Щитом и мечом - Дмитрий Дашко

Служба наша простаивала: допрос Сапежского постоянно откладывался, «оживал» главарь разбойников медленно. Вдобавок к огнестрельному ранению, его ещё и контузило. Без сотрясения мозга не обошлось.

Воевода, как и обещал, накатал благодарственное письмо фон Белову, мы приложили к нему короткое сообщение. Только в отличие от Фёдора Прокопича писали не открытым текстом, а используя специальный шифр. Депеша вполне могла попасть в чужие руки, чем меньше людей поймут, о чём речь – тем лучше.

Семь дней мы жили как на курорте: только ели, спали и лениво фланировали по центральной улочке Марфино. Воевода поставил нас на свой кошт, кормили и поили нас за счёт Фёдора Прокопича. Он даже комнату нашу оплатил.

Постепенно ничегонеделание стало надоедать. Вновь потянуло на подвиги. Да и Ване приелись одинаковые до уныния дни и ночи. Мы привыкли к иному ритму жизни. Допросы, обыски, слежка, досмотр трупов… Не спорю, занятия малопривлекательные, но мы радели не за страх, а за совесть, видели в этом наш вклад в грядущее Родины. Сражались за то, чтобы Россия стала сильнее, чище, справедливее. Иногда приходилось снимать белые перчатки и лезть в самую грязь, но это нас не пугало.

И вот уже неделю мы были лишены привычного образа жизни и маялись от безделья.

Я как заведённый дважды в день бегал в камеру, в которой держали и лечили Сапежского. Допросы его подельников ничего не дали. Выжила, в основном, мелкая шушера. Да, благодаря ей удалось восстановить события, связанные с разбойными нападениями на усадьбы местных дворян, ограбления на дорогах. Однако про марфинский монастырь никто не рассказывал.

Говорили только одно: Сапежский в ночь убийства куда-то уезжал вместе со своей правой рукой – бандитом по прозвищу Зуб. Мы сначала обрадовались, а потом приуныли. Как выяснилось: Зубом оказался тот самый одноглазый «пират», которого я спихнул с мостков. Теперь от него ничего не осталось. Ни рожек, ни ножек не нашли.

В общем, одна надежда на то, что Сапежский очнётся и «запоёт».

Наступил долгожданный бал. Особняк воеводы украсился разноцветными лентами и фонарями. К парадному подъезжали гости, которых встречали учтивые слуги и вели в специально выстроенный павильон в греческом стиле с обязательным портиком и колоннами.

Тут пахло свежими стружками и сырым деревом. В самом конце была поставлена сцена, на ней играл военный оркестр. Музыка была чужда моему уху. Мелодия казалась ускользающей, а ритм нечётким. Эх, где привычные сто сорок ударов в секунду?!

Пока действо не началось, гости сбивались в группы по интересам. Переговаривались либо просто наслаждались музыкой: танцы ещё впереди. То тут, то там слышались взрывы смеха – местные остряки развлекали публику как могли. Прохаживались официанты с подносами.

Я для интереса взял у одного бокал, попробовал и остался доволен: лёгкое вино, что-то вроде шампанского. Для женщин в самый раз.

Кстати, прекрасных фемин можно было только пожалеть: «парадное» облачение состояло из теснейшего корсажа, подобно броне заковывавшего талию, огромной, безобразной вздутой юбки, сшитой из плотной парчи, которая почти не гнулась и стояла как лубок, и, наконец, из обременительной причёски, представлявшей собой целое архитектурное сооружение[8].

Много щебечущих девушек: явно барышни на выданье. Папа и маман привезли их на поиски женихов. Где ещё подыскать выгодную партию, как не на балу, устроенном главным человеком в округе?

Девушки скромно постреливали глазками, надеясь высмотреть будущего суженого-ряженого.

Холостяки, воспрявшие духом, искали потенциальных жертв. Кому-то нужна любовь до гроба, а кому-то – богатое приданое за невестой.

– Тоска, – произнёс Иван.

– Что, без твоей зазнобы и свет не мил? – улыбнулся я.

– Петь, прошу тебя, давай без шуточек твоих… Я же в твои романы не лезу. Про Барбарелу и слова единого не сказал.

– Прости, братец! Не со зла! Поднять настроение тебе хотел. Хм… смотри, а это, кажется, по наши души.

Фёдор Прокопич подвёл компанию: благообразный совершенно седой мужчина преклонных лет, высокая, располневшая матрона (как выяснилось позже – супруга), длинный и будто состоящий из прямых линий подросток (сын)… Но моё внимание привлекли не они. Я встретился с глазами прекрасной незнакомки и утонул в них. Очнулся лишь после того, как Иван дёрнул меня за рукав кафтана:

– Петь, ты чего?

– А?

– Я говорю, ты чего как столб соляной стал?

– Кто она? – спросил я вместо ответа.

– Она… – понимающе протянул Иван. – Ты что имя уже забыл? Нас же представили…

– Ваня, блин! Как её зовут, кто она?

– Эх, – вздохнул предок. – Запоминай: зовут её Наталья Ивановна Лоскутова.

– Лоскутова? Это их имение Сапежский грабил?

– Их, – подтвердил Иван. – Потому папенька их, господин Лоскутов, очень хотел с тобой и мной увидеться. Поблагодарить за всё. Только ты, когда он говорил, молчал и зенками хлопал. Что с тобой? Никак влюбился?

– Может, и влюбился, – кивнул я. – Думаешь, одному тебе это чувство известно.

– Нет, конечно, – грустно улыбнулся Иван. – Я тоже об Екатерине Андреевне думаю часто. Тоска меня гложет. Будем теперь с тобой на пару с кислыми физиономиями ходить.

– Тут ты, братец, ошибаешься, – резко сказал я. – Я за Наталью Ивановну… за Наташу поборюсь.

– А Барбарела? Тебе вроде она нравится…

– Нравится, – согласился я. – Но это не любовь, Ваня. У меня при виде её сердце не ёкает, глупости совершать не хочется. Значит, точно не любовь.

– И что будешь делать?

В этот момент музыка зазвучала громче. Дождавшись этого момента, радостные кавалеры устремились приглашать дам.

– Сейчас увидишь, – пообещал я.

Бал начинался с полонеза. Его открывал Фёдор Прокопич под ручку с супругой. Всё было чинно и официально.

Путь к Наталье Ивановне преградили двое офицеров и некий штатский, внешность которого показалась мне смутно знакомой. Мы определённо встречались, и та встреча была не из приятных. Офицеров я обогнул, а штатского подрезал, опередив его на долю секунды. Кажется, чуток подвинул плечом. Ничего страшного, не убудет!

– Позвольте пригласить вас, Наталья Ивановна, – произнёс я, прикладываясь к пахнущей лавандой нежной девичьей ручке.

Та вопросительно посмотрела на отца. Лоскутов благосклонно кивнул.

Кто-то раздражённо фыркнул за спиной. Ага, тот самый штатский. Что поделаешь – кто успел, того и тапки. А так же девушки. Таков закон природы.

Мы оказались в кругу, друг против друга. Ужасно хотелось обнять тонкий прехорошенький стан девушки, прикоснуться губами к её губам. Давненько я не видел столь живого лица. Оно привлекало к себе, завораживало. Каждое движение что-то значило, имело смысл. Лёгкое взмахивание ресниц, и я беспомощен как младенец! Чарующая улыбка, изящный носик, порозовевшие от жизненной силы и переполняющей энергии щёчки, слегка заострённый подбородок (память услужливо подсказала дурацкую фразу из прочитанной сто лет назад статьи о физиогномике: «Острый подбородок свидетельствует о вежливости, хитрости и неискренности его обладателей» Чушь, чушь собачья! Откуда взяться неискренности у этого небесного создания!).