Злой Сатурн - Леонид Федоров

В феврале экспедиция отправилась дальше. Впереди предстоял ей далекий путь через всю Сибирь к северо-восточным берегам. Во второй раз ушли искать пути к американским берегам отряды Чирикова и Беринга. Наносили на карту побережье Ледовитого океана Малыгин, Минин и Стерлигов, братья Харитон и Дмитрий Лаптевы, Василий и Мария Прончищевы да штурман Челюскин. Не погоня за славой, не поиски рангов толкали этих людей на опасный и трудный путь. Шли они на подвиг во славу Отечества. Целое десятилетие боролись с цингой и морозом, со льдами и голодом. Во имя этого отдадут потом свои жизни Прончищевы, командор Витус Беринг и многие участники Великой Северной экспедиции. И вот туда же стремится студент Крашенинников… Перед отъездом просидел он вместе с Андреем весь вечер.

— Знаю, что ждет меня, — задумчиво глядя на оплывшую свечу, говорил Степан. — Но все едино тверд в своем стремлении. И ежели труд мой добавит в науку географию хотя бы несколько строк, почту, что жизнь прожил недаром.

— Завидую я тебе! — вздохнул Андрей.

— Зависть разная бывает! Твоя от чистой души идет. В академии я насмотрелся на профессоров да академиков, вот где завистники! Не дай бог, ежели кто что-нибудь новое в науку преподнесет. Оболгут, извратят. С пеной у рта доказывать будут никчемность содеянного своим же товарищем. Вот это — черная зависть. Она, как ржа, душу разъедает, и через то человек делается подлым. Да что… Возьми хотя бы Миллера. Беда, ежели кто супротив слово вымолвит. Не токмо облает непотребными словами, а еще и ударит. Стало, не тверд в своей правоте, доказать ее не может! Где ему! Нищий он духом! Историю государства Российского пишет, а сам по-русски изъясниться как следует не знает. Просился я в отряд к Чирикову либо Берингу — не пустили. А с этими своими начальниками, видать, хлебну беды да нуждишки. На Камчатку поехали! А сами, чуть что, на «худое здоровье» ссылаются и все на меня взваливают. Гмелин, тот куда ни шло, мужик умный и характером вышел, добряк. А Миллер — сквалыга. Инако об нем не скажешь!

— Зато ты силен да здоров. Раз к своей цели стремишься и предан науке, все и выполнишь задуманное. Может, еще после себя и славу землепроходца оставишь, как Атласов или Дежнев!

— О личной славе не тщусь, поверь, а токмо о пользе науки и Отечества! — Степан встал, потянулся так, что послышался хруст. — Я, пожалуй, спать буду. Завтра с утра выезжаем. Обратно поедем, ежели живой буду, встретимся, поговорим.

— Давай ложись, а я в Обер-берг-амт схожу, время для обсервации приближается. — Натянув на уши треуголку и застегнув бараний полушубок, Андрей вышел на улицу.

Холодный ветер гнал злую поземку и больно резал лицо. Прикрывая нос рукавицей, Татищев осторожно шагал к Обер-берг-амту. Всюду валялись присыпанные снегом обрубки дерева, камни, куски железа. Того и гляди, споткнешься — голову разобьешь!

Ночь темная. Тускло просвечивает луна сквозь пелену облаков. Где-то у подьяческих дворов глухо брешут собаки. Над домной, у плотины, — багровый отблеск пламени. От кузницы несутся удары молотов и лязг железа.

Почти над самой головой, с дозорной башни, рявкнул ночной сторож:

— До-о-гля-дывай!

От неожиданности Андрей шарахнулся в сторону, зацепился ногой за железину и растянулся во весь рост.

— А чтоб тебя! — с досадой буркнул, вскакивая на ноги и отряхиваясь от снега.

Около Обер-берг-амта на высоком столбе вертится, поскрипывая, ветроуказатель. Слабый свет, пробивающийся сквозь слюдяное оконце канцелярии, падает на длинный термометр, висящий на столбе.

Щуря глаза, Андрей всмотрелся в шкалу прибора: «Изрядно!» — и, взбежав на ступеньки, ударом ноги распахнул дверь.

Клевавший носом дежурный солдат вскочил, вытягивая руки по швам и тараща сонные глаза.

— Живой? — сбрасывая полушубок, справился Андрей.

— Так точно, господин маркшейдер!

В комнате было сине от табачного дыма. Андрей покрутил носом, укоризненно посмотрел на сторожа. Повесив на гвоздь треуголку, сел на скамью и вытащил из шкафа журнал. Дуя на замерзшие пальцы, взял гусиное перо, убрал с него прилипший волосок и, навалившись на столешницу, записал:

«Барометр 2753, термометр 190°, ветер норд-вест средний. Снег мелкий, частый. Сквозь облака некоторые звезды видны».

Посыпав песком написанное и осторожно стряхнув, закрыл журнал. Посидел, подумал. Достал из кармана записную книжку — подарок Василия Никитича, мелким убористым почерком вывел:

«Атмосфера океану подобна, в коей приливы и отливы воздуха вызывают дождь и снег, ветер и бури, сиречь — погоду».

Покусал перо и написал дальше:

«Лжет немец, говоря, что звезды влияние на погоду имеют. Оные расположены в недосягаемых небесных глубинах, а облака образуются возле земли. Из всех светил токмо Солнце на атмосферу влияет, и то в разные годы на один и тот же день разная погода бывает».

И тут же вспомнил про влияние звезд и планет на судьбы людей, про злой Сатурн и воинственный Марс. Поколебался, никак не мог одно с другим увязать. С досады даже плюнул. В конце концов решил, что погода и судьба — вещи разные, но в чем механика сего влияния на судьбу — того понять человеческому разуму не дано. А влияние все же имеется, сам на себе испытал. Правда, в последний раз от нечего делать составил на себя два гороскопа. По одному получилось, что ждут его скорое счастье, богатство и успехи в торговле. Почему в торговле? Санников, которому Андрей показал гороскоп, захохотал и посоветовал: «Ты, Андрей, набирай всякой всячины, да и езжай к вогулам, наменяешь там соболей да куниц. Глядишь, сразу разбогатеешь!» Федька — просмешник известный. Андрей и сам развеселился от такого гороскопа, представив себя в роли купца.

Зато другой, составленный через неделю после первого, получился иным. Астральные силы, идущие от планет, в результате неблагоприятного сочетания со знаками Зодиака сулили большие беды. В центре этих сил, на одном меридиане, оказался злой Сатурн. Несколько дней ходил Андрей как в воду опущенный, все ждал несчастья. Но все обошлось хорошо, если не считать того, что кто-то во время отлучки его и Ерофея забрался в дом. Украсть ничего не украл, но все перерыл, словно что искал.

— Чаво тому татю понадобилось? — недоумевал Ерофей. — Окромя твоих книг да барахлишка из одежи, у нас в доме, всем известно, хоть шаром покати!

Так бы все и забылось, если б сегодня утром не столкнулся Андрей в воротах крепости с человеком, лик которого показался очень знакомым. Только когда возок, в котором человек ехал, скрылся за поворотом, вспомнил Андрей, что встречался с этим длинноносым в Егошихе. Ну конечно же десятник… По его милости Андрея чуть было не задавили рассыпавшиеся бревна.

В канцелярии догадку подтвердили:

«Строгановский человек приезжал, образцы нового чугуна доставил. Где сейчас? Да, поди, уже верст двадцать отмахал. Спешил больно, хозяйского гнева опасался за опоздание».

Обеспокоенный Андрей, вернувшись домой, снова пересмотрел свое незавидное имущество. Ничего не пропало. Вора интересовало не белье, не одежда. Это сразу видно: вещи просто небрежно переброшены с места на место. Зато все бумаги перепутаны и разбросаны.

Андрей нервно перебрал листки. Копии рапортов, писем, указы Обер-берг-амта, черновые чертежи, записки астрологических расчетов… Все не представляет никакого интереса для постороннего. Ни один листок не пропал. Сохранились и книги. И тоже разбросаны. Некоторые валяются на полу.

Андрей схватил «Описание полезных руд, обретающихся в земле», внимательно оглядел: переплет не тронут. Облегченно вздохнув, бережно погладил корешок.

На мгновение мелькнула мысль спрятать книгу дальше. Нет, лучше оставить на полке! Пусть находится на самом видном месте! К спрятанным вещам всегда подозрения больше, а тут, вот она, на глазах. Поди догадайся, что хранит сия книга.

Что же все-таки искал десятник?

В том, что здесь побывал именно он, Андрей твердо был убежден. Строганов не забыл свою угрозу. Ох! Трудненько тебе доведется, господин Татищев! Кабы знать думы барона — легче отразить напасть. Ну что ж, потягаемся. Теперь известно, откуда ветер подул, — устоять крепче. Голой рукой нас не возьмешь!

На границе Екатеринбургского ведомства было неспокойно. Гарнизоны крепостей вели стычки с башкирами. Казанская дорога замерла. Несколько обозов с оружием и железом перешло к мятежникам, а сопровождавшая груз стража была вырезана полностью.

Начальник Кленовской крепости капрал Иван Добрынин прислал эстафету в Обер-берг-амт, прося подмоги против обложивших крепость башкир. На подмогу вышел капитан Брант с командой солдат и пушками. Такого еще не бывало, чтоб против конников, вооруженных саблями и луками, пускалась в ход артиллерия.