Реальная угроза - Олег Авраменко

— Какие миллионы, детка, какие миллиарды. Триллионы. Десятки, сотни триллионов!

Теперь я знал, откуда отец берёт средства для подготовки нового переворота на Октавии.

6

На шестой день, когда я вернулся после утренней вылазки в город, Лина сообщила мне:

— Сегодня звонила Элис. Её и остальных наших уже выпустили из лагеря. Теперь они живут здесь, в Свит-Лейк-Сити. И… — Девушка потупилась. — Элис просит, чтобы я вернулась к ней.

— И что ты решила?

Лина прильнула ко мне и положила голову на плечо.

— Я не хочу уходить, Саша, но я соскучилась по Элис. А ей очень одиноко… Но она отказывается переезжать к тебе. Она такая упрямая!

— Значит, ты будешь жить с ней? — спросил я.

— Нет. Я попробую переубедить её. А если не получится, то через несколько дней вернусь к тебе.

— Чтобы потом опять вернуться к Элис?

Вместо ответа Лина поцеловала меня и убежала собирать свои вещи.

Присутствовавшая при нашем разговоре Яна покачала головой:

— Ну и влип ты, братишка. Капитально… Впрочем, теперь я беру обратно свои слова.

— Какие?

— По поводу того, что вы с Элис можете быть только друзьями. Похоже, она любит тебя не только как друга, но и как мужчину.

— С чего ты так решила?

— Всё дело в её упрямстве, — объяснила Яна. — Будь ты для неё просто другом, она бы давно простила тебе, что ты не рассказал ей об отце. Друзья, даже самые близкие, имеют право на личные тайны. А любимые — нет. Она же ведёт себя так, словно ты её возлюбленный.

— И что ты мне посоветуешь?

— Ты должен поговорить с ней по душам. Но только не спеши — сейчас у тебя ничего не получится. Элис изголодалась по Лине и слушать тебя не станет.

Тем не менее, мы втроём отправились на северо-восточную окраину Свит-Лейк-Сити, где в высотном многоквартирном доме городские власти предоставили жильё всем лётчикам с «Марианны», в том числе и Элис. Официально они находились на положении «почётных гостей», все их расходы оплачивало планетарное правительство. Остальные члены экипажа, как мы узнали позже, были расселены по разным районам города, в зависимости от места их работы.

По прибытии Яна первым делом решила наведаться к Гансу Веберу. Она звала меня с собой, но я отказался и вместе с Линой поднялся несколькими этажами выше, где находилась квартира Элис.

К сожалению, предсказание сестры сбылось — Элис не захотела со мной разговаривать. Впустив к себе Лину, она попросту захлопнула дверь перед моим носом, отключив звонок и интерком. А барабанить кулаками в дверь не имело смысла — всё равно материал был звуконепроницаемым.

Я ещё стоял в вестибюле, чувствуя себя последним дураком, когда на этаж подъехал один из лифтов, и из кабины вышел капитан Павлов. Выглядел он гораздо лучше, чем в тот день, когда я видел его в последний раз.

— Здравствуй, Александр, — поприветствовал он меня, разом отбросив нашу прежнюю манеру общения «начальник-подчинённый». — Вечерком я собирался навестить тебя и Яну. А ты к Элис Тёрнер?

— Ну, в некотором роде…

— Тогда я зайду с тобой. Ты не против? Не беспокойся, я долго не задержусь, только посмотрю, как она устроилась. Я тут решил навестить всех наших ребят.

— Боюсь, не получится, кэп, — ответил я. — Элис отключила звонок.

— Ага, ясно… — Было видно, что Павлов понял даже больше, чем я сказал. — Что ж, с этим повременим. Выпить не желаешь?

— Если кофе, то не откажусь.

— Тогда поехали на крышу. Там есть открытая площадка кафетерия.

Мы вошли в лифт, и капитан нажал кнопку верхнего этажа. Затем повернулся ко мне и спросил:

— Как у тебя дела, Александр?

— Да так себе… Не очень.

— Понимаю, — кивнул он. — А что Яна?

— Ей легче. Она… — Я замешкался, подбирая нужные слова. — Для неё отец был чужим с самого начала, она уже давно вычеркнула его из своей жизни, тогда как я… э-э…

— Тогда как ты всегда любил его, — подхватил Павлов. — И будучи ребёнком, и позже, когда считал его погибшим. А теперь он воскрес, и ты в смятении. То, что ты прощал ему мёртвому, ты не можешь простить живому.

Мне оставалось только изумиться, как чутко кэп уловил моё состояние и сумел выразить всё, что меня мучило, в нескольких коротких фразах.

Поднявшись на крышу, мы прошли к кафетерию, взяли по чашке кофе и устроились за свободным столиком у самого бордюра. Павлов закурил сигарету и обвёл взглядом живописные окрестности городской окраины.

— Приятная планета, — произнёс он. — Куда симпатичнее нашей Октавии.

— Но всё равно для нас она тюрьма, — заметил я. — Вы ведь общались со всем экипажем? Какое настроение у людей?

— По-разному. Одни почти смирились с перспективой длительного плена, другие мириться не желают.

— И тем не менее всех освободили.

— Ну да. В сущности, что может поделать горстка людей против трёхсотмиллионного населения планеты? Единственные, кто представляет потенциальную угрозу, это наши ребята-лётчики. Теоретически они могут угнать один из кораблей — но только теоретически. А на практике это неосуществимо. Бóльшая часть ютландского флота базируется в космосе, а те немногие корабли, что находятся на планете, тщательно охраняются. К ним не подберёшься. Кроме того, почти все они с демонтированными вакуумными излучателями и принадлежат к Группировке Планетарной Обороны. К другим звёздам на них не улетишь.

— Гм-м, — промычал я. — Это, как я понимаю, предупреждение?

— Совершенно верно. Я предупреждаю об этом всех наших пилотов. Вы, парни и девчата, горячие головы и можете влипнуть в крупные неприятности. Но главная неприятность для тебя, Александр, и для Яны заключается в том, что если вас поймают при попытке угона корабля, то вы просто вернётесь в дом отца, зато другие, кто будет вместе с вами, загремят в тюрьму.

— Это несправедливо!

— Конечно, несправедливо, — согласился Павлов. — Но такова жизнь.

Некоторое время мы молчали.

— Кэп, — наконец произнёс я. — Помогите мне кое в чём разобраться.

— А именно?

— Мой отец — диктатор этой планеты?

— Пожалуй, что да. По всем признакам, он диктатор.

— Тогда почему… это… — У меня на языке вертелось множество «почему», и я никак не мог выбрать, с которого мне начать.

— Почему по улицам не ходят патрули с лазерными автоматами, — помог мне Павлов. — Почему нет комендантского часа. Почему полицейские не избивают нарушителей общественного порядка до полусмерти, а просто штрафуют их или вовсе ограничиваются устным предупреждением. Почему люди, рассказывая друг другу политические анекдоты, не понижают голос и не озираются по сторонам с опаской. Почему по телевидению и в сетевых СМИ нередко можно встретить довольно резкую критику в адрес правительства. И, наконец, почему при всём вышеперечисленном на Ютланде не существует организованной оппозиции. Держу пари, ты искал, упорно искал хоть малейший намёк на существование чего-то вроде воспитательно-трудовых лагерей для противников существующего режима. В информационном обществе — а здесь всё-таки информационное общество, — подобные вещи скрыть невозможно. Но ты так ничего и не нашёл. Я верно говорю?

— Да, сэр.

— Так вот, Александр, в своём расследовании ты совершил две ошибки. Во-первых, ты не учёл специфику здешнего общества, не ознакомился с историей и традициями Ютланда. Во-вторых, ты спутал фашизм с нацизмом и коммунизмом. Две последние доктрины государственного устройства действительно нуждаются в постоянных репрессиях, поскольку они насквозь тоталитарны и подразумевают полное и абсолютное подчинение индивидуума обществу, навязывание всем гражданам единой идеологии. В этом отношении фашизм более умерен и практичен. К массовому насилию он склонен прибегать лишь на этапе утверждения власти и в процессе перехода лидерства от одной группировки к другой — да и то не всегда и не везде. Победивший фашизм, который прочно утвердился во всех сферах общественной жизни, порождает корпоративное государство, чья репрессивная машина работает на самой малой мощности или вовсе простаивает. Обществу корпоративного типа чужда оппозиция как социальный институт, оно подавляет её в самом зародыше, не отторгая инакомыслящих, а включая их в свою систему. Тебе это может показаться странным, но многие такие люди работают в органах правопорядка — от полицейских до судей; как правило, из них получаются справедливые и неподкупные служители закона. Признаться, в молодости я был рьяным сторонником корпоративного государства. Впрочем, и сейчас не вижу в нём ничего плохого… кроме одного — пути его построения. Генерал-президент Чанг уже угробил на Тянь-Го, по разным подсчётам, от сорока до шестидесяти миллионов своих соотечественников, но до превращения его режима в устойчивое корпоративное государство ещё очень далеко. Можно не сомневаться, что если бы семнадцать лет назад наш путч удался, на Октавии по сей день продолжались бы репрессии. А что касается Ютланда, то корпоративное государство возникло здесь задолго до появления твоего отца. Просмотри на досуге материалы по истории планеты, особенно о первом столетии существования колонии, когда первоначальная теократия Совета Старейшин под давлением возрастающего в народе атеизма и агностицизма постепенно эволюционировала в лишённый какой-либо религиозной окраски авторитарный режим во главе с императором, а общинный уклад жизни мормонов стал основой для формирования светского общества корпоративного типа. Адмирал Шнайдер со своими убеждениями и харизмой лидера идеально подходил для этой планеты; а политическая система Ютланда, в свою очередь, оказалась тем идеалом, к которому всегда стремился твой отец. Поэтому он так легко и бескровно утвердился у власти. Именно утвердился — захватить власть над утратившей космические технологии планетой очень легко, достаточно такого веского аргумента, как боевой крейсер на орбите. Другое дело — удержать полученную власть. Адмирал Шнайдер с этим справился блестяще. — Павлов сделал паузу и пристально посмотрел мне в глаза. — Надеюсь, эта небольшая лекция помогла тебе разобраться в ситуации. Да, твой отец диктатор. Но он не кровавый диктатор.