Звёздные стражи - Маргарет Уэйс

Ее пронзительный плач разбудил весь поселок, наполняя каждого смутным, доселе неизведанным ужасом.

Но его услышали и далеко за пределами поселка. Прокатившись эхом по зеленой планете, он проник в межзвездное пространство, неся с собой горе и страдание. И так безмерна была его сила, когда меч пронзил тело ее брата, что убийца услышал плач и понял, кто оплакивает его жертву. Ненависть, скорбь и боль задели его душу, как ничто другое за последние семнадцать лет. И он узнал если не где, то как ее найти. Мысленная связь между ними, прервавшаяся семнадцать лет назад, восстановилась.

Судьба Оха-Ло была решена. Впервые за всю историю человек начал активно искать эту планету. И найти ее было лишь делом времени. Наконец внимание человека привлек сгусток зеленого мерцающего света, словно исходящий из крошечного драгоценного камня на пальце огромной руки галактики.

* * *

Мейгри сидела, скрестив ноги, на плетеной циновке в своей хижине. Закрыв глаза, она устало прислонилась к стене, образованной материнским деревом. Название дерева было связано в тем, что его крепкий ствол с густым шатром веток можно было выкорчевать и посадить на новом месте, а дерево снова пускало корни, росло и цвело. Несколько материнских деревьев, посаженных рядом, быстро разрастались, стволы сливались, образуя прочные стены, а ветви густо переплетались, превращаясь в столь плотный свод, что достаточно было вплести в него несколько пальмовых листьев, и получалась крыша, способная уберечь жилище от проливных тропических дождей.

В свое время Мейгри полюбилась идея создавать жилище внутри живого дерева. Было приятно думать, с какой любовью и уважением относятся люди к природе, к жизни. Ее удивило и тронуло название дерева — материнское. Часто, проснувшись среди ночи от мучительных кошмаров, она лежала, съежившись от страха и прислушиваясь к шелесту листьев, которые словно нашептывали колыбельную песню. Она не помнила своей матери и никогда не слышала ее голоса, но теперь ей казалось, что она знает эту колыбельную, даже различает в ней отдельные слова на смутно вспоминаемом языке. Успокоившись, она засыпала глубоким сладким сном без сновидений.

Сон без сновидений. Мейгри еще сильнее сжала веки от упавшего на глаза яркого солнечного света, проникавшего сквозь открытую дверь хижины и лиственный шатер над головой. Сон без сновидений…

— Святый Боже, разве я многого прошу? — пробормотала она, прижимая руки к горящему лбу. — Нет. — Она с вызывающим видом посмотрела сквозь ветви над головой. — Нет, немного, и имею на это право. — Она посмотрела на листья, которые, казалось, дрожали не от легкого ветра, а от гнева, звучащего в ее голосе. — Я знаю Твои законы! И хочу оспорить свое дело перед лицом Твоего небесного трибунала! «Смотри! — крикну я. — Смотри, что заставил ты меня перенести! И я все вытерпела — боль, страдания, — вытерпела безропотно. Я сдержала свою клятву. Да, сдержала. А ты? Ты сдержал обещанное?» Ха!

Это злобное «ха!» обидело старца, входящего в хижину. Он повернулся, чтобы уйти, но Мейгри, заметив его, быстро вскочила.

— Пожалуйста, целитель, пожалуйста, входите. Извините, если я обидела вас, но я говорила не с вами. Я… разговаривала… сама с собой…

Пожав плечами и покачав головой, старик неуклюже вошел в хижину. Этот мудрый целитель был очень стар, так стар, что дети его друзей юных лет сами уже умирали от старости.

«Мне предназначено увидеть конец», — обычно говорил он тоном обреченного человека.

Шаркая ногами по земляному полу хижины, старик направился в затененный угол, поглядывая на Мейгри пристальным, внимательным взглядом. В глазах его светился огонек надежды. Женщина положила на пол чистую циновку, зная, что целитель оценит этот жест уважения с ее стороны. Старец медленно и осторожно опустился на циновку, явно демонстрируя свою немощь. Мейгри знала, что похрустывание костей, подчеркивающее дряхлость, показное. Однажды, когда тигр забрел в поселок, этот проворный старик обогнал большинство молодых воинов. Но трясущиеся руки, ноги и похрустывание костей давали старику много преимуществ: лучшее место у костра, лакомые кусочки за трапезой, самых красивых молодых женщин, облегчавших его немощное существование.

Опустившись коленями на циновку, Мейгри посмотрела на старика и нервно улыбнулась.

— Вы принесли?

Старик сердито взглянул на нее, как бы упрекая в том, что она задала столь глупый вопрос, хотя три дня назад он заходил к ней, но не принес того, что она ждала. И вот — наконец… Он долго возился, распутывал узел на потрепанном мешочке, привязанном к поясу на его худом сморщенном теле. Руки Мейгри судорожно подергивались, готовые выхватить у него этот мешочек, но она сдерживала себя, и старик не мог не заметить этого.

Наконец он неторопливо вынул из первого мешочка второй, меньших размеров, и положил его на циновку.

— Я принес то, что ты просила, Зеленые Глаза, — сказал он дрожащим голосом, который был такой же показухой, как и хрустящие кости.

— Он подействует так, как вы и говорили? — Сейчас, когда мешочек находился на расстоянии протянутой руки, она даже не пошевелилась, чтобы взять его.

— Да-да. — Старик указал костлявой рукой на мешочек. — Вари эту кору в воде, пока не появится зеленая пена. Выпей отвар, затем…

— Медленно? Быстро? — Мейгри как зачарованная смотрела на мешочек.

— О, конечно, медленно! Говорят, вкус у отвара исключительный и пить его одно удовольствие.

— А затем?

— Ты почувствуешь сильную усталость.

— Боли не будет?

— Никакой. Когда выпьешь, ляг. Окажешь большую помощь своим служанкам, если предварительно наденешь погребальный наряд, — посоветовал старик.

— Понятно, — сказала Мейгри, подавив неожиданно подступивший к горлу смешок.

Решительно протянув руку, она взяла мешочек, открыла его и понюхала содержимое, словно оценивая, как это делала, когда покупала приправы на рынке. Запах был приятный, даже соблазнительный. Старец невозмутимо наблюдал за ней.

— Твоя смерть остановит предков? — спросил он неожиданно.

— Я… Я не знаю, — ответила Мейгри неуверенно, стараясь не смотреть ему в глаза. — Надеюсь, остановит.

— Мы устроим долгие похороны, на много дней, — торжественно пообещал старик, широко разводя руками, как бы подчеркивая продолжительность церемонии. — Много дней мы будем отмечать это событие и бить в барабаны. Предки наверняка услышат и уйдут.

Внезапно Мейгри представила, как ее тело день за днем лежит на тропической жаре.