Ханаанцы. На земле чудес ветхозаветных - Джон Грей

В другом тексте, напротив, говорится об искупительной жертве, которую приносит правитель и народ, чтобы получить прощение и обрести защиту своих богов. Вероятно, церемония совершалась после поражения, понесенного от какого-то захватчика. Понятие о бедствии как воздаянии за совершенные грехи или Божьем наказании нельзя считать чисто ханаанской особенностью. В одном из телль-эль-амарнских текстов говорится о том, как «грешник из грешников» правитель Рибадди из Библоса просит богов о прощении:

«Признаюсь перед Богом моим, господином и повелителем Библоса, что я грешен и каюсь в совершении грехов моих. Да не будут боги Библоса суровы к моему народу и не накажут его за грехи мои».

Возможно, между текстами из Рас-Шамры и исповедью Рибадди лежит серьезный промежуток времени. Во всяком случае, оба отрывка отражают распространенную в Ассирии и Древнем Израиле концепцию, по которой бедствия, обрушившиеся на страну, в некоторой степени объяснялись грехами ее правителя, в которых он должен был покаяться и понести соответствующее наказание. Данное представление, несомненно более позднее, чем культ плодородия, напоминает положения иудаизма, отраженные в 78-м псалме:

«Доколе, Господи, будешь гневаться непрестанно… Не помяни нам грехов наших предков, скоро да предварят нас щедроты твои, ибо весьма мы истощены».

Необходимо также помнить, что, несмотря на большой объем рас-шамранских текстов, они всего лишь являются частью обширной ханаанской литературы, в результате дальнейших исследований, несомненно, обнаружатся новые тексты, которых в настоящее время совсем немного. Этот более умеренный и духовный тип религии едва ли оставил такие же заметные следы в текстах и совсем не выражен в материальных останках.

Культ плодородия с его мифами и магическими ритуалами ярко и выразительно отражен в литературе. Сохранились каменные и металлические изображения Ваала как могущественного воина с копьем-молнией и обнаженных богинь Ашеры, Анат и Астарты с ярко выраженными сексуальными особенностями.

Все вышесказанное подтверждает наш вывод о том, что в системе ханаанских верований главное место занимал традиционный для всех земледельческих культур культ плодородия, в котором соединилась общая цикличность празднеств, связанных с ежегодным трудом земледельца, и повторяющиеся каждые несколько лет засухи и неурожаи. Чтобы обрести хоть какую-то защиту от враждебной и безжалостной природы, люди приносили жертвы, пытаясь умилостивить богов и само Провидение.

Глава 6

Письменность и литература

Расположение между Месопотамией и Египтом привело к тому, что по мере расширения интересов этих империй к Ханаану жителям пришлось познакомиться с языками рядом живущих народов. Действительно, на египетском языке написана уже упоминавшаяся нами повесть времен Среднего царства о похождениях Синухета, происходивших в Ханаане.

Более легким, чем семитский, для ханаанцев оказался аккадский язык. Знакомая по легендам, надписям на цилиндрических печатях, использовавшихся в Ханаане и даже ставшая предметом подражания, акадская письменность наконец стала средством для ведения дипломатической переписки между всеми государствами Ближнего Востока и Западной Азии. На ней велась и переписка между правителями Мари и ханаанскими властителями в XVIII и XVII веках, отраженная на табличках из Эль-Амарны.

После обучения местных писцов правилам ведения подобной корреспонденции аккадская письменность и существовавшая на ней литература, а также лексика и даже идиомы получили широкое распространение в Ханаане. Так, например, отметки красной краской в тексте на эль-амарнских табличках показывают, что южномесопотамский миф об Адапе почти наверняка использовался как образец для обучения писцов. Возможно, подобное же предназначение было и у версии эпоса о Гильгамеше того же самого периода, недавно найденной около Мегиддо.

Рис. 46. Каменный фрагмент с псевдоиероглифической надписью из Библоса (по Дирингеру)

Некоторые черты угаритского мифа о борьбе Ваала и бушующих вод позволяют предположить, несмотря на местное ханаанское происхождение и развитие этого мифа, месопотамские вставки из известного мифа о битве Мардука с Тиамат (богиней подземных вод) и ее союзниками-чудовищами. В то же время вавилонский миф, связанный с весенними празднествами в честь наступления нового года, остался неизвестен или практически не испытал влияния ханаанского мифа. Очевидно, что по крайней мере к середине второго тысячелетия ханаанцы уже были знакомы с литературой их соседей и они пользовались преимуществом их письменности как средства общения.

Однако аккадская клинопись, как и египетские иероглифы и их иератическая стилизация с сложными силлабическими знаками, еще и усложненными идеограммами и детерминативами, возможно, оставалась достоянием немногих специалистов. Они могли обслуживать большие храмовые комплексы или месопотамские города-государства, а также египетскую бюрократию, но были плохо приспособлены для ведения деловой и торговой переписки ханаанских купцов. Смекалка и практичность, присущие ханаанцам, привели к поиску более эффективной системы записи, который завершился созданием алфавита.

Рис. 47. Ранние ханаанские надписи:

1 – глиняный черепок из Гезера; 2 – сихемская каменная дощечка; 3 – кинжал из Лашиша; 4 – надписи из Телль-эль-Хеси; 5 – горшок из Телль-эль-Аджжула; 6 – черепок из Бет-Шана; 7, 8, 10 и 11 – надписи из Лашиша; 9 – камень с выгравированными надписями позднего времени, явно напоминающий лашишские надписи из иерусалимского храма. По времени предметы под цифрами 1–3 относятся к XVIII или XVII векам до н. э., 4–6 – к XIV веку до н. э., 7, 8, 10, 11 – к XIII веку (по Дирингеру)

Первым опытом подобного рода является отрывок, написанный в первой половине второго тысячелетия более простым способом, возможно под влиянием египетского иератического письма, к которому добавлены геометрические знаки и изображения различных предметов, а также местные знаки собственности.

О начавшемся процессе свидетельствуют и десять надписей начала второго тысячелетия из Библоса и порядка десяти небольших фрагментов из Палестины, из которых самой интересной и загадочной является надпись из четырех знаков на кинжале XVIII или XVII века из Телль-эль-Дувейры.

Использование 114 различных знаков на библосских надписях показывает, что тогда еще не сложилась единая система алфавита. Процесс превращения некоторых знаков в то, что соотносится с поздним семитских алфавитом, происходил достаточно постепенно. Пока что ученые не пришли к однозначному ответу, когда это произошло, хотя находки Дюнана, несомненно, отражают одну из стадий в эволюции алфавита, когда алфавитным письмом уже записывали отдельные слова, отмечаемые детерминативами.

Таким образом, мы не можем точно сказать, какой именно алфавит был в ходу к концу позднего бронзового века. Благодаря весьма активному процессу словообразования в местном семитском диалекте на данной стадии использовалось только три открытых гласных (a, i, u) и остальные полузакрытые (рис. 48).

Они явно не соответствовали силлабическому принципу, на котором строились месопотамское и египетское письмо. В результате появился алфавит, содержащий согласные, клинопись и другое линейное письмо. Последнее лучше всего представлено в текстах из Рас-Шамры, но оно также использовалось и в Палестине, о чем свидетельствует надпись на клинке кинжала из Джаббула, расположенного к северу от Бет-Шана, а также небольшой фрагмент на табличке из Бетшемеша и глиняная табличка из раскопок в Таанахе, о которой доктор П. Лапп рассказал автору данной книги.

Последний тип, нередко называемый древнееврейским письмом, известен по находкам, относящимся к различным периодам позднего бронзового века, начиная с районов рудных месторождений, расположенных на юге Синая до Библоса. На самом первом документе есть четыре знака, соответствующие основным гласным a, i или u, с придыханием или без него, еще двадцать семь знаков для обозначения согласных. Со временем число знаков уменьшилось и составило всего двадцать два без гласных (рис. 49).

Рис. 48. Глинописная алфавитная табличка из Рас-Шамры (древнейший алфавит). XIV век до н. э.

Знаки имели легкое начертание и хорошо читались на папирусе. Сохранились краткие надписи, сделанные ими. Достаточно странно, что со времен бронзового века сохранились только короткие надписи, такие, как надпись на саркофаге Ахирама, правителя Библоса, относящаяся к XIII веку. Первым пространным текстом, записанным этим алфавитом, является историческая надпись моавитского правителя Меши, относящаяся ко второй половине IX века.