Доказательство силы - Виктор Точинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ярослава на борту не было. Улыбчивый стрелял куда-то за борт, и к нему как раз присоединились двое других, но через несколько секунд круглолицый опустил оружие и рявкнул:
— Отставить!
Стрельба моментально стихла, и Миша понял — только что он бездарно профукал свой шанс на спасение: надо было возвращаться в воду, а не озираться по сторонам.
— Помогите ему! — отрывисто командовал улыбчивый.
«Кому помочь? — не понял Миша. — Подстреленному Ярославу?»
Но нет, оказалось, что в результате возни один из бандитов угодил за борт и сейчас его возвращали обратно. Камуфляж на нем промок, потемнел, а на левом рукаве и вовсе изменил цвет. Причиной тому был торчащий из бицепса дайверский нож Ярослава. Товарищ Злобина оказался докой не только в дайверских делах.
— Ты как? — спросил улыбчивый у раненого.
— Болит.
— В следующий раз будешь внимательнее. — Пожелание больше походило на рекомендацию впредь дурацких ошибок не допускать и руководителя не злить.
— Фокус, я не ожидал, что он сразу за нож схватится!
— Заткнись.
Раненого увели, а улыбчивый Фокус взял поднесенную помощником динамитную шашку.
«С приветом Ярославу…»
Громыхнуло спустя секунд восемь, но Злобину они показались вечностью. Звук был гораздо слабее, чем он ожидал, однако тряхнуло катер основательно.
«Надеюсь, дружище, ты уцелел…»
Поднялся ли над поверхностью водяной столб, Миша не видел: в тот самый миг, когда прогрохотал взрыв, он изо всех сил прыгнул назад — неуклюже, словно лягушка, решившая зачем-то научиться скакать задним ходом. Стукнулся копчиком о борт — сильно, костюм не погасил болезненный удар, однако основной расчет оказался верным, и юный дайвер вылетел из катера, но…
Но затем произошло нечто странное.
Злобину показалось, что вода внезапно не то замерзла, не то иным способом приобрела твердость камня, и голова со всего маху врезалась в получившуюся твердь. Затянутое облаками сероватое небо превратилось в ночное — черное, полное звезд. Звезды получились неправильными, слишком крупными и нестерпимо для глаз сверкали всеми цветами радуги. Потом звездный свод начал вращаться, разноцветные огни закружили по сходящейся спирали, сталкивались и проваливались в бездонно-черную воронку, и очень скоро в ней исчезла вся Вселенная.
И Миша Злобин тоже — падал в черное никуда вместе со звездами, не чувствуя ни боли, ни страдания.
* * *— То есть как это вы не знаете, где моя дочь? — очень-очень тихо спросила фата Властелина.
Но от ее обманчиво теплых интонаций фате Анюте стало холодно.
— Объясните.
— Видите ли, баронесса…
Все в Зеленом Доме знали о скверном — и это еще мягко сказано! — характере фаты Властелины. Все знали, что с ней лучше не связываться ни в каких вопросах — все равно останешься виноватым. Все старались не связываться, но связи — уж извините за тавтологию — у баронессы были настолько сильными, что «не связываться» получалось не всегда.
Отправив дочь в опасную экспедицию, Властелина не только позаботилась о надежных телохранителях, но и обратилась к старой подруге — фате Пригоде, руководившей оперативной службой Зеленого Дома, — которая приказала подчиненным денно и нощно следить за перемещениями девушки. Но те не уследили.
Получив ужасное сообщение, баронесса сразу же примчалась во дворец, ворвалась в оперативный центр, и там…
— Где моя дочь?!!
— Дело вот в чем, — вздохнула несчастная Анюта, которой выпало лично общаться с самой стервозной колдуньей Зеленого Дома. — Последние дни ваша дочь находилась на Ладожском озере…
— Я знаю!
— Сегодня утром она отправилась на прогулку, заплыла довольно далеко от берега, а потом…
— Что? — прогрохотала баронесса. — Что случилось потом?
— Мы не можем отследить ни Ладиславу, ни ее спутников магическим способом, — выдохнула Анюта.
— Почему?
— Я не знаю. Но ни одно из поисковых заклинаний не работает.
Баронессе хотелось крови. Хотелось запустить какое-нибудь заклинание прямо здесь и сейчас… Например, «дыхание дракона». Активировать его и сжечь принесшую дурные новости Анюту. Но баронесса сдержалась. Поняла, что в какой-то момент старая подруга Пригода обязательно встанет на сторону своих подчиненных, и сбавила тон:
— У вас вообще не работают поисковые заклинания?
— Только в этой области, — тут же ответила Анюта. — Через час после того, как ваша дочь отправилась на прогулку, над Ладогой сформировалась необычайная аномалия, природу которой мы не можем понять. Аномалия распыляет поступающие извне потоки магической энергии.
— Все очень серьезно, Властелина, — подтвердила фата Пригода. — Мы не понимаем, что происходит.
— Но ведь можно отправить на озеро спасательный отряд? — спросила баронесса. Ужасное известие давило на нее настолько сильно, что обычно острый ум слегка притупился.
— Уже отправили, — кивнула Пригода.
— И что?
— Вместе с аномалией на Ладогу пришел жутчайший шторм. В необычное время, без всякого предупреждения. Там свирепствует кошмарный ураган, а поскольку магия отключена, спасатели не смогли даже отойти от берега.
— Шторм и аномалия… — прошептала баронесса. Посмотрела старой подруге в глаза и поняла, что услышит через секунду.
— Властелина, тебе придется ответить на массу вопросов, первый из которых прозвучит так: что твоя дочь собиралась делать на Ладоге?
* * *Болело всё. Наверное, именно так ощущает себя отбивная котлета, побывав в руках повара, сублимирующего на кухне свои садистские наклонности: ни одного живого места, но отовсюду, из каждой мышцы и из каждой косточки звучат просьбы о помощи.
Миша лежал на спине, ухо и щеку что-то щекотало то ли травинка, то ли неизвестно откуда взявшаяся ниточка, и даже сквозь плотно сжатые веки он ощущал направленный в лицо свет.
Надо было открыть глаза и понять, где он и что с ним происходит, но делать это совершенно не хотелось. Казалось, стоит шевельнуть веками — и приступ боли убьет его на месте.
К тому же имелось подозрение, что ничего хорошего перед ним не окажется, потому что Миша отчетливо помнил обстоятельства своего прыжка: бандиты, взрыв, охота за Ярославом и — вишенкой на торте — зрелище проваливающейся в черную дыру Вселенной. Последнее видение говорило о том, что его накрыло вторым взрывом, здорово тряхнуло, и теперь… Теперь он, скорее всего, вернулся на катер.
«Готовься увидеть улыбчивого и получить положенное за побег наказание…»
На этот счет «Энциклопедия выживания» обещала много всякого неприятного, но думать о плохом Злобин устал и просто открыл глаза.
И узрел бездонную синеву неба.
А в его лицо, оказывается, бил не прожектор, а лучи полуденного солнца. Причем, когда Миша отключался, солнце не светило даже временами, даже в разрывах облаков, а теперь в буквальном смысле слова сияло.
Чуть скосив глаза — поворачивать голову совершенно не хотелось, — Злобин увидел невысокую некошеную траву — именно одна травинка щекотала ему ухо и щеку — и ползущую по стеблю божью коровку. Неправильную, раскрашенную с точностью до наоборот: красные пятнышки на черном фоне надкрылий.
«Наверное, не божья… Дьяволова…»
Неведомо чья коровка расправила крылышки и улетела.
«Ладно, может, еще увидимся…»
Миша посмотрел, опять-таки двигая лишь глазами, в другую сторону. И встретился с суровым, осуждающим взглядом Перуна. Кажется. Или Дажьбога. Или Стрибога. Или еще какого-то представителя древнеславянского пантеона.
Загадочная телепортация с борта катера к языческому идолу Злобина не изумила, потому что в полете он видел Вселенную, на фоне которой грозный бог был всего лишь грозным богом. И тот факт, что сейчас они, выражаясь фигурально, плыли в одной лодке, свидетельствовал о том, что Вселенная разыгралась не на шутку.
Перун (ну или не-Перун, но сейчас в точном имени не ощущалось необходимости) был вырезан из высокого, в два человеческих роста, чурбака. Вырезали его давненько, древесина потемнела, растрескалась, и глубокие продольные трещины рассекли лик божества, как морщины — лицо глубокого старца.
При этом идол обладал даром речи.
— Бедненький, — сочувственно произнес Перун, обращаясь к Мише. — Лежи, не шевелись. Сейчас лекарство скушаешь: двойная доза «но-шпы» должна помочь.
Голос у бога оказался женским, удивительно напоминающим голос Карины. Услышав его и вспомнив о девушке, Злобин рискнул и двинул-таки шеей: легонько, осторожненько, проверяя свои мрачные подозрения о работоспособности мышц. Подозрения подтвердились: движение немедленно породило боль, и не только в шее. Зато в поле зрения и в самом деле возникла Карина.
