я попыталась поймать вертихвостку-мысль, которая манила ощущением, что еще чуть-чуть и я что-то пойму. Это что-то было родом из школьных лет…

— Вижу, занимательное чтиво ты нашла… — протянул Аарон.

Его голос, прозвучавший неожиданно в полной тишине, заставил меня вздрогнуть и рефлекторно захлопнуть ноут.

— Хорошо, что хотя бы осознаешь, чем занимаешься, — прищурившись, протянул он. — Впечатлилась?

— Более чем. И Ника ждет это же?

— Не сомневайся. Если не успеем найти маньяка, то да, и боюсь, что и тебя тоже.

Мы оба замолчали, каждый думая о своем.

Дракон стоял в махровом халате, который был ему явно тесноват, опираясь плечом о косяк и скрестив руки на груди. С черных волос, оказавшихся длиною чуть ниже плеч, стекали капли воды. Сейчас Аарон чем-то неуловимо напоминал мне зверя, опасного хищника, который устал и вытянул лапы в своем логове.

Наконец он первым нарушил молчание, резко сменив тему:

— Вот не могу понять, что в тебе такого. Только не обижайся, но я знавал и более утонченных, красивых, обольстительных. Но ни одна не нравилась моему дракону. Человеческая сущность была не прочь поразвлечься, а вот крылатая… А с тобой все наоборот: я едва совладал со второй ипостасью, которая требовала утащить тебя в пещеру, а любого, посмевшего тронуть избранницу, — испепелить.

Пыталась осмыслить сказанное Аароном и понять: почему я так приглянулась его хвостатой составляющей? Может, из-за тени Ника? Дракон же продолжил:

— Хочу честно тебя предупредить: я буду пытаться бороться со своим драконом, потому что считаю — выбирать нужно не по зову, а умом, но если в этом противостоянии моя человеческая половина проиграет… Извини, но я умею добиваться своего, и ты станешь матерью моих детей.

Вот это я понимаю — постановка вопроса. Все логично и по-мужски: как бы ни сложилось — я тут ни при чем. Хотя… прошлась циничным взглядом от босых ног до макушки «кандидата в папаши». Захотелось сбить спесь с этого наглого ящера.

— Знаешь, припаркуйся-ка ты пока у обочины. Стоянка занята, могу лишь поставить на очередь — будешь сорок первым номером… — и, влезая в образ отчаянного сорванца, откинулась на спинку стула.

Аарон на издевку не поддался и, что самое поразительное, вычленил даже основополагающую составляющую.

— А я всегда считал, что репутация сердцееда повышает мой статус в женских глазах…

— Не во всяких. Тот, кто приносит в жертву собственному самолюбию, в угоду сиюминутному желанию по женщине в день, увы, меня не прельщает…

Дракон лишь коварно улыбнулся, без слов говоря: «Я знаю, что женщина произносит вслух одно, а подразумевает обратное. Все дамы Венеции были без ума от Казановы, даже если утверждали иное». Пришлось выразиться грубее, специально для таких самовлюбленных павлинов:

— И вот смотрю я на тебя, всего такого… и ты напоминаешь мне платье в бутике, которое и красивое, и чувствуется, что сядет хорошо, но… на какой-то прошмандовке я его уже видела, а потому ни в жизнь не куплю.

От такого сравнения Аарон скривился, словно ему в ресторане вместо отбивной предложили деликатесных мадагаскарских тараканов. Причем живых.

Что же, мы оба обменялись любезностями, как в той поговорке: «Каплан стреляла в Ильича. Умерли оба: ничья». Повисло молчание. Дракон, не иначе, обдумывал услышанное, я же прикидывала, как половчее улизнуть в ванную, оставив после отступления хотя бы видимость победы.

В голове уже оформилась фраза, которая должна была поставить жирную точку в нашем ненормальном диалоге, и я, вставая, даже открыла рот, чтобы ее озвучить. Но Аарон опередил с ответом:

— Что же, я твою позицию понял. Не скажу, что жажду изменить свое отношение к некоторым аспектам своей жизни… — дракон замялся, подбирая слова, а мне некстати подумалось: «Так вот как нынче называются прыжки из койки в койку», — но я готов на некоторые уступки со своей стороны, если не будет иного выхода.

Его витиеватая речь могла бы уместиться в одну фразу: «Если женюсь, по пятницам и средам буду хранить верность, в остальные дни не обессудь — натура такая».

Расправила юбку, выигрывая время на обдумывание фразы, которая бы позволила мне гордо удалиться. Голова была пустой, как казан после Сабантуя, а потому с языка сорвалось не что-то умное и колкое, а то, чем были заняты мысли:

— Не загадывай наперед. Твоему дракону по истечении трех недель может достаться вполне симпатичный труп несостоявшейся дамы сердца — маньяк уже два раза пытал Ника, и я не уверена, что в третий смогу пережить эту боль.