Чудо-юдо, Агнешка и апельсин - Ганна Ожоговская

«Сейчас начнет нотацию читать», — подумал Михал и заранее поморщился.

Однако пан Шафранец по-своему истолковал его гримасу.

— Что, больно? — спросил он участливо. — Ничего. Скоро вернется пани Анеля и сделает тебе обезболивающий укол.

При слове «укол» в глазах Михала появилось такое выражение ужаса, что Шафранец стал успокаивать мальчика:

— Ты не бойся. Пани Грудзинская делает уколы исключительно хорошо. Ничуть не больно. А может, обойдется и без укола. Как ты себя чувствуешь?

— В полном порядке, — заверил его Михал на всякий случай.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Пить.

— Вот чай, но он холодный… Может, подогреть? Или заварить свежий?

— Нет. Холодный.

Старик осторожно приподнял ему голову и дал напиться.

— А может, тебе надо встать? Я помогу тебе дойти до ванной.

Михал кивнул. Только теперь он увидел, с каким искусством взялся за это дело пан Шафранец. Сначала он помог Михалу опустить одну ногу, потом другую, после велел ему повернуться на бок и осторожно, чтобы не задеть левое, больное плечо, помог встать.

Михал поднялся и, точно раненый при помощи санитара, добрался до ванной. Потом так же медленно вернулся и осторожно лег на пышно взбитые подушки — свою и дядину.

— Есть хочешь? Я принесу тебе булку с маслом.

— Нет, спасибо. Сейчас не хочу. — Михал медленно отворачивается к стене. Хотя поворачиваться очень больно, но смотреть в глаза пану Шафранцу еще больнее: в них читаешь участие, жалость к себе… А это невыносимо!..

— Ладно, спи. Пани Петровская сварит тебе бульон, дядя просил… Спи…

Но уснуть Михалу не удалось. Едва старик ушел, раздался звонок в передней. Петровская пошла открывать. Она, как всегда, сначала накинула цепочку и после этого приоткрыла дверь. Михал все отчетливо слышал.

— Вы к кому? — спросила она. — Ах, комиссия?.. Пожалуйста, пожалуйста. — Звякнула снятая цепочка. — Полюбуйтесь на наши апартаменты.

Она повела их в комнату учительницы. Потом комиссия направилась к Чернику.

— Только, если можно, потише, — предупредила она, — здесь больной, — но, заметив, что Михал лежит с открытыми глазами, добавила: — Впрочем, он уже не спит… Ничего страшного, немного покалечился вчера. Знаете, как это у ребят бывает! Температура невысокая. Он тут живет у дяди, у пана Черника. Пан Черник работает механиком на заводе.

Один из членов комиссии разложил на портфеле нечто вроде карты или плана и стал делать пометки, другой что-то записывал в блокнот, а третий ощупывал стены и даже зачем-то выглянул в окно.

— И сколько же лет этому дому? — с удивлением спросил он. — На чем он только держится! Все выжжено сверху донизу.

— Простенки крепкие, на них и держится, — сказал тот, что с блокнотом.

Они пошли к Петровским, потом дальше по квартире.

Когда они зашли к Шафранцам, Михал услышал через забитую дверь, как один из них спросил:

— А в дом для престарелых вы бы не пошли? Там вам будет много лучше. Никаких хозяйственных забот. Медицинская помощь. Подумайте.

— Я всю жизнь… всю жизнь жила в этом доме… — сказала рыдающим голосом старуха Шафранец. — Я здесь родилась… Здесь родился мой сын… а теперь…

— Леоня, не расстраивайся… Товарищ просто так спросил. Вы же просто так спросили?

— Безусловно! Безусловно! — последовал ответ.

Вернулся Витек и сразу же зашел к Михалу. Он был слегка испуган, но, увидев, что приятель лежит с открытыми глазами, заговорил вполголоса, как говорят с больными:

— Привет! Я сейчас, один момент…

Через минуту он уже сидел у постели Михала и рассказывал:

— Ну и напугал ты нас! О боже! У нас в комнате так садануло, как будто кран на наш дом свалился. Мы с Агнешкой сидели на кухне. Ну, говорю тебе, ты лежал, как мертвый! А кровищи было! Когда твой дядя вернулся, ты уже лежал в кровати и пани Анеля тебя перевязывала. Он испугался до смерти! Правда! А пани Анеля на него как закричит. Она боялась, что он в обморок хлопнется.

— А что в школе? — спросил Михал.

— В школе? Вместо пани Толлочко новая учительница. Разыграли ее. Она стала делать опрос, а Куба — ты же его знаешь, вечно он что-нибудь отколет, — притворился заикой. Училка поверила и посадила его на место. А потом возмутилась, что мы над ней издеваемся… Что-то наговорила Гражине… А с Гражиной… Послушай, что эти девчонки придумали: чтобы ребята им портфели таскали! Я сам однажды слышал в гардеробе, как они разговаривали: мол, в других школах ребята уже в пятом девчонкам портфели таскают, а у нас отсталость наблюдается. Ей-ей, не вру! Так и сказали: «наблюдается отсталость».

— А ребята как? — заинтересовался Михал.

— Сначала было предложение задать девчонкам трепку. Вечорек вызвался, сказал, что он это с удовольствием сделает, потому что они над ним посмеиваются. Но Ендрек и Збышек сказали, что это неудобно. Дескать, надо проверить. Проверили, и оказалось, что да, в шестом классе носят портфели, но больше в седьмом.

— А зачем?

— Вот я и спросил: зачем? Они же не тяжелые и вообще. Но никто не мог объяснить. Сказали только, что такая мода. Ох, Михал, видал бы ты, как сегодня Ендрек с Кубой поцапались из-за портфеля Гражины!

— Ослы!

— Факт, ослы! Пока они дрались, Гражина отдала портфель Збышеку. Принцессу из себя корчит!.. Говорю тебе, живот у меня разболелся от смеха.

— А… про меня… спрашивали, почему меня нет?

— А то не спрашивали! Вечорек спрашивал, Гражина спрашивала и пан Гжибовский.

— Ты сказал?

— Только что ты разбился. А что и как, не объяснял. Агнешка не велела.

— Что это она?

— Сказала, может, тебе не понравится и мало ли что? Если ты захочешь, то сам потом расскажешь. Тебе придется полежать дня два-три. Пани Анеля сказала. А знаешь, Збышек до сих пор не может забыть, как ты его в лужу посадил.

— Ну?!

— Факт. Сказал, что ты прикидываешься больным. Мол, тебе, наверно, не хочется ворочать лопатой в воскресенье.

— Долго здесь будет длиться это заседание? — спросила Петровская, входя с тарелкой благоухающего бульона. — Витек, принеси доску, на которой мясо рубят. Побыстрей!

При виде золотистого бульона с розовеющими кружочками моркови, посыпанного зеленой петрушкой, Михал сразу почувствовал, что ему ужасно хочется есть.

Петровская помогла ему подняться. Он сел, доску положили ему на колени. К счастью, правой рукой мальчик владел свободно.

— Витек! Тебя тоже обед ждет на столе! — прогнала Петровская сына.

Она пощупала у Михала лоб и сказала:

— Температура у тебя вроде спала. Пани Анеля скоро вернется из больницы и послушает тебя. Ешь, не жалей. А захочешь еще, я тебе налью.

Михал не заставил себя упрашивать.

Макароны были вкусные, домашние, как у мамы. У мамы тоже, когда он болел, хотя болел он редко, она ему отдавала все лучшее. Но ей приходилось скрывать от отчима. Если тот видел, то бил ее за это…

Куда девалась былая сила? Съел тарелку бульона и сразу ослабел. Лоб покрылся испариной. Нет, вторую тарелку не осилить. Ну и слабость! Если положить голову на подушку, он тут же уснет.

И Михал в самом деле уснул.

Разбудил его приход медсестры. Пани Грудзинская была в белом халате, и от нее пахло больницей.

— Ну, как настроение? — спросила она, внимательно посмотрев на Михала. — Поставь-ка градусник.

Температура невысокая. Пани Анеля поясняет, почему температура держится, успокаивает дядю, который только что вернулся, а он — осунувшийся, небритый — ловит каждое ее слово.

— А может, врача вызвать? Как вы думаете?

— Зачем ему врач? Сегодня полежит так, а завтра я сделаю ему массаж. Потом ему надо будет заняться гимнастикой. А в понедельник — марш в школу! Есть можно все, только не объедаться! А вы побрейтесь, а то у вас вид — краше в гроб кладут.

После ухода медсестры дядя молча стал бриться. Михал лежал с закрытыми глазами и молчал. С позавчерашнего дня они еще не сказали друг другу ни слова. Конечно, можно и дальше притворяться спящим… Но хорошо ли это?..

Михал пересилил себя:

— Кажется, натерпелись вы страху вчера. Стоило ли беспокоиться? Избавились бы от лишних хлопот, и точка.

— Но, но! Я тебе как поставлю точку, так у тебя шишка на лбу вскочит! — с трудом улыбаясь, сказал дядя. — А мозгами ты все-таки слаб: забыл, что вода отличный проводник электричества. Вы что, физику не проходите?

— Электричество только в седьмом. Но теперь буду знать.

— Еще бы! И ты, и Витек, и даже… Геня. Но сказал бы я тебе… ох, сказал бы я тебе… пару ласковых… Но ладно, отложим до другого раза…

Дядя собирался в магазин за покупками. Теперь на Черника легли хозяйственные заботы. Михал вспомнил про леденцы, которые собирался купить малышам. К празднику их могли раскупить. Надо попросить дядю зайти за леденцами.