Собирающий облака - Шон Рассел

Подходя, Яку поклонился, и Кицура кивнула в ответ из-за веера в форме листа гинкго. Гребни из серебра и нефрита сверкнули в волосах.

— Надеюсь, вас вдохновили стихи Судзуку-сума, генерал. Разве они не прелестны?

— Конечно, госпожа Кицура, также, как и ваша игра. Я вдвойне вдохновлен.

Она кивнула в ответ на лесть и опустила веер так, чтобы можно было видеть ее знаменитую грустную улыбку.

— Жаль. Нисима-сум не может присутствовать. Мое присутствие — не столь значительное украшение вечера.

— Госпожа Нисима здорова, надеюсь?

Яку постарался произнести фразу как можно обыденнее.

— Уверена, причин для беспокойства нет. Мило с вашей стороны поинтересоваться здоровьем моей кузины.

Она не предложила передать его озабоченность госпоже Нисиме, как Яку надеялся.

Гонг возвестил час цапли, и толпа гостей заметно уменьшилась.

— Вечер окончен, мне нужно попрощаться: Если это не покажется вам обременительным, генерал, — она протянула маленькую ручку, и в руке генерала оказался сложенный листочек бумаги, — прочтите прежде, чем уйти. Я ваша должница.

Глаза ее умоляли.

— Я ваш слуга, госпожа Кицура.

— Вы так милы, генерал.

На краткий миг он почувствовал прикосновение ее руки, и вот девушка исчезла, оставив генерала в полном замешательстве.

Прошло несколько минут, прежде чем Яку наконец понял, что остался один. Он развернул изящно сложенное письмо с нетерпением — не могла она совсем забыть о нем! Та опасная встреча на Большом канале снова вспомнилась и на секунду смутила Яку, но он продолжал разворачивать листок дрожащими пальцами. Затем госпоже Нисиме собственноручно писать, если бы она не была заинтригована?

Он прочел:

Мой дорогой генерал Яку.

Мне очень неловко просить вас об одолжении. Не слишком ли это — просить вас ждать в час совы у входа в большой зал? Если это невозможно, прошу вас, не нужно никаких объяснений.

Госпожа Кицура Омавара.

Госпожа Кицура. Яку тяжело оперся на колонну. Глубокое разочарование поразило его. Он так ждал стихотворения от Нисимы-сум. Госпожа Кицура? Он даже не мог вообразить, о каком одолжении может просить его дочь Омавары. Ну что ж, скоро он все узнает. По крайней мере теперь он сможет попросить Кицуру доставлять свои послания. Вряд ли она откажет.

Яку как можно скорее распрощался со всеми. Как и написала Кицура, служанка ждала у большого зала — пожилая женщина, по акценту которой сразу было ясно, что она из столицы. Яку знал этот акцент — он и сам пытался научиться такому. Женщина повела его через редко используемые залы. Остановились они у самой обычной двери. Женщина тихонько постучала, ответил женский голос, и на секунду Яку поверил, что все это устроила госпожа Нисима, чтобы их встреча произошла в полном секрете.

Но все оказалось не так.

За дверью оказалась госпожа Кицура.

В комнате горела единственная лампа. Ее золотистый свет делал даму еще прелестнее.

— Генерал, ваш приход — честь для меня.

Она улыбнулась. Теперь веер не скрывал ее красивое лицо.

— Госпожа Кицура, это вы мне оказали честь.

Он встал на колени на приготовленную подушку, которая лежала ближе к даме, чем он ожидал.

— Могу ли я предложить вам сливового вина, генерал?

— Благодарю, госпожа Кицура. Если я не кажусь слишком самонадеянным, прошу, зовите меня Катта-сум.

Кицура немного приподняла рукав, наливая вино в маленькие чашечки.

— Вы окажете мне честь. — Она подала Яку вино. — Пожалуйста, называйте меня Кицура-сум, когда позволяет ситуация.

Яку ответил полупоклоном. Последовала светская беседа. Они обсудили стихи, прозвучавшие на празднике, привычки и манеры жителей Сэй и даже немного посплетничали. Не раз нашелся повод для смеха. Закончив с формальностями, Яку направил разговор в сторону обсуждения истинной причины этой встречи надеясь избавить даму от неловкости.

— Если простите мою дерзость, Кицура-сум, скажите, могу ли я сделать для вас что-нибудь? Я почту за честь послужить вам. Кицура сделала небольшой глоток вина.

— Вы очень добры, Катта-сум.

Она поставила чашку на столик, затем снова взяла и стала внимательно рассматривать, словно изучая качество фарфора.

— Как вам, наверное, известно, в столице я оказалась в весьма неловкой ситуации. В отличие от многих других семей моя не станет оспаривать принятое мною решение… — Девушка посмотрела на Яку, лицо ее выражало озабоченность. — Теперь я думаю об изменении решения — не для себя, генерал. Я боюсь за свою семью. Мое решение, возможно, было слишком эгоистичным.

— Вы следовали велению сердца, Кицура-сум. Каждая честная женщина так бы и поступила. Могу ли я сделать что-то для вас, чтобы развеять опасения?

— Воистину вы добры, — с теплом в голосе ответила она. — Знаю, моя семья оказалась в щекотливом положении. Я не уверена…

Голос ее совсем стих.

— Может, мне обратиться к некоторым моим друзьям в столице, вращающимся при дворе, и разузнать, есть ли причины для беспокойства, Кицура-сум. Будет ли это достойной службой с моей стороны для вас?

— О да, Катта-сум, именно так! — Она схватила генерала за руку. — Но прошу вас, не рискуйте ради меня своим положением. Я не вынесу этого. Обещаете?

— Госпожа Кицура, рисковать ради вас было бы честью для меня, но, по правде говоря, то, о чем вы просите, — сущая безделица. Уверяю вас.

— Вы добры, но вы должны быть очень осторожны. Не прощу себе, если что-нибудь случится.

— У вас на душе тяжкий камень, — он слегка коснулся ее руки, — не обременяйте себя еще и этими раздумьями. — Генерал отпил немного вина. — Могу я еще чем-то помочь?

Женщина колебалась, но затем подняла глаза, легкий румянец залил ее красивое лицо.

— Мне бы хотелось отправить небольшое письмо моей семье, но боюсь, что его перехватят. Уверена, господин Сёнто поступил именно так, но…

— Госпожа Кицура, не надо ничего говорить. Я могу передать ваше письмо, сохраняя полную тайну. Завтра, если хотите.

— Катта-сум, — сказала она дрожащим голосом. — Я в долгу перед вами. Не знаю, чем смогу отплатить.

— В подобных делах не бывает должников. Прошу вас, не думайте об этом.

— Катта-сум, — она обхватила обеими руками его руку, — я ваша должница и никогда не забуду об этом. Что я могу сделать для вас?

Генерал ощущал легкое рукопожатие девушки. Оно было таким нежным, что Яку подумал, не разыгралось ли его воображение.

— Если я могу просить вас об одолжении, Кицура-сум, — с трудом признался Яку, — не соблаговолите ли вы передать письмо вашей кузине госпоже Нисиме?