Комплект - Алексей Михайлович Курбак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нас-то привезли. И мы, соответственно, всегда готовы — как к труду, так и к обороне. Но вот незадача! Чем же дерновать, когда этот самый дерн надо нарезать (дернорез трактор должен тащить), погрузить на прицеп к другому трактору, довезти до канала… Без бульдозера планировку склона не сделать. И прочее.
Обычно к нашему прибытию жизнь на означенном стане кипела вовсю: тракторы под парами, пыхтят, ждут, мужички в замасленных спецовках бойко суетятся, покуривают, балагурят. А тут одна повариха уныло поглядывает. Никого.
Не сговариваясь, решили: лафа! Платы за простой отряду не полагается, но поспать-покемарить в тенечке — святое дело! Бойцу, как казаку — лучше травки постели не бывает. Только вознамерились…
Смена настроения — штука не новая. Как в литературе, так и в жизни. Ну, например, школьник только плакал: двойку получил, а тут — мороженое… Или наоборот, не успел зять обрадоваться: теща преставилась — за гроб с венками платить… Но чтобы три перемены зараз — редкость. В то памятное утро так и вышло. Видим: пылит грузовой «Газон». Не будка, простой «пятьдесят третий». Вот черт, приехали-таки наши механизаторы…
Машина ближе, ближе, и видно: шофер, он же водитель — один! Как перст. В кабине с ним рядом никого, и в кузове ни одной башки над бортами не видать. То есть дрёма в тенёчке не отменяется! Ага, робы под голову… Грузовик подкатил, тормознул посередке «стана». Водила, хлопнув дверцей, подошел к поварихе, она ему чего-то в кружку налила. Выпил, крякнул с удовольствием. Не иначе, квасок. А может, кислое молочко. Тоже неплохо, в трудное утро.
Дюжий мужчина поглядел на залегших, ухмыльнулся, поклонился. Типа, «Здрассте вам!» Отдыхаем? Сейчас, сейчас… Обошел свой драндулет, откинул задний борт, вызвав дружный вздох разочарования. Из вороха соломы торчали пять пар подметок разного размера, рисунка и степени износа. Центрально располагались резиновые, в положении солдата на плацу, замершего по команде «смирно». Пятки вместе, носки врозь. На спине. С обеих сторон — по две пары в произвольных позах. Объединяла натюрморт полная неподвижность предметов. До бойцов донесся разнокалиберный храп, наиболее впечатлительным почудилось характерное перегарное амбре́.
Перевозчик, не откладывая в долгий ящик, произвел десантирование — без затей, страховки и парашютов. Поочередно брал безмятежно спавших за ноги и попросту вышвыривал из кузова. Потрясенные студенты (медики как-никак) наблюдали процесс со смешанным чувством ужаса и восторга. Ужаса: убьются же! И восторга: крепок, крепок наш народ!
Разгрузка закончилась, «Газон» удалился. «Десантники», потирая бока и нецензурно постанывая, расползлись по своим механизмам. Затарахтели моторы, пополз синеватый выхлопной дымок… Рабочий день пошел как ни в чем не бывало.
Василий докурил, аккуратно затоптал «бычок». И выразил общее мнение:
— А если бы у них были мозги, могло случиться сотрясение…
Гангстер
На заре трудовой деятельности мне довелось поработать по распределению в Шкловской районной больнице.
Там и семья образовалась, и нам с женушкой выделили (бывали чудеса) служебную квартирку на первом этаже белокирпичной двухэтажки, произведения местного СМУ, или строительно-монтажного управления. Одна комната — ничего так, метров шестнадцать, а вторая — чуть больше шкафа, ну да молодым много ли надо… Водопровод с мощным напором и очень холодной водой, к нему водогрейный аппарат на дровах с мифическим наименованием «Титан». Зато имелся балкон, типа лоджии.
Ну а для уюта что главное? Правильно, котик в доме полагается. Завели маленького, Тихоном назвали, потому как не слышно было его вообще, ну уникально бесшумное создание. А как подрос, оказалось, что это не мальчик вовсе, а совсем наоборот.
Так и получилась у нас кошка Тишка. Сама беленькая, а ушки, тюбетеечка, полоски по спинке и хвостику черненькие… Чудо! И тоненькая такая, грациозная умилительно. Ручная абсолютно, ласковая. На колени вскочит невесомо, гладишь ее, а она чуть слышно мурлычет — поет, значит, о счастье своем кошачьем. Из еды признавала только вареную рыбку, продавалась такая мелочь по двадцать копеек за кило. Ей там раздолье было. Первый этаж, балконная дверь постоянно приоткрыта, да и форточка для кошки не проблема.
И с окрестной бездомной кошачьей братией она, как теперь бы сказали, тусовалась вовсю. Среди них выделялся один — здоровенный серо-дымчатый лохматый котище совершенно разбойничьего вида и повадок. К Тишке, похоже, благоволил.
Двухэтажек, таких как наша, на краю примыкавшей к райцентру деревни с поэтическим названием Заречье, стояло три штуки. Название свое деревня себя вполне оправдывала — в самом деле за рекой от города, до Днепра через пойменный луг метров пятьсот.
Мы-то ленились, а окрестные жители вовсю занимались прикладным земледелием и животноводством. Одна соседка, к примеру, в сетчатой загородке у дровяного сарайчика десятка два-три цыплят выращивала, уже ладненькие бегали. Цыплят недаром по осени считать полагается — проблемная живность. И куроводка, не полагаясь на удачу, решила мою женушку озадачить…
У Наташки с братьями меньшими отношения особенные. Она их обожает, а они ее. Собаки не облаивают, не кусают, как бы за свою держат. И коты, самые дикие, не от нее бегают, а к ней норовят. Все без разбору, и серый бандит не стал исключением. Жена, бывало, идет домой, а они вокруг нее вьются, и этот о ноги трется, даже, не поверите, на руки она его брала. Я, правда, ныл, типа, микроспория, то да се. Но обошлось.
Соседка-птичница, приметив такие дела, к Наташке пристала, мол, ты гада придержи, а последующую экзекуцию мы с мужичком моим берем на себя. Он, дескать, цыплят ворует и жрет — уже пары-тройки недосчитались. Небось, и кирпичик увесистый для серой шейки припасли, а Днепр-то вот он, рукой подать… Но подруга моя так ее отшила, что та и здороваться перестала.
Однажды я, после дежурства, среди дня в одиночестве прилег вздремнуть, и вдруг послышались странные звуки на балконе. Там и рычание, и ворчание, и какое-то чавканье, и хруст… Сразу ясно: какой-то ужасный хищник терзает и употребляет в пищу беззащитную жертву.
Ну, думаю, сейчас я тебя, изверга серого, воспитаю. Вооружился пластмассовой выбивалкой для ковриков, выглядываю тихонько — и обомлел! Боже!.. Тиша!.. Наша ручная утонченная тихоня, любительница вареной рыбки! Пожирает цыпленка, аж треск стоит.
Так вот, оказывается, кто он, этот вор, негодяй и убийца!..
Я — на цыпочках назад. Гляжу. Она через пару минут в комнату проскользнула, как всегда бесшумно, на кухню подалась и около мисочки нежно так мяукает, с намеком: не пора ли
