Ретт Батлер. Вычеркнутые годы - Татьяна Осипцова

Экипаж катил по красной дороге мимо убранных хлопковых полей, перемежающихся сосновыми лесами и кизиловыми рощами. Кэти вертела головой, расспрашивала Ретта, что растет на этой земле. Она сообщила ему, что видела, как убирают пшеницу и овес. Скарлетт не прислушивалась к щебету дочери, она смотрела на пологие красные холмы и полной грудью вдыхала воздух родины, ощущая, что не так уж рада на этот раз.

«Прошло почти шесть лет с тех пор, как я решила отказаться от Тары. Тогда я выбрала своим домом Баллихару. Ее больше нет. Так где же мой дом? Где мое место на этой земле?»

Будто почувствовав, о чем она думает, Ретт взял ее руку и слегка сжал. Она благодарно взглянула на мужа. Он, только он. Где бы ни быть – лишь бы с ним. Рядом с Реттом она дома.

Четыре девочки встречали их на крыльце Тары. На удивление, Элла оказалась выше Сьюзен, которая в детстве всегда смотрелась старше двоюродной сестры. На фоне черноволосых кузин дочь Скарлетт выделялась своими медно-рыжими кудрями. Округлое белое личико, слегка обсыпанное веснушками, выглядело миловидным.

«Красавицей она не стала, – отметила про себя Скарлетт, обнимая Эллу, – и вряд ли будет, однако уже не смотрится такой пассивной и тупой, как в детстве».

Она искренне порадовалась, что вид дочери не вызвал в ней раздражения, как бывало прежде. Возможно, они еще сумеют сблизиться.

Наспех поцеловав племянниц, и попросив их позаботиться о приехавших, Скарлетт поторопилась наверх, в бывшую спальню своих родителей.

Сгорбившись и склонив голову, Уилл сидел возле кровати. Скарлетт неслышно подошла и положила руку ему на плечо. Он обернулся, взглянул безо всякого удивления и, тяжело опираясь на свою деревяшку, встал со стула.

Мельком приложившись к его щеке, Скарлетт обратила свой взор на сестру. Она не видела Сьюлин около пяти лет, но сейчас едва узнала, настолько разительной оказалась перемена. На кровати лежала худая как щепка женщина с поредевшими седыми волосами. Вглядываясь в постаревшее, иссушенное болезнью лицо, Скарлетт ощутила, что слезы жалости жгут ей глаза. Пожалуй, впервые в жизни она испытала сострадание к Сьюлин, с которой враждовала чуть ли не с пеленок.

Узнав сестру, умирающая искривила губы, как будто собралась плакать. Чтобы не доводить до этого и самой не разреветься, Скарлетт усилием воли взяла себя в руки и твердо проговорила:

– Я приехала, Сью, и поверь, я сделаю все, чтобы ты поправилась. Я приглашу самого лучшего доктора из Атланты!

Пергаментные веки больной сомкнулись, из-под выцветших ресниц скатилось несколько слезинок. Промокнув их своим платком, Скарлетт коснулась сложенных на груди костлявых рук.

– Мы с Уиллом выйдем на минутку, мне надо отдать распоряжения.

Подхватив зятя под руку, она повлекла его в коридор.

– Уилл, неужели это конец? – встревожено спросила она, прикрыв дверь в спальню. – Неужели ничего нельзя сделать?

– Нет, – покачал он головой. – Доктор Симпсон из Фейетвилла сказал, что это грудная жаба. Сьюлин часто хваталась за сердце в последнее время, да только некогда ей болеть было. А потом случился приступ, такой страшный… Я думал, помирает. Она упала на месте и лежала прямо вся черная и задыхалась. Тогда Сью выкарабкалась, да только сил ходить у нее не стало. И сил говорить тоже. Все молчит, да плачет иногда. Доктор сказал, что следующий приступ ее доконает, и ждать этого недолго.

– Я все равно вызову врача, из Атланты. Нельзя сидеть и ждать, когда она умрет…

Уилл пожал плечами и безнадежно махнул рукой.

Скарлетт спустилась вниз. В гостиной три ее племянницы чинно сидели на старом плюшевом диване, а Элла подсела к Ретту, который вполголоса беседовал о чем-то с Уэйдом.

– Где Кэт? – спросила Скарлетт у мужа.

– Я отпустил ее с мадемуазель пройтись по двору. Наверняка она в конюшне.

– Надо сейчас же отправить телеграмму в Атланту. Доктор Мид вряд ли практикует, но можно обратиться к кому-то другому. Кажется, мистер Райт считался хорошим врачом?.. Ретт, подпишись своим именем, на твой зов он скорее откликнется.

– Да, мы знакомы, и довольно коротко.

– Попроси его приехать как можно скорее, хотя бы завтра утром.

– Хорошо. Я напишу телеграмму, а Уэйд отвезет ее в Джонсборо.

Скарлетт замерла с напряженным лицом, что-то обдумывая.

– Что, все так плохо? – участливо спросил Ретт.

– Хуже некуда. Грудная жаба. Был очень тяжелый приступ, она едва не умерла. Элла, – обратилась она к дочери, – для нас найдутся две комнаты? Мы останемся здесь, пока Сьюлин не выздоровеет или… – Скарлетт запнулась на секунду и завершила: – Но об этом мы не должны думать.

– Можно достать старую кровать с чердака, и тогда мы с девочками поместимся в одной комнате, – встала с места Элла.

– Пойдем, ты мне покажешь, где будет жить Кэт со своей гувернанткой. Нам с Реттом подойдет любая комната.

«Дом уже не в таком плачевном состоянии, как пять лет назад, – отметила Скарлетт, идя вслед за дочерью. – И все-таки гувернантка будет удивлена тем, что хозяева, снимавшие лучшие апартаменты в Париже и Нью-Йорке, привезли ее в столь скромное жилище. Ну и пусть! Плевать на то, что она подумает. Мадемуазель Леру подписала контракт и должна сопровождать нашу семью, куда бы мы ни поехали».

Пройдя вместе с Эллой на кухню, дав указания Далиле и еще одной негритянке, новенькой, имени которой не знала, Скарлетт вернулась к больной.

Уилл держал в руках закрытый псалтырь и вполголоса читал по памяти. Подождав, пока он закончит очередной стих, Скарлетт попросила оставить ее со Сьюлин наедине. Уилл покорно вышел.

Умирающая лежала с закрытыми глазами так тихо, что казалось, уже не дышит. Скарлетт присела на стул, взяла сестру за руку.

– Сью, ты слышишь меня?

Сьюлин открыла глаза. В ее оцепенелом взгляде читался страх близкой смерти.

– Ты можешь говорить?

Не дождавшись ответа, Скарлетт заговорила сама, торопливо и сбивчиво.

– Я должна тебе сказать, что сожалею обо всем, что было. Наверное, я лишила тебя счастья… Но тогда мне казалось, что это единственный выход, единственная возможность добыть денег, не потерять Тару. Тогда я, не думая о тебе, солгала Фрэнку… Конечно, я дурно поступила. Знала бы ты, как мучила меня совесть, когда он погиб… И, если ты думаешь, что бог не наказал меня за это, так утешься – он наказал меня, наказал одиночеством на долгие годы. Только когда родилась моя Кэт, я частично избавилась от него… У меня дочь, она от Ретта. Он не знал, что будет ребенок, и опять сбежал от меня, а потом развелся и женился на другой.

Казалось, сестра не слышит ее, во всяком случае, во взгляде, который был устремлен на Скарлетт, ничего не изменилось.

– Все эти годы я жила в Ирландии, совсем рядом с местом, где родился наш отец, там до сих пор полно О'Хара. У меня был большой дом и много земли. Но дом сожгли повстанцы несколько месяцев назад, вместе с деревней, которую я восстановила практически из руин. И как раз в тот день меня нашел Ретт. Он овдовел, и теперь мы опять вместе – он, я и наша дочь.

Обескураженная молчанием сестры, Скарлетт умолкла, а когда вновь заговорила, в глазах стояли слезы, все расплывалось, как в тумане. Голос ее звенел мольбой:

– Сейчас я счастлива, но у меня такое ощущение, Сью, что если ты не простишь меня, все вернется опять – и одиночество и боль… Сьюлин, прости меня за все! Если ты не простишь, я не смогу спокойно жить дальше…

Скарлетт ожидала кивка или просто утвердительно опущенных век, но вместо этого у больной вдруг некрасиво отвалилась нижняя челюсть, выпученные глаза закатились. Сьюлин стала хватать ртом воздух и захрипела, при этом грудь ее вздымалась неравномерно, редко.

Скарлетт глядела на нее с ужасом, не зная, что делать, как помочь… Она положила свою прохладную ладонь на покрытый испариной серый лоб сестры, но та не почувствовала. Хрипы становились все реже, и вдруг тело ее изогнулось дугой в последнем вздохе, и она затихла.

Скарлетт даже не сразу поняла, что сестра мертва. Она все гладила ее лоб, вглядывалась в лицо, пока не заметила, что зрачки широко открытых глаз совершенно неподвижны, жилка на шее не бьется, и дыхания нет.

– Уилл! Уилл! – кинулась она к двери.

На крик прибежал не только Уилл, но и девочки, которые бросились в ноги кровати и безудержно зарыдали.

Скарлетт не могла плакать. То, что сестра умерла именно тогда, когда она ждала от нее прощения, потрясло ее до глубины души. В этом было что-то зловещее, похожее на знак свыше.

– Ретт, мне не по себе, – призналась она мужу ночью. – У меня такое ощущение, что я убила Сьюлин. Зачем я начала говорить ей все это?

– Действительно – зачем?

– Не знаю. Мне хотелось… Ну, как отпущение грехов… Она ведь умирала, и мне хотелось, чтобы она успела меня простить. А она не простила, предпочла умереть как раз в этот момент. Лучше бы она умерла не при мне! Как это тяжело – ты представить себе не можешь…