Полночный вальс - Дженнифер Блейк

— О, паук! — воскликнула она, отметив про себя, что голос прозвучал слабо и что в нем не только страх, но и разочарование. Неизвестно, чего больше. Однако в одном она была уверена: близость этого человека тревожила ее, вызывала страстное желание.

Значит ли это, что она была развратна не только в постели с мужем, но и на людях с совершенно посторонним мужчиной, родственником ее мужа? Как же так? Она добровольно и искренне давала брачные обеты и свято верила, что будет их соблюдать. Никогда раньше она не замечала за собой тяги к разным мужчинам, как не считала плотские утехи главным в жизни. И все же она реагировала на Жюльена в постели так, как ей даже и не мечталось, а теперь она почувствовала такую же тягу и распаляющуюся страсть к этому человеку. Возможно, в ее характере было столько испорченности, что, почувствовав себя женщиной после стольких лет мучительных ожиданий, она должна испытывать тягу к каждому встреченному мужчине? О, ужас!

— Наверное, он свалился к вам с вьюна, — сказал Роберт, выкидывая маленькое коричневое насекомое за перила. — Простите, я вас перебил. Вы говорили…

Она ответила не сразу.

— Нет-нет, ничего… Простите… Я хотела сказать… Надеюсь, вы будете приезжать к нам чаще? Это доставит удовольствие Мами.

— А вам? — спросил он, склонив выжидательно голову.

— И мне тоже, разумеется! — ответила она твердо и удалилась к свекрови.

Сидя подле Мами, Амалия оглянулась, чувствуя его обжигающий взгляд. И хотя лицо Роберта оставалось непроницаемым, рука, прикоснувшаяся к ее груди, была стиснута в кулак.

Утренняя служба в храме прошла торжественно и чинно. Здание церкви Святого Мартина-странника было сравнительно новым, построенным лет двадцать назад, хотя часовня того же названия, находившаяся рядом, стояла здесь с 1765 года. Церковь сложили из кирпича и потом отштукатурили. Красоту и внушительность ей придавали массивные двери, окна в римском стиле и колокольня, гармонично вписавшаяся в общую архитектуру здания. Внутри церковь украшали алтарь, декорированный стилизованными крестами, ниши с великолепными статуями, и над всем этим благолепием простирался купол из белого дерева, который поддерживали четырнадцать дорических колонн, возвышавшихся над скамьями для молящихся. Над алтарем висела огромная картина с изображением Святого Мартина кисти знаменитого Жана-Франсуа Муше. Купель для крещения младенцев была выполнена в форме фонтана — прекрасная старинная работа, подарок короля Луи XIV.

Священник отец Жан был таким, каким и положено быть приходскому священнику: доброжелательным, отзывчивым, пекущимся о нуждах прихода и прихожан… И только в одном он был тверд, как кремень — в порицании греха.

Из храма Амалия вышла в обществе Мами и ее приятельниц просветленной, умиротворенной душой и телом и жутко голодной. В отеле их ждал роскошный завтрак: жареная ветчина, бекон, горячие булочки, украшенные особым тиснением, вафли с поливой из топленого масла или сиропа из тростникового сахара, бисквиты, белоснежные кукурузные песочники на молоке, пожелтевшие от обилия топленого масла, горячий кофе с огромным количеством сливок, горячий шоколад и молоко. После такого изобилия всем предлагалось отдохнуть в своих комнатах, чтобы набраться сил для дневной и вечерней программ, но Хлоя решила по-своему распорядиться свободным временем.

Никто из троих мужчин в храме не был. Джордж и Роберт дождались дам, позавтракали с ними, а затем разошлись кто куда. Роберт со второй чашкой кофе и газетой отправился в холл, где обычно собирались мужчины. Жюльен уехал из дому рано, и Тиге не знал, куда, но, когда стали допытываться, вспомнил, что, кажется, хозяин упоминал петушиные бои. Он заверил, что мсье Жюльен находится где-то поблизости, потому что не приказывал подать ему повозку. Хлоя, весьма обрадованная последней новостью, приказала подготовить повозку к прогулке и немедленно подать к подъезду гостиницы.

Правда, Джордж чуть было не сорвал ее планы, отказавшись наотрез сопровождать их с Амалией во время прогулки по городу. По его мнению, уважающий себя джентльмен не станет выступать в роли наемного работника, пользуясь чужой повозкой и чужими лошадьми для поездки по городу. Не помогали ни уговоры, ни слезы и гнев Хлои — англичанин не хотел принимать объяснения Хлои, слушать об особом положении художника в обществе. Он жил, пользуясь щедростью хозяина «Дивной рощи», и не мог, да и не хотел ответить на его добро черной неблагодарностью.

Мудрая Хлоя тут же бросилась за помощью к Мами, которая под ее напором не только согласилась поговорить с Жюльеном, когда он вернется, но и приказала Джорджу избавить ее на время от общества крестницы, которая мешает ей отдыхать.

Поскольку Хлое удалось настоять на своем, она стала незаменимой компаньонкой в их путешествии по городу. Хлоя показывала дома известных богачей и довольно забавно, порой зло, высмеивала нравы их обитателей. По широким, прекрасно спланированным улицам они проехали мимо оперного театра, который готовился отмечать свое шестидесятилетие, двух банков, суда, мужской и женской гимназий. Объехав еще раз вокруг отеля, они направились к разводному мосту через реку Теш, по которой во время паводков поднимались пароходы, направлявшиеся в Бробридж. На противоположной стороне реки находились, по словам Хлои, очень интересные дома и постройки, на которые стоило взглянуть.

Джорджа не устраивала роль сопровождающего двух дам в этой поездке. И хотя Хлоя уверяла, что все его волнения и переживания Жюльен не оценит, он продолжал дуться. Но время лечит и не такие раны. Ощущение близости драгоценной возлюбленной, пока они сидели втроем на узком сиденье повозки, ее веселое щебетанье и тонкий аромат духов, казалось, примирили его с тем, что может подумать или сделать Жюльен, когда вернется. Однако не прошло и пяти минут в покое, как Хлоя вновь подвергла испытанию терпение и нервы англичанина. К явному его неудовольствию, она приказала ехать по дороге, ведущей от заводи в глубь острова.

— Как необычно! Как интересно! — восторгалась Хлоя, и блестящие черные кудряшки над ушами прыгали от радости, и хитрющие глаза светились любопытством. — По-моему, я никогда еще не была здесь… Хотя?

— О чем это ты? — поинтересовалась Амалия, заглядывая под соломенную шляпку, обшитую шелком и украшенную лентами.

— Все точно! Это место я знаю! — сообщила Хлоя.

— Вот как?

— Мы приезжали с Мами прошлой осенью, но было темно, и все кругом выглядело иначе, — тараторила Хлоя, захлебываясь от избытка нахлынувших на нее чувств. — Нас подвез экипаж, а в роли гида выступала Полина, доверенная горничная Мами.