В основном безвредна - Дуглас Адамс

– Да.

– Это откуда родом ты и мама тоже?

– Да.

Рэндом забрала у него часы и еще раз пристально осмотрела их. Потом поднесла к уху и удивленно прислушалась.

– Что это за звук?

– Это они тикают. Это голос механизма, который приводит в движение стрелки, он называется часовым механизмом. Он состоит из сцепленных друг с другом зубчатых колесиков и пружин, которые сообщают стрелкам нужную скорость, чтобы те показывали часы, минуты, дни и так далее.

Рэндом неотрывно смотрела на циферблат.

– Тебя что-то смущает? – спросил Артур. – Что именно?

– Смущает, – ответила наконец Рэндом. – Почему нельзя было сделать их электронными?

Артур предложил пойти погулять. Он чувствовал, что накопилось довольно много вещей, которые стоит обсудить, а настроение Рэндом наконец-то казалось если не благодушно-жизнерадостным, то хотя бы не плаксивым.

Что до Рэндом, то ей все было крайне странно. Будем к ней справедливы – она капризничала вовсе не нарочно. Если называть вещи своими именами: она просто не знала, что можно вести себя как-то иначе.

Кто этот дядька? Как ей полагается жить? Где та планета, на которой ей полагается жить? И что это за Вселенная беспрестанно хлещет ей в уши и давит на глаза? Для чего все это? Чего от нее хотят?

Она родилась на борту звездолета, летевшего из какого-то «откуда-нибудь» в какое-то «куда-то», а по прибытии оказалось, что конечный пункт рейса – лишь начальный пункт следующего, и опять был долгий перелет «куда-то еще» и так далее, и тому подобное.

Поэтому ее нормальным состоянием было ожидание распоряжения собрать вещи и вновь отправиться в дорогу. Она привыкла к тому, что все время находится НЕ НА СВОЕМ МЕСТЕ.

Непрерывные путешествия во времени тоже добавили сумятицы: так что она привыкла не только к тому, что находится не на своем месте, но и к тому, что находится не в своем времени.

Конечно, сама она этого даже не осознавала: ведь жить по-другому ей пока еще не доводилось, и ей никогда не казалось странным, что, куда бы она ни попадала, ей приходилось то навешивать на себя свинцовые грузила, то надевать антиперегрузочный костюм – а уж специальный дыхательный аппарат вообще прирос к ее лицу. Единственными мирами, где она чувствовала себя хорошо, стали миры, которые она создавала сама для себя – виртуальные миры в электроклубах. Ей и в голову не приходило, что в реальной Вселенной можно чувствовать себя на своем месте и в своей стихии.

Не была исключением и эта планета – эта драная Лемюэлла, – куда запихнула ее мать. Не был исключением и этот человек, который, сам того не зная, подарил ей бесценную жизнь только для того, чтобы получить место в первом классе. Хорошо еще, он оказался на поверку довольно добрым и безобидным, а то могло дойти до неприятностей. И это не пустые слова: в кармане у нее на всякий случай был припасен острый камень, которым она могла доставить кучу неприятностей кому угодно.

Выходит, опасное это дело – пытаться взглянуть на мир с абсолютно чуждой тебе точки зрения.

Они сидели на месте, которое особенно нравилось Артуру: на склоне холма, обращенном к долине, в которой угнездилась освещенная лучами заката деревня.

Единственное, что раздражало тут Артура, – это то, что отсюда виднелся маленький кусочек соседней долины, где глубокая черная плешь в лесу отмечала место гибели его лайнера. Хотя, возможно, именно это и заставляло его приходить сюда. Столько вокруг было мест, с которых открывался замечательный вид на живописные холмы и долины Лемюэллы, но ноги несли его только сюда, где взгляд царапала чуть видная отметина боли и ужаса.

С той минуты когда его вытащили из-под обломков, он ни разу еще не возвращался туда.

И не вернется.

Просто сердце не выдержит.

Вообще-то если честно, на следующий день после катастрофы, еще не придя в себя после шока, он чуть туда не вернулся. У него были сломаны нога и пара ребер, он заработал несколько тяжелых ожогов, голова отказывалась думать, и все же он настоял, чтобы жители деревни отнесли его туда, и те нехотя повиновались. Впрочем, они так и не смогли дойти до того места, где земля расплавилась от страшного жара, – попятились.

Вскоре разнесся слух, что лес тот проклят, и туда никто и никогда больше не совался. Вокруг столько прекрасных и уютных долин, так стоит ли возвращаться в ту, куда ходить – только зря расстраиваться? Пусть прошлое остается в прошлом, ну а настоящее пусть бежит стремглав к радостному будущему.

Рэндом осторожно поворачивала часы в руке так, чтобы лучи заходящего солнца играли на многочисленных царапинах, паутиной покрывавших толстое стекло. Непрерывное движение тоненькой секундной стрелки по кругу завораживало ее. И каждый раз, когда стрелка проходила полный круг, та из двух главных стрелок, что длиннее, перемещалась на одно из шестидесяти маленьких делений, на которые был разбит циферблат. А когда длинная стрелка завершала круг, перепрыгивала на следующую цифру и коротенькая.

– Ты на них уже битый час смотришь, – негромко заметил Артур.

– Сама знаю, – ответила Рэндом. – Час – это когда большая стрелка пройдет целый круг, да?

– Правильно.

– Значит, я смотрю уже час и семнадцать минут.

Загадочно улыбнувшись, она чуть подвинулась так, что слегка коснулась локтем его руки. Артур едва заметно вздохнул – этот вздох он сдерживал уже несколько недель. Ему очень хотелось обнять дочь за плечи, но он чувствовал, что для этого еще не настало время, что Рэндом растерянно отпрянет. И все же что-то менялось. Что-то внутри нее таяло. Часы внесли какой-то долгожданный смысл в ее доселе бессмысленную жизнь. Артур не знал еще, что это за смысл, и все же был рад, что хоть что-то растревожило ее душу.

– Объясни мне еще раз, – попросила Рэндом.

– Ничего сложного в этом нет, – приосанился Артур. – Часовые механизмы делают уже сотни лет…

– Земных лет?

– Да. Они становились все точнее и точнее, сложнее и сложнее. Это очень замысловатый, тонкий механизм. Их размеры старались все уменьшать и уменьшать, но при этом они должны были идти точно, хоть роняй их, хоть тряси.

– Но только на одной планете?

– Да, на той, где их сделали, понимаешь? Никто не рассчитывал, что они попадут куда-то еще, где будут другие солнца, луны, магнитные поля и все такое. Я хочу сказать, что эта штука до сих пор работает идеально, но в такой дали от Швейцарии это не имеет особого смысла.

– От чего вдали?

– От Швейцарии. Это где их сделали. Маленькая горная страна, красивая до одури. В общем, те, кто их сделал, не знали, что есть и другие обитаемые планеты.

– Много же они не знали.

– М-м… да.

– Тогда откуда ОНИ родом?

– Они… то есть мы… ну, мы там и выросли. Мы все родом с Земли. Из… ну не знаю, из слизи там…

– Как эти часы.

– Гм… Вряд ли часы произошли из слизи.

– ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ! – Внезапно вскочив на ноги, Рэндом сорвалась на крик: – Ты не понимаешь! Не понимаешь меня, вообще НИЧЕГО не понимаешь! Дурак непроходимый! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!

Не разбирая дороги, она бросилась вниз по склону, сжимая в руке часы и продолжая кричать, что ненавидит его.

Артур тоже вскочил – в полной растерянности. Путаясь в высокой траве, больно коловшей ноги, он побежал за ней следом. При катастрофе космического корабля он заработал сложный перелом ноги, так что до сих пор хромал.

Неожиданно она обернула к нему свое потемневшее от гнева лицо.

– Ты что, не понимаешь, что где-то есть место, предназначенное для них?

– Она взмахнула часами в воздухе. – Место, где они работают так, как надо?

Она снова отвернулась от него и побежала дальше. Бегала она хорошо, и ноги у нее не болели, так что Артур начал заметно отставать.

Дело вовсе не в том, что он заранее не представлял себе, какое это тяжкое бремя – быть отцом. Просто он как-то не ожидал, что вдруг окажется чьим-то отцом. Во всяком случае, при таких вот обстоятельствах и на чужой планете.

Рэндом снова обернулась, чтобы крикнуть. Странное дело, каждый раз он тоже останавливался вместе с ней.

– Кто я такая, по-твоему? Билет в первый класс? Кто я для мамы? Билет в жизнь, которой у нее нет?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – прохрипел измученный Артур.

– Да что ты вообще понимаешь!

– О чем ты?

– Заткнись! Заткнись! ЗАТКНИСЬ!

– Скажи мне! Пожалуйста! Что за жизнь, которой у нее нет?

– Она хотела остаться на Земле! Она жалеет, что улетела с этим тупицей о двух головах, и в обеих вместо мозгов жвачка! С Зафодом! Она думает, что жизнь могла бы повернуться совсем по-другому!

– Но, – возразил Артур, – она бы погибла! Ее бы уничтожили вместе с Землей!

– Но это была бы другая жизнь, верно?

– Так ведь…

– Ей не надо было заводить меня! Она меня ненавидит!