Рысюхин, надо выпить! - Котус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мурлыкин открыл один из шкафов, в котором прятался артефактный чайник, наподобие того, что нам когда-то Пырейников сделал, только намного более аккуратный, и всё, что нужно для чаепития.
— Давай заодно чайком погреемся — и ты с дороги, и я тут уже два часа с лишком кручусь, то допросы, то бумаги… Так вот, Нутричиевский твой оказался немного не тем, за кого себя выдавал — это ты и сам понял. Я в этом почти уверился, когда протоколы допросов изучил. Он там под клятвой богами — то есть, в показаниях, которые заверял формулой «клянусь Нутрией» — в нескольких местах говорил вещи не то, что полностью противоположные, но не совмещающиеся воедино. Плюс очень уж вольно себя чувствовал в формулировках. Например, такое слово — «буквально». В обычной речи мы его используем в основном в значении «примерно, приблизительно», а вот в клятве оно означает именно до буквенную точность. Был случай, когда человек сказал, что отсутствовал «буквально минуту» и его клятва наказала за ложь, а потом расследование показало, что отсутствие составило пятьдесят шесть секунд.
Василий Васильевич закончил расставлять посуду и кивнул мне на вешалку в углу:
— Да сними ты уже пальто своё — повесь, вон. Так вот. Потому и не любят клятвы именем бога, что там работает строгая формальная логика, причём порой логика странная. А вот кладовщик ваш не стеснялся использовать всякие красивости, что уже зацепить должно было любого грамотного допросчика. Но главное, что наткнулся на два описания одного эпизода. Сперва он показал, что в момент включения тревоги был примерно в тридцати метрах от входа в здание, внутри его, конечно. И что услышав сирену «почти сразу побежал к выходу, только убрал журналы учёта в стол». На другом же допросе сказал, что «выбежал наружу буквально через две минуты». Я пытался себе представить, как можно бежать тридцать метров две минуты — и не смог. На то, чтобы убрать журналы надо от силы секунд пятнадцать — я к нашему завхозу ходил консультироваться. В общем, явное противоречие, клятва явно хотя бы одно из показаний должна была счесть ложью. После этого начал рассылать запросы, причём не по почте, а с толковыми подчинёнными.
Мурлыкин залил заварку кипятком.
— Короче, жил когда-то на Полтавщине такой Андрейка Пасюченко[1]. Почему он жил с одной только мамой в отрыве от многочисленной родни — тема отдельная. Мама в нём души не чаяла, считала самым умным и красивым, даже гением непризнанным и вообще идеалом, невзирая на объективную реальность. А сын маме верил больше, чем фактам, да. В итоге после гимназии, окрылённый амбициями, решил поступать не куда-то, а в одну из Императорских академий в столице. Его не остановили ни низкий бал в аттестате — это было списано на «козни врагов и завистников», а аттестат сделан новый, фальшивый. Ни недостаточный потенциал в магии — всего лишь двоечка с маленьким хвостиком при требовании в пять единиц. Второе он собирался решить при помощи допинга — есть запрещённые препараты, которые могут временно поднять потенциал, хотя скорее «видимый потенциал» на несколько единиц. Но у них куча побочных эффектов, в частности — быстро вызывают привыкание, а при частом употреблении выжигают дар. Но идиоты не переводятся, да.
Хозяин кабинета поднялся, чтобы «оженить» чай, в процессе чего продолжал рассказывать.
— В общем, его поймали на попытке обмана, плюс признаки подделки в аттестате — короче, изгнали «с позором», причём последнее в данном случае не фигура речи, а то самое «позорное клеймо», пусть и самого низкого уровня.
«Что за клеймо такое?» — заинтересовался дед.
«Поражение в правах. Нельзя получать классный чин, занимать должности в образовании и органах власти, жить в крупных городах и так далее».
«И на какой срок?»
«Бессрочно — пока сам не снимешь. Всё, не отвлекай, потом расскажу».
— Короче, при желании это клеймо снять можно было года за три службы, но для искупления вины — надо её сперва признать, а Андрейка себя никогда ни в чём виноватым не считал, видя везде «козни», «подставы» и прочее. В итоге он уехал в определённую ему для жительства провинцию, там устроился репортёром в местную газетку и взял себе «творческий псевдоним» — правильно, Ян Нутричиевский. Причём в редакции представлялся только так, на что всем было, по большей части, плевать. Через несколько лет стал штатным сотрудником редакции и получил редакционное удостоверение, после чего немедленно отправился «в отпуск». В дороге с помощью подельника имитировал кражу вещей с документами, оставшись с кошельком и тем самым удостоверением. После чего подал заявление на восстановление «украденных» документов, указав там имя из удостоверения. Местная полиция отнеслась к делу халатно, ограничились формальным запросом по месту работы — есть ли у вас в штате такой? Те отправили такую же формальную отписку, поленившись указать настоящее имя. В общем, план был дурацкий, с кучей дыр и ошибок, он просто не мог сработать — но, наложившись на лень и глупость исполнителей, всё же сработал.
«Так оно обычно и бывает» — подтвердил дед. — «Продуманные и толковые планы идут по одному месту из-за совершенно непредсказуемых случайностей и совпадений, а самые дурацкие по тем же причинам проходят. Причём их авторы даже не понимают всей степени своей дурости, и что выехали на голом везении».
— Уже с новыми документами он приехал в Могилёв и тут, похоже, решил нарушать все запреты подряд, по списку: поселился в губернском городе, потом ещё и недвижимость в нём приобрёл, устроился в образовательное учреждение, пусть и не на преподавательскую должность, сдал экзамен на классный чин, а потом ещё и выслужил следующий, тринадцатый, медаль за выслугу лет себе повесил. Всё это, хоть и тянуло уже на уголовщину, но меня в принципе не касалось: то дело Третьего отделения, поскольку эту крысу его бог покровительства не лишил, потому формально он лицо «благородное», но преступления его с магией не связаны. Я и сбросил дело смежникам, в расчёте на небольшую благодарность за сделанную за них работу. Они дело взяли охотно — к концу года показатели улучшить, чем плохо. Нарыли заодно кучу мелких махинаций этого деятеля и, вишенкой на торте, участие в этих махинациях Жабицкого. Причём ладно бы по-крупному крали, так ведь нет —
