Автобиографические заметки - Сергий Булгаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
524
он того, или не хочет. Смертность заключена в самой падшей человеческой природе, которую воспринял Христос в смертном человеческом естестве. Всякая болезнь есть уже ведение смертности, откровение о ней, которого никто не может миновать и мера его определяется силою болезни, приближением к смерти. Объективно я был на волосок от нее в первую половину болезни, субъективно же я был почти всецело охвачен смертностью и потому познал ее. Познал как крестное умирание Господа в Его Богооставленности даже до смерти, от «всякую Меня оставил» до «в руки Твои предаю дух Мой». Умирание не содержит откровения о смерти самой, оно дается только ее вкушением, и тем самым безвозвратно этот мир оставившим. За гранью смерти следует откровение загробной жизни, как начала нового бытия, о нем не говорит нам посюсторонний человеческий опыт. Умирание само по себе не знает откровения и о загробной жизни и о воскресении. Оно есть ночь дня, сам первородный грех. Можно забывать о смерти, отворачиваясь от нее, и, конечно, не следует наполнять жизнь одним лишь предчувствием смерти. Однако и забвением о ней нельзя уйти от него, — оно приходит рано или поздно ко всякому человеку, и это есть вопрос только времени.
Примечания
1
1 Слободка за рекой называется Засосна.
2
2 С слободкой Заливенкой.
3
1 Во время жительства в Крыму под большевиками в 1918—19 гг. я написал толстую тетрадь с повестью о своей жизни, примерно в течение 30 лет. При моей высылке я ее оставил, казалось, в надежные руки, но во время очередной паники перед обыском тетрадь была зарыта в землю и — погибла. Ее содержание невосстановимо, — ни в памяти, ни в душе, как н е восстановима и запись о моем духовном умирании пред рукоположением, а об этом я жалею больше, чем о жизнеописании. И это была — смерть первая и воскресение первое, за ними последовала теперь смерть вторая и воскресение второе. (См. запись 1942 года: «Мое рукоположение».
4
1 Вспоминаю следующий символический жест: 18 октября 1905 г. в Киеве я вышел из Политехникума с толпой студентов праздновать торжество свободы, имея в петлице красную тряпицу, как и многие, но, увидав и почувствовав происходящее, я бросил ее в отхожее место. И мне открылось Евангелие со следующим текстом в ответ на мое немое вопрошание: «сей род изгоняется молитвой и постом».
5
1 Думаю, что моя внешняя судьба здесь аналогична судьбам также семинаристов Добролюбова и Чернышевского.
6
1 На путях Промысла Божия эти времена и сроки человеческой жизни имеют, очевидно, свою таинственную предустановленность. Мой beau‑pere Н. П. Водовозов умер от чахотки 25–ти лет, в расцвете интеллигентской гордыни и нигилизма. Значит ли это, что ему уже нечего бьшо изживать на земле и он отозван был для того в иные сферы?
7
1 Свою жизнь до 30–летнего возраста я в 1918 г. описал для детей в толстой тетради, в Крыму безвозвратно погибшей в земле во время одной из очередных паник, уже после моей высылки из России (1922–1923).
8
1 «Und Bulgakoff ist fromm geworden» передавали мне изумленное восклицание Kautsky, одного из вождей германской социал–демократии (это можно по смыслу передать так: «Булгаков обыдиотел!»).
9
1 Незадолго до этого, в рождественские праздники, Святейший Патриарх меня понудил (еще мирянина), составить текст первого его послания, возвещающего об его вступлении на Патриарший Престол, что я и исполнил (читано бьшо в храмах на Крещение).
10
1 При этом упомяну и о такой смешной и характерной подробно
сти всего этого события. Когда я в субботу (канун дня Троицы, на
значенного для моего рукоположения) пришел в Московскую кон
систорию выправлять свое ставленническое дело, в нем оказалось от
сутствующим письменное удостоверение относительной моей жены,
что она православного исповедания и венчана со мной первым бра
ком. Хотя я, будучи не только членом церковного собора, но и из
бранного им Высшего Церковного Совета, об этом заверял секретаря
консистории, этого оказалось недостаточно, необходима была соот
ветственная бумага. Когда же он обратился за этим в канцелярию
Свящ. Собора, то оказалось, что оттуда ее нельзя было получить. Ка
ково же было мое волнение, когда я понял, что все для меня висит в
воздухе из‑за этого канцелярского формализма, ничто здесь не может
помочь и даже некуда обратиться, потому что сам Патриарх, если
только и он мог здесь справиться с неумолимостью канцелярий, был
уже в отъезде (в Петербург). А между тем день склонялся уже ко вто
рой половине, все было условлено и решено (даже вплоть до газетных
заметок о предстоящем рукоположении, которые намеренно были
отложены до утра самого Троицына дня). И вот, в последнюю минуту
меня осенила спасительная мысль обратиться к секретарю канцеля
рии Московского Коммерческого института, где я был профессо
ром, за выдачей такого удостоверения. Отправил спешного гонца, и,
беспрепятственно выданное свидетельство удовлетворило консисто
рию и, тем самым, моя карма политической экономии открыла мне
врата Данилова монастыря. Я испытал чувство совершившегося надо
мной чуда милости Божией.
11
2 Много дружеской заботы и ласки было проявлено к тому, что
бы меня одеть в «духовное», тогда это по–своему было не менее труд
но, как и теперь. Бог помог мне с тех дней всегда сохранять «духов
ный» облик, хотя были времена, когда от меня требовали ему измены
под угрозой опасности смертной.
12
1 Последний, зато и самый ответственный случай такого самосвидетельства я имею, выпуская теперь свой III том трактата о Бого–человечестве.
13
1 Я вспоминаю из детства и юности, как Страстная и Пасха являлись для нас настоящими только на родине, Ливенскими, перенести же их в Москву, в столичную обстановку, с трамваями и пр., было уже неуютно и трудно.
14
1 Я не знаю, выдержало ли бы такое гонение более централизо
ванное католичество, если бы и его постигло такое же гонение.
15
2 Только первый из них бьш мной однажды прочитан в Праге, ко
всеобщему недоумению. Он так и остался ненапечатан, но тогда и я
сам уже освободился от своего обольщения.
16
1 Богословские следы этой внутренней борьбы можно видеть в моих очерках: «Петр и Иоанн, два первоапостола», и «О Ватиканском догмате». Полемический характер обоих дал мне репутацию католи–коеда, которым я отнюдь не являюсь.
17
1 Настоящий отрывок заимствован нами из книги «Свет Невечерний», Москва, 1917 (с. 7—10), в которой он помещен (мелким шрифтом), как конкретный пример «пережитой в личном опыте встречи с Божеством», каковая является «единственным источником религии». «Религия зарождается в переживании Бога… и как бы ни кичилась мудрость века сего, бессильная понять религию за отсутствием нужного опыта, за религиозной своей бездарностью и умертвением, те, которые однажды узрели Бога в сердце своем, обладают совершенно достоверным знанием о Нем» (там же, с. 10). — Примеч. ред.
18
1 «Свет Невечерний», с. 12—14.
Смерть сына Ивашечки (родился 25 дек. 1905 г., умер 27 авг. 1909 г.), была пережита о. Сергием не только как личное горе, но и как религиозное откровение. Об этом он помнил всю жизнь. Снимок с Ивашечки на смертном одре всегда украшал его комнату, а 14 января 1923 г., в день своей серебряной свадьбы, он делает на случайной гравюре (с видом Константинополя) следующую надпись: Олеиз, 14 января, 1898. Константинополь, 14 января 1923.
Благодарни суще недостойные рабы Твои Господи, о Твоих великих благодеяниях на нас бывших, славим Тя, хвалим, благословим, поем и величаем.
Иоанн
Сергий — Елена
Мария — Феодор — Сергий
Булгаковы — Токмакова
(Примеч. ред.).
19
1 Рукопись, найденная в бумагах о. Сергия после смерти. — Примеч. ред.
20
1 Напечатано в журнале «Русская Мысль», 1924. Прага, стр. 229— 237.
21
1 Напечатано в журнале «Русская Мысль», 1924, кн. IX‑XII, с. 425–433.
22
1 К слову сказать, такую красоту только и знал Достоевский, свидетельствовавший о наличии в ней и содомских и миротворческих начал, видевший в ней арену борьбы Бога с дьяволом. Про эту красоту Ренессанса нельзя сказать, чтобы она могла «спасти мир», ибо сама она нуждается в спасении.
