Компромат на Ватикан - Елена Арсеньева

Тоня отшатнулась, и Федор грустно улыбнулся:

– Ой, знаю, что ты думаешь. Я хоть и психолог, но сам не псих. И не выдумываю ничего. Это и вправду на фантастику похоже, но… правда, к сожалению, как ни диковинно звучит. Поверь мне! Я тебе все расскажу, я про это знаю все. Не знаю только, кто конкретно этим теперь занимается. Но тот, кто на тебя напал, – их человек. Как правило, они используют для самой черной работы наемников, местных, – наверняка это такой же наемник. Они могут тебя ждать дома, вот чего я боюсь. Ты пойми, пойми. Если я говорю – боюсь, значит, дело серьезное. Домой тебе сейчас никак нельзя! Поехали к тете Люсе, очень тебя прошу. Поверь мне!

– Но ты же его прогнал, чего ты сейчас боишься? – спросила Тоня высоким, дрожащим голосом.

– Пули боюсь, – тихо ответил Федор. – Знаешь, как в песенке поется: вот пуля прилетела – и ага… К твоему отцу она так же прилетела. Пошли, пошли на такси. А по дороге постарайся вспомнить: что ты знаешь о родителях отца, о дедах? Какие еще фамилии были в его роду? Все вспоминай, все. От этого, может быть, наша жизнь теперь зависит.

Он не сказал «твоя». Он не сказал «ваша, твоя и Катерины». Он сказал – «наша». Так оно и было на самом деле.

Россия, Нижний Новгород, наши дни

– Серж, да ты что, ошалел? – вытаращил глаза Петр. – Сто баксов? Ни хре!.. Откуда у меня сто баксов? Женька, ты сидишь на моей рубахе, а ну подвинься!

Он звонко шлепнул девушку по голому бедру, и та послушно, как кошка, скатилась со стула, не переставая в то же время усиленно работать черным карандашиком вокруг левого глаза и не отрываясь от зеркала. Они все были изрядно накрашены, парни тоже сверкали друг на друга такими огромными, роковыми глазищами, а у Сергея вообще на лице казались черные провалы: за сегодняшний день он явно спал с лица.

– Причешись, что это у тебя на голове? С гелем ты явно перебрал, – сунула ему расческу Женя и вдруг испуганно всплеснула руками: – Сереженька, да у тебя рубаха на левую сторону надета!

– Я и не заметил, – пробормотал Сергей, поспешно переодеваясь.

– Бить будут, – со знанием дела сообщил Петр.

– По-моему, просто ругать, – постаралась смягчить ситуацию добродушная хорошенькая Женя, однако Петр, злорадно посверкивая своими цепкими глазами, не унимался:

– Бить будут, я вам говорю! Со мной однажды такое было, ну, я потом еле живой ушел. А все почему? Потому что майку наизнанку надел. Всего лишь какую-то майку! А тут – целая рубаха! Вдобавок концертная. Значит, на концерте и побьют.

«Да кому меня бить, кроме Майи? – уныло усмехнулся Сергей, терзая волосы расческой. – А Майя уже дома, названивает мне, мама ей, конечно, сказала, что у меня выступление. И теперь она… что она делает? Что думает, почему я не пришел?»

Все варианты возможных и невозможных Майиных мыслей он уже проиграл в голове столько раз, что сил больше не было об этом думать. Взамен в голове возникла другая картина: его и впрямь побили… за что? Ну, дурное дело не хитрое: к примеру, полезла к нему на эстраду какая-то ошалелая девчонка, а ее кавалер приревновал и выдал великолепный косой свинг прямо по любимцу публики…

Тут-то Майя уж точно его бы пожалела. Эх, самому себе фингал поставить с горя, что ли? Самому себя избить? Вообще-то Сергей был почти готов на это, но посмотрел в зеркало поверх Женькиной головы – и невольно улыбнулся своему отражению. Майя в сердцах называет его Нарциссом. Это какой-то чокнутый, который свихнулся от любви к самому себе и то ли утонул, то ли утопился. Идиот! Лишить себя такого удовольствия – смотреться в зеркало, видеть это лицо… И лишить этого удовольствия стольких девчонок… стольких прекрасных дам!

Петр насмешливо присвистнул за спиной, и Сергей поспешно отвел глаза. Ну и чего ржать? Петр хоть и симпатичный парень, но у кого при взгляде на него замирает сердце? А когда девчонки смотрят на Сергея – он просто физически ощущает, как замирают эти самые сердца.

С другой стороны, Петр умный парень. Сильный, решительный. Уж его точно не подловил бы тот сволочной меняла, как подловил он Сергея. Ну, а окажись Петр в тяжелой финансовой ситуации, он уж нашел бы деньги, как миленький нашел бы! Снял бы бабенку, а то и двух, причем так повел бы себя, что они еще и рады были бы ему заплатить за доставленное удовольствие. А то и с мужиком каким-нибудь переспал бы.

Ох, нет. Только не это!

– Ребята, нам пора. – Петр вскочил со стула. – Серж, соберись, ну что ты какой-то сонный? Все, работаем!

Никогда он не получал так мало радости от танца. Все было отравлено мыслями о тех двоих, как они ржали над ним, вспоминая выражение ужаса на его лице. А может быть, забыли уже, случайно встретятся через день-другой на улице – и не узнают друг друга. Нет, Сергей узнает, узнает, особенно менялу. Того, другого, может, и не сразу, а менялу – с первого взгляда, где бы ни свела их судьба. Сунет ему под нос этот несчастный «one dollar» и скажет: «Махнем не глядя, козел драный?» Или как там его называл подельник?

Он и хотел забыть об этом, хотя бы на время, но унижение томило, чудилось, все больше, все сильнее, с каждой минутой, как будто его усиливали эти аккорды, и движения, и световые удары стробоскопов. А уж когда к сцене вдруг подошло это… мальчик-девочка…

Сексуальное меньшинство.

Оно было в юбочке, черные колготки обтягивали поганенькие ножки, у него был подложен бюст и тщательно размалевано лицо. Волосы у этой ошибки природы были подстрижены нормально, по-мужски, не патлы какие-то, хотя уж лучше бы он патлы отрастил, это ему как раз пристало бы. Сергей уже видел таких недоделков, их ведь теперь развелось, как тараканов в панельном доме с мусоропроводом. Как-то раз, помнится, танцевали в клубе, где обычно собирались голубые, так эти в юбочках там пачками шлялись как ни в чем не бывало. Будто это так и надо – парню напяливать женские тряпки и изображать из себя девчонку. Петр с ними совершенно нормально себя чувствовал, а Сергея трясло от детского страха, он боялся даже в туалет сходить, честное слово, как будто они там только его и ждали, – нет, не эти «крошки», а другие, те, кто «крошек» имеет, кого тоже было в том клубе полно, они щипали «девочек» за задницы и поливали Сергея откровенными взглядами. Уж на что Женька ко всему привычная, повидала много разного-всякого (небось повидаешь, танцуя в ночных клубах!), так даже и она сказала с откровенным беспокойством: «Держись лучше ко мне поближе, как бы тебя тут не изнасиловали, честное слово!» Это что за времена настали, если парень должен под юбку девчонке прятаться, спасая свою, так сказать, честь?! А что ему еще оставалось? Они с Женькой были в тот вечер как попугаи-неразлучники, хотя в принципе относились друг к другу достаточно прохладно: она считала Сергея классным танцором, но по жизни слабаком, а он ее – слишком сильной, слишком независимой. Она ему не нравилась – прежде всего потому, что он не нравился ей. Но в тот вечер Женя показала себя настоящим товарищем, все сделала, чтобы дать понять этой публике: хорошенький черноглазый мальчонка не про них, руки прочь, он нормальный и другим быть не намерен! Обошлось. Но вспоминал Сергей об этом вечере с отвращением, и сейчас так подкатило к горлу, когда увидел томный взор, обращенный на него!..

– Тебе тут просили передать, – жеманно закатывая глазки, сказала ошибка природы. – С тобой хотят поговорить… Подойди к третьему столику – не пожалеешь! – И существо вздохнуло, вздымая искусственный бюст.

Петр, услышавший этот разговор, вытянул шею и принялся вглядываться в задымленный полумрак. Уж неведомо, кого он там увидел, однако на лице его вдруг мелькнуло завистливое, ревнивое выражение, губы обиженно поджались. Впрочем, он тотчас овладел собой и даже смог улыбнуться:

– Лапочка, ты иди, мы пока работаем, мальчик занят, ты же видишь. Вот закончим выступление, тогда уж…

Сексуальное недоразумение послушно отвалило, поиграв на прощание накрашенными глазками. Сергей, конечно, подумал, что Петр решил его выручить, избавить от ненужного знакомства, и с благодарностью улыбнулся, но лицо того осталось серьезным и озабоченным. И вдруг Петр шепнул, стараясь, чтобы не слышала Женя:

– Имей в виду, бабок у этого дядьки – нам и не снилось. Он не жмот. И не какой-нибудь кретин, с которым даже и поговорить не о чем. Настоящий мужик. Я-то знаю, можешь поверить. – И снова промельк того же ревнивого, жадного выражения. Но тут же – косая улыбочка: – Конечно, если б знал, что ты ему понравишься, я бы и сам вас познакомил…

Тут, к счастью, ударила музыка и разбросала их в разные углы эстрады. Сейчас у Сергея был довольно долгий выход с Женей, поддержки трудные, а она в последнее время что-то поправилась, аж руки оттягивала, но в эти минуты он никакой тяжести не ощущал, швырял и бросал ее без всякого напряга, как перышко, а мыслей в голове не было ни одной – только муть какая-то, из которой почему-то выглядывало лицо Малевича и бормотало вкрадчиво: «Парню принимать от бабы деньги – дюже погано. Однако если он берет деньги у друга… Хочешь, назову тебе навскидку пятерых почтенных людей, которые Сержа сделают не просто богатым, но очень богатым человеком и откроют для него путь на самый гладкий паркет?»