Чудовище - Кейт Коннолли

Из тенистого укрытия у подножия живой изгороди слышится поскуливание Пиппы. Под моими коленями подрагивает земля, я принюхиваюсь. Это Дэррелл приехал забрать девочек. Я чую его за милю. Я морщу нос, но, когда повозка въезжает во двор, все же встаю с колен, чтобы поздороваться. Дэррелл — друг отца; надо быть вежливой.

И еще надо тщательно скрывать мои лишние детали. Отец высказался на этот счет весьма твердо. Я туго заворачиваюсь в плащ, поддергиваю вверх хвост и плотно прижимаю к спине крылья.

Дэррелл подгоняет лошадь и похожую на ящик повозку к самому дому и касается полей шляпы.

— Добрый день, мисс Ким, — говорит он. — Ваш папаша дома?

— Да, конечно. Я позову его и позабочусь о вашем грузе.

Я поворачиваюсь к дому быстрее, чем следовало бы, но мне до сих пор не по себе рядом с людьми — с большинством людей.

Собственно, со всеми, кроме Рена.

Отец сидит у огня и читает книгу.

— Там приехал Дэррелл, — говорю я.

Он закрывает книгу.

— Отлично. Принеси девочек, будь добра. Дай им дополнительную дозу. Нельзя же, чтобы они проснулись слишком рано и испугались.

— Хорошо. По-моему, Дэррелл хочет с собой поговорить.

Отец тяжело вздыхает:

— А, да. Поговорить он любит.

Отец встает из кресла, и я с болью в сердце замечаю, какой он худой. То есть он сильный, конечно, но работа берет свое. По ночам он не спит, а ставит у себя в лаборатории разные эксперименты — не всякий на это способен. Но сильнее всего усталость проглядывает в нем в дни, когда приезжает Дэррелл.

Я чувствую укол вины. Как я могла усомниться в отце хотя бы на секунду? Что бы он ни прятал в лаборатории, это наверняка нужно ему для нашего главного плана. И когда я буду готова, он мне обязательно все расскажет, как всегда. А если до сих пор не рассказал, значит, я сама виновата.

Да, в последнее время я была не самым надежным помощником, и отец это наверняка заметил. Я буду работать как можно лучше, буду думать только о нашем деле, и тогда отец поймет, что мне можно доверять.

Я поднимаюсь в комнату на башне. Одна из девочек сидит на кровати и озирается. Комната выглядит очень мило — светлые белые стены, кружевные занавески. Я каждое утро приношу нашим гостьям свежие розы, хотя в это время девочки еще спят и не видят меня. Как и просил отец, я с ними не разговариваю.

После того как Рен меня предал, я окончательно поверила: отец прав, когда советует мне ни к кому не привязываться.

Я глажу девочку по руке. Она оборачивается ко мне, пальчик во рту. Из всех спасенных мною она самая младшая.

— Ты пообедала? — спрашиваю я, хоть и вижу, что принесенные некоторое время назад хлеб и сыр лежат нетронутыми. Девочка накручивает локон на палец свободной руки и качает головой.

— Есть хочешь? — Я подталкиваю к ней тарелку.

Она смотрит настороженно, потом хватает хлеб и откусывает кусок. Я жду, пока она его прожует, а потом высовываю хвост. Девочка таращит на меня глаза и отодвигается поближе к окну, словно хочет бежать отсюда.

Так оно и будет. Только она сама этого пока не знает.

— Не бойся. Просто во время путешествия тебе лучше спать. — Я улыбаюсь ей, а она хнычет. Что за странные существа эти люди. Хочешь им помочь, а они даже не понимают, что им хотят добра. Ничего, когда-нибудь она все поймет, и другие девочки тоже поймут.

Хвост делает стремительный выпад, сверкание зеленой чешуи — и девочка падает на кровать лицом вниз.

Остальные тоже скоро проснутся, поэтому я жалю и их, потом беру первую девочку и несу ее на улицу. Отец с Дэрреллом жарко спорят, но я успеваю услышать только самый конец.

— Придет время — тогда свое и получишь, — говорит отец.

— Уж поскорее бы оно пришло, это время.

Такого выражения лица, как у Дэррелла, я еще не видела. Не понимаю, что оно значит, зато сказанное им понимаю прекрасно. Что пообещал ему отец за помощь?

При виде меня отец светлеет лицом. Я кладу девочку на импровизированную койку, которая крепится к решетчатым стенкам в глубине повозки, и иду за оставшимися. Взгляд Дэррела жжет мне спину. Я поочередно кладу девочек в повозку, пристегиваю их к койкам и укутываю в одеяла. Они меня боятся, но я по-сестрински к ним привязана. В тюрьме им пришлось несладко, так пусть теперь будут счастливы и живут там, где никто их не обидит.

Дэррелл влезает на козлы и понукает лошадей. Я слежу за увозящей девочек повозкой, которая исчезает за изгородью.

Отец шагает прочь, но я ловлю его за руку.

— Вот и еще три. Сколько всего мы уже спасли? — спрашиваю я.

Он светло улыбается.

— Больше двух дюжин. Ты чудесно справляешься, милая. — Он целует меня в лоб, и мне становится тепло на душе. Отец мною гордится. Я все сделаю, чтобы так оно было и дальше. Он никогда не узнает о том, что я от него скрыла. О Рене и Бату.

— А что от тебя хочет Дэррелл? — спрашиваю я.

Отец поднимает брови, но почти сразу понимает.

— А, так ты все слышала. — Он вздыхает. — Дэррелл не такой, как мы. У него душа торговца. Он будет хранить в секрете наш дом и наше дело ровно до тех пор, пока ему хорошо платят.

Я усаживаю отца в кресло у огня, а сама перевариваю услышанное.

— Так ему все равно, что будет с девочками? — Это меня озадачивает. Разве можно оставаться равнодушным при виде этих милых детских лиц?

— Скажем так, себя он любит гораздо больше. Но ты не тревожься, милая. Когда мы сделаем все, что должны, Дэррелла в нашей жизни больше не будет. А пока он — ценный союзник.

Отец открывает книгу на той странице, которую читал утром.

— А чем ты ему платишь, золотом или серебром?

— Это тебя не касается, детка. Кстати, тебе, случайно, не нужно сегодня ночью проникнуть в какой-нибудь городишко?

Я улыбаюсь, чтобы его не расстраивать.

— Нужно, еще как!

— Так поди поужинай. Силы тебе понадобятся.

Отец такой заботливый, всегда знает, что мне нужно.

И я иду ужинать.

К тому времени, как солнце скрывается за горизонтом, я успеваю отчаянно соскучиться по утешителю. По тому, кто понял бы, как я одинока.

Я не сразу лечу в Брайр. Ноги сами несут меня к реке, и зов мой, обращенный к брату-дракону, так силен, что его невозможно не слышать. Я лечу над тропинкой, ориентируясь по тому, что вижу в лунном свете, да по далекому журчанию воды. Вокруг пляшут тени, но их причудливый танец меня не пугает.

Не мне бояться чудовищ, живущих в лесах. Я сама чудовище. От людей ничего надежного не жди, это я уже поняла. Во мне слишком много от животного, слишком сильны инстинкты. Я вся — лоскуты и обрывки, сшитые на живую нитку.

В сказках ничего не говорится о том, гуляют ли драконы по ночам, но я зову Бату каждой клеточкой души. Хоть бы он только пришел к реке, даже если мы никогда прежде по ночам не встречались.

Добравшись до реки, я закрываю глаза и отдаюсь на волю ощущений. На том берегу ухает сова. Весело плещется вода у ног — ей нет дела до моих горестей. Откуда-то из чащи леса наплывает аромат ночных цветов. А вот и то, что я ищу, — влажный, густой, чуть металлический запах.

Я открываю глаза и вижу проявляющегося передо мной Бату.

Сестра, — говорит он.

Кожистое крыло укрывает мои плечи, и в глазах закипают слезы. Мне так спокойно и уютно, как никогда не бывало в нашем домике. Отец меня любит, он многим ради меня пожертвовал, но даже он не в силах понять, что значит быть таким существом, как я. Жить человеческими желаниями и страхами, но знать, что между тобой и людьми стоит почти непреодолимая преграда твоего от них отличия.

А вот Бату все понимает. Он тоже жил среди людей, любил их, а они его предали.

Дракон влажно дышит мне в лицо.

Что с тобой?

Я прислоняюсь лбом к его крылу. В лунном свете Бату выглядит совсем не так, как в солнечном. Сейчас он не ярко-серебристый, а угольно-черный с голубыми проблесками.

— Я доверилась человеку и ошиблась. Нельзя было так к нему привязываться. — Я бросаю в реку камушек, и он исчезает в волнах. — Он решил, что другая девочка лучше меня. Она… посимпатичнее. Я и представить не могла, что он так просто меня предаст.

Этого никто и никогда не может себе представить.

— Я очень рада, — говорю я, не в силах справиться с дрожью в голосе, — рада, что у меня есть ты.

Я всегда буду с тобой, сестра. Всегда.

Я извлекаю из тайника во дворце оставленное Реном послание и ни на миг не задерживаюсь у фонтана. Роза так и остается лежать на бортике. Он снова оставляет розы. Для меня или для той, другой? Во рту горчит, и я стараюсь поскорее оставить фонтан с веселыми ангелочками позади.

На этот раз меня не отвлечь. Я буду делать то, для чего создана.

Спасу девочек и никогда больше не подойду к Рену.

В последние несколько дней я не бывала в окрестностях дворца, но сегодня осмелела. Встреча с Бату прибавила мне храбрости. Никакой мальчишка не помешает мне сделать все, что нужно, во исполнение долга, а отец говорит, что нам полезно будет знать, как обстоят дела у короля и у его совета.