Мы все из одной глины. Как преодолеть трудности, если ты необычный - Елена Денисова-Радзинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я представила себе наших особых ребят в этих туалетах без света, и как потом если что (а без света «если что» – может быть очень даже «если что»), и как нам им потом помогать с одеждой и возиться со всем прочим?
Но и это было не все!
Оказалось, что время, которое нам дали как репетиционное – и оно нас вполне устраивало, – дали не только нам (театру), а еще нескольким музгруппам, и на сцене – на той сцене, которая предназначалась по договору только для нас (!), уже стоял огромный барабан, который мне, уже доведенной до кондиции черными туалетами и остатками Хеллоуина сразу же, если честно, мысленно захотелось проколоть чем-то острым!
Поэтому я, защищая наше время, очень нервно разговаривала с музыкантами, чьи барабаны стояли на сцене, поэтому я не очень вежливо разговаривала с нашими артистами не-аутистами, которые забыли часть реквизита, пытаясь выкрутиться из ситуации с наименьшими потерями, и поэтому все были уже очень «горячие» еще до прихода особой команды…
А когда те пришли с опозданием, у нас не осталось репетиционного времени, и все пришлось менять на ходу и валить в кучу, и тогда…
Короче, если бы не Света Китчатова и ее оптимизм…
В конце дня я получила даже несколько гневливых смс с претензиями ко мне! О непрофессионализме! Это вам как?
Но в этот исторический день к нам пришла Марина.
И это было одно из лучших наших человеческих приобретений!
Она подошла после спектакля и как-то испуганно спросила: «А вы – кто? Вы – актеры?» И ее большие прекрасные глаза, один из которых был с небольшим отклонением в сторону, внимательно и доверчиво смотрели на меня.
Я важно ответила: «Да!»
На этом важность моя и закончилась, потому что Марина сказала: «Я сюда часто хожу. В клуб. И сегодня я решила ночью точно покончить с собой. Я и раньше это хотела сделать. Но сегодня точно решила. И вот я не ожидала, что вы… вы… это сделаете! Как вы это сделали со мной? Что это? Я хочу жить. Я не хочу вас терять. Я хочу с вами. А можно мне ваш телефон?» Руки у меня были заняты реквизитом, но рядом стоял Волк – Рамиль, и я попросила: «Рамиль, дай телефон девушке!»
Марина позвонила, и мы начали общаться.
Наш Колобок-Леша говорит сейчас: «Вот, Лена, я сказал нашим ребятам: вы не хотели общаться с Мариной, считали ее странной, а Лена ее приняла, и от Марины сейчас столько добра и столько благословений!»
И кому-то может показаться, что правда я такая добрая. Увы, это не так! Совсем даже не так.
Но очень добр Тот, в Кого я верю, и Он все сделал совершенно потрясающе! Когда Марина позвонила в первый раз, у меня было печальное настроение, и я знала – чтобы улучшить его, мне хорошо бы кому-то помочь. Это всегда действует.
Марина сказала: «Я так хочу на воздух, на природу! А то опять у меня сейчас были плохие суицидальные мысли».
А мне как раз нужно было съездить на дачу. Я, сама от себя не ожидая, механически и предложила: «Поедешь со мной на дачу?» И мы поехали.
Я не буду подробно описывать, как по дороге к нам присоединилась еще одна моя знакомая – Саша, узнав, что мы едем на дачу, и как выяснилось, что и эта знакомая тоже была в депрессии.
И вот в машине трое! Две – в натуральной депрессии, третья – просто в печали.
Я включаю музыку. Вальс из фильма «Мой ласковый и нежный зверь».
Саша: «Не надо! Выключи! У меня от этой музыки еще большая депрессия». Выключила.
Включаю Баха. «Нет! Не надо, мне грустно!» – доноситься из второго угла!
Но в результате я узнала, какая музыка помогает от депрессии.
Моя Саша, опытная депрессивная, рассказала. Знали ли вы, что Моцарт помогает от депрессии? Я теперь знаю! Симфония номер пять или Ночная серенада – это то, что надо!
И вот мы приехали на дачу. Я, еще не зная, кто такая Марина и чего можно от нее ожидать, опасаясь всего, попросила сторожа разыграть при мне одну сценку: «Когда я приеду и мы выйдем, я спрошу у тебя: «А где охранники?» – а ты мне ответишь: «Сегодня вы же сами троих отпустили в город до завтрашнего вечера».
Мы так и сделали, я обезопасила себя, как могла, и успокоилась.
А с Мариной мы начали общаться.
По рассказам Марины ее дедушка был очень строг, и маме пришлось отдать ее в детский дом, но маме и бабушке было ее очень жалко, и они забрали ее домой. Плача, Марина смотрела на справку, где был написан диагноз: шизофрения и олигофрения в стадии дебилизма. Но ведь это просто бумага!!! Я знаю столько людей с жуткими диагнозами, которые поменялись на 100 процентов! И я хотела смотреть и смотрела на Марину и на Небо, которое тоже кое – что еще все– таки может! И я хотела верить!
Одна замечательная доктор Нина Петровская, психолог, сказала: «Мне всё равно какой диагноз и что написано. Я думаю, как помочь».
На даче мы пробыли недолго. Потом вернулись вместе в Москву. Потом стали общаться больше, больше. Я понимала, что некоторые странности Марины могли напрягать. Она, например, очень любила кладбища и часто туда ходила. Она раньше даже работала на кладбищах, я не спрашивала ее кем.
Но постепенно я как-то привыкла и стала принимать ее особенности и ее, как она есть. С ее прыжками, ее смехом, иногда непонятно по какому поводу, и с ее любовью к кладбищам. Ну кому– то нравятся парки, кому-то кладбища, не все ли, действительно, равно. Но зато Марина – гений продаж. Она продала столько наших изделий, что с ней никто не сравнится.
Когда мне плохо, я получаю от нее смс: «Не бойтесь! Только вперед! Я с вами! Со мной вы не пропадете! Мы вместе командой многое сможем!»
Она ездила и обжигала с Лешей-Колобком целый день керамику, когда было некому, она убирала мою комнату и мыла машину, когда у меня не было сил.
Когда она увидела человека с ментальными особенностями в одной группе и над ним немножко подхихикивали, она сказала: «Господи! Они даже не знают, как ему плохо. Как я хочу помогать таким людям!»
У Марины огромный творческий потенциал, живая фантазия, а ресурс ее человеческого данного Богом добра и желания помощи другим людям вообще неиссякаем. Она удивительно позитивна, несмотря на приступы депресняка, и вообще она просто гений!
С Мариной мы теперь, правда, смеемся значительно больше, чем раньше – когда едем в машине после Сочи, нам холодно, и мы одеваемся в костюмы Колобков, когда пытаемся запихнуть в мою машину Костюм Дерева, когда бежим по дороге домой, согреваясь этим. И делая многие другие простые вещи.
Марина – невероятная юмористка. С ней смеяться хочется очень часто, и это так исцеляет нас двоих! Она помогает мне понять аутистов, и недавно был случай, когда она поняла очень сложного мальчика с очень сложным внешним поведением и за несколько минут убрала все его повторяющиеся стереотипы, просто пообщавшись наедине! Она сказала мне: «Вы его не понимаете! Он очень умный! Просто вы с ним не умеете!» А она сумела!
Если Марина выберет путь изменений для себя, я уверена – ее ждет большое будущее! Я в нее очень верю!
Наш Савва (еще о нем)
Савва был первым режиссером, который сказал мне долгожданные слова поддержки: «МНЕ ВСЕ ОЧЕНЬ НРАВИТСЯ: И ПЬЕСА, И ЗАДУМКА, И ВООБЩЕ ВСЕ. Я ВЕРЮ!»
Это был полный Анти-крот. Он верил в нас все время, верил, когда мы ошибались, когда не верили ему и себе. Он верил, когда мы боролись с трудностями, когда двери еще были закрыты. Он тихо и спокойно верил.
Для него это был не первый опыт работы с ребятами с особыми потребностями. Он спокойно и доброжелательно реагировал на немытые волосы у Антона и отсутствие у него признаков использования дезодоранта. Он прошел хорошую школу любви у Калягина, и, в отличие от меня – Гончаровского выпускника, привыкшего в подражании Учителю покрикивать и хмурить брови, он улыбался, ждал инициативы от актеров, любил ставить этюды, любил людей и актеров и все время ждал чуда и был готов к нему.
Чудо не было для Саввы чем-то сногсшибательным. Он когда-то ездил за чудесами в Иерусалим, но потом, приехав, понял, что много чудес приехало вместе с ним в Москву. И так и стал с ними жить. Если Света Китчатова была для нас эмоциональной и психологической поддержкой, то Савва был театральной тихой гаванью, где разные актеры, как корабли разного формата, могли спокойно и не сталкиваясь бороздить океанские просторы, возвращаясь потом в пределы этой гавани и оставаясь самими собой. И все вышесказанное относилось ко всем актерам – особым и не сильно особым (опять хочется спросить: а есть не особые?).
Но нашим ребятам из мастерской с Саввой просто повезло: более принимающего режиссера было бы трудно найти, и я думаю, что это была особая милость. Никто из них никогда не видел его раздраженным, злым и даже просто недовольным.
Как будто всю жизнь он только и готовился принять в свои ряды нас.
И вот мы пришли! Сначала я, потом мама Жени (зайца Яна), потом Женя, Антон, Милана, Танечка.
Я пишу сейчас и понимаю, что нереально вспомнить все! И особенно всех! Это были какие– то четкие пазлы неба, которые понимаешь, только когда оборачиваешься назад.
