Щит на вратах - Андрей Посняков

— Что ж, — Матиас улыбнулся, — я готов. А что это за парень на плакате?

— О, это мой самый главный враг!. Вызнай про него все — где он, кто он, с кем он.

— Мы тоже накажем его?

— О да, мой юный друг! Но чуть позже. Еще не пришло время. Пока убит только Ральф… один. А надо — семь. Вернее, теперь шесть, не считая Ральфа.

— Кого шесть?

— Скоро узнаешь. Впрочем, мне все равно кого, — признался голос. — Выбери своих обидчиков. Посмотри кукол. Вечером решим, так?

«Так», — отходя от тумбы, мысленно кивнул Матиас. Он был доволен общением с голосом, наивно полагая его своим, внутренним. Как приятно было его слушать, и какой чудесной мощью он был наделен! И вся эта мощь была направлена на благо его, Матиаса Шенна, некрасивого, никому не нужного и всеми презираемого.

— Матиа-а-ас, — шелестяще напомнил голос. — Ты не нужен никому — это так. Но не забывай, что ты очень нужен мне и себе! Впрочем, в данном случае это одно и то же.

Придя домой, Матиас на цыпочках пробрался в свою комнату — не хотелось сидеть в гостиной, ужинать вместе с матерью и отчимом. Лучше здесь… Матиас поплотней затворил дверь, выдвинул ящик стола… Куклы. Вырезанные из картона куклы. Ханс Йохансен, Оглобля, Анне-Лийса, Лиззи Морз. Лиззи…

— Ты хочешь ее? — вкрадчиво осведомился голос. — Признайся же — да?

— Да, — эхом откликнулся Матиас. — Да, да, да! Но она презирает меня.

— Я могу помочь тебе… И в самом деле, Лиззи красивая девушка, очень красивая — стройные бедра, тонкая талия, серые сияющие глаза, волосы цвета выбеленного солнцем льна. Ты смотрел на нее сегодня на гимнастике, не отрывал взгляда. Какие у нее милые шортики, ты не находишь? Ну, не смущайся! А топик? Она ведь, кажется, была сегодня без лифчика, да? Ты же специально для этого забрался на шведскую стенку. Увидел? Увидел, увидел. Грудь и в самом деле восхитительная. Представь только, ты приводишь ее к себе, медленно раздеваешь, крепко целуешь в губы…

— О! — Матиас обхватил руками голову. — Этого не произойдет никогда. Она презирает меня, ненавидит…

— Ну, что ж ты так пессимистически настроен, друг мой? Я же сказал, что помогу тебе. Но для этого…

— Что для этого?

— Так ты готов?

— Да, да, да! — Матиас и впрямь сейчас был готов на все.

— Тогда выбери куклу, — потребовал голос. — Любую, мне все равно. Можешь даже не глядя.

Тяжело дыша, Матиас закрыл глаза засунул руку в ящик… Оглобля. Йорген-Оглобля.

С самого детства — ну, может, не с раннего, но лет с восьми точно — долговязый Йорген мечтал о мотоцикле. Мощный двигатель, объемистый бак с блестящей наклейкой, сияющие хромировкой дуги. Промчаться на таком по улице — все девчонки будут твои, а пацанам останется лишь завистливо смотреть вслед. Родителей пришлось уламывать долго, почти целый год, да и самому подрабатывать на сборе лесных ягод. Зато теперь — вот она, желто-красная, сверкающая лаком и никелем «Хонда». Пусть не особо мощная модель, зато летит словно птица. Грохочет двигатель, уносятся прочь обгоняемые машины, а за спиною как будто выросли крылья. Нет, не надо за спиной крыльев, лучше посадить какую-нибудь девчонку.

— Покатаемся, Анне-Лийса? — Заглушив двигатель, Оглобля картинно положил руки на руль. Девушка мотнула выкрашенными в медное рыжевье волосами.

— Как-нибудь в другой раз, Йорген.

— Ну, поехали, а? — просительно улыбнулся парень. Вздохнул: уж, конечно, после той нелепой истории с Лиззи не всякая девчонка решится с ним покататься.

— Некогда мне кататься, нужно купить корм для рыбок. — Обернувшись, Анне-Лийса показала на зоомагазин, расположенный рядом со школой.

— А можно с тобой? — с надеждой поинтересовался Оглобля.

— Как хочешь.

Обрадованный Йорген поставил мотоцикл на подножку и, догнав одноклассницу, зашагал рядом с ней.

— Куда это они пошли? — Выходя из школы, Ханс оглянулся на Лиззи. Та пожала плечами — вот еще, смотреть тут за всякими сексуально озабоченными Оглоблями.

— Ты домой, Ханс?

— Нет. — Ханс покачал головой. — Посижу тут, на лавочке, подожду приятеля.

— Ну, жди-жди…

— Поедешь с нами на концерт, Лиззи?

— Это куда, в Черный лес, что ли?

— Ну да, в Черный лес. А чем тебе не нравится?

— Да так. — Девушка усмехнулась, смешно наморщив нос. — Может, и поеду… Если кто-нибудь еще поедет, например Анне-Лийса. Ну, пока!

Ханс кивнул и, усевшись на лавку, принялся от нечего делать крутить головой. Смотрел, как прыгают воробьи в желтых листьях, как, радуясь солнечному деньку, играют в догонялки дети, как в безоблачно-голубом небе медленно тает инверсионный след самолета. Улыбнулся неизвестно чему — просто так, вот этому хорошему дню, веселым голосам, солнцу, лазурному небу, перевел взгляд на школьную ограду, рядом с которой, возле красно-желтого клена, стоял мотоцикл Йоргена, такой же желто-красный, как и кленовые листья. Хорошая машина, скоростная. Впрочем, Ханс ничуть не завидовал — кому что, Йоргену — мотоцикл, а ему бы — хеффнеровский бас, старинный, но такой звучный, бархатный. Дороговато, правда, стоит — антиквариат, тут уж ничего не попишешь. Ханс вздохнул, увидел, как, проходя мимо ограды, внимательно оглядел мотоцикл Матиас Шенн. Надо же — и ему понравился? Может, хочет себе такой же купить? Однако где же Нильс? Словно в ответ в кармане куртки тренькнул мобильник. Эсэмэска от Нильса: «Задерживаюсь встретимся вечером в клубе». Вот, всегда так. Сидишь тут, ждешь. А Шенн-то, глядите-ка, все трется у мотоцикла… Впрочем, нет, он, кажется, трамвай ждет. А вот и Оглобля с Анне-Лийсой выходят из магазина. Анне-Лийса вся такая красивая, смугленькая, темноглазая, вот только волосы зря выкрасила в медный цвет, хотя и так ничего смотрится.

— Эй, Анне-Лийса! — Вскочив со скамейки, Ханс, огибая деревья, побежал навстречу ребятам. — Пошли в кино сходим, а? Что-то там про женский модный журнал, — говорят, классный фильм.

— Пошли, — улыбнулась девчонка, взяла из рук Оглобли пакет, передала Хансу: — Неси. Спасибо, Йорген.

— А кататься?

— Я ж сказала, что не поеду. Идем, Ханс.

— Ну… — Вздохнув, Йорген-Оглобля поплелся к своему мотоциклу, украдкой показав Хансу кулак. — Ну, погоди, получишь у меня завтра… Мало не покажется.

Ханс не обратил на угрозу никакого внимания. Подумаешь…

Весь изойдя черной желчью, Йорген завел двигатель и рванул с места с такой скоростью и злостью, будто собрался улететь в космос. Громко тарахтел мотор, проносились мимо дома и автомобили. Быстрей, еще быстрее! Наклонившись, Йорген обогнал БМВ и, проскочив на красный свет, подрезал светло-зеленый «гольф», ткнувшийся бампером в фонарный столб.

— Ездят тут всякие, — заглушив двигатель, выругался Акимцев и открыл дверцу. Где-то рядом уже слышалась сирена патрульной полицейской машины. А чертом пронесшийся по проспекту желто-красный болид, не вписываясь в поворот, накренился на бок, пытаясь затормозить, и, со скрежетом перевернувшись несколько раз, сбил парапет и ухнул в каскад водопада.

— Молодец! — радостно шепнул Матиасу голос. — Теперь ты достоин награды.

Старший инспектор криминального отдела полиции Плеске, человек несколько стеснительный, но, несмотря на молодость, достаточно опытный, припарковав «вольво» у ограды, покинуть салон не торопился — сидел, посматривая на идущих в школу детей. Вчера договорился с директором прибыть сразу после начала первого урока, да вот приехал раньше, всегда так поступал — с детства не любил опаздывать, полагая, что лучше уж несколько минут подождать. Вот и сидел — ждал. Дети постепенно скрывались в распахнутых школьных дверях, двор — только что шумный, наполненный ребячьим гвалтом — резко опустел и теперь выглядел уныло. Лишь дворник деловито сгребал в кучу опавшие листья да привратник закрывал широкие литые ворота. Инспектор наконец выбрался из машины, подошел к воротам. Кивнув привратнику, полез рукой в карман…

— А, знаю, знаю. — Привратник — седой старичок в берете и старомодном плаще — закивал. — Вы инспектор полиции Плеске. Господин директор предупреждал. Прошу вас.

Он проводил инспектора на второй этаж, до самых дверей директорского кабинета, перед которыми молодой полицейский вдруг ощутил прежнюю школьную робость, хоть и не был уже давно школяром.

— А, господин инспектор? Ждем. Заходите. — Директор — брыластый толстяк в дорогом костюме-тройке и галстуке — был сама любезность, но тем не менее с первого взгляда почему-то не понравился инспектору, хотя тот и сам не смог бы сказать себе почему. Ну, не понравился, и все тут.

— Я вчера звонил комиссару, — продолжал улыбаться директор. — Он просил быть с вами вполне откровенным.

— Да, — кивнув, выдавил улыбку Плеске. — Если можно.

— Можно, можно, — ухмыльнулся толстяк. — В известных пределах, конечно, — у нас же все-таки, так сказать, учебное заведение.