Остаточная деформация (СИ) - Катерина Терешкевич

Окончательно убедившись, что нужная деталь таки отсутствует, Берт вытряхнул свой вещмешок прямо на землю. Переворошил всё наличное барахло дважды, хотя солидный шмат металла — это не конфетный фантик и не иголка, не пропустишь и с одного раза.

Айрин принимала живейшее участие в поисках, то есть исправно путалась под руками.

— Да святые ж ёжики! — застонал Берт, от отчаянья встряхивая явно не содержащий меди свитер. — Куда эта штука могла…

Из свитера вылетел свёрнутый уголком лист бумаги. Айрин подхватила его на лету.

— «Привет, Берти, — с выражением прочитала, развернув. Берт не успел и моргнуть. — Это письмо ты найдёшь уже на Паоле, да и то, думаю, не сразу…» Это что, от твоей девчонки? — Она скользнула взглядом в низ послания. — Да нет, какой-то Пети подписался. Он что, твой…

Пети?! Берт опомнился и выхватил листок из рук подруги.

— А тебя не учили, что чужие письма читать неприлично?! — рявкнул. Больше от недоумения разорался, но вышло зло.

— Прости, — сказала Айрин и неожиданно покраснела.

Но прекрасный день уже успел испортиться. Бесполезные медяшки Берт запустил в кусты — не таскать же на горбу дурную тяжесть. Письмо при Айрин читать не хотел, сердился на неё и на Пети с его идиотской конспирацией.

— Да Земля это, — примирительно пробормотала Айрин и положила ладонь на рукав Бертовой рубашки. — Всё же знакомое, ты ж любому кустику название знаешь…

Берт передёрнул спиной, как недовольный кот, и отошёл к кромке воды. Но Айрин и не думала отставать. Не коснулась, а обняла за талию, прижалась к боку, извиняясь ещё и так.

— А может, и не Земля, — негромко сказала. — Стёпа говорил, что Грааль — это источник невероятной, просто-таки зашибенской силы. Кто его найдёт, сможет всё. Совсем всё. Там, где я жила, такого точно не было, иначе Стёпа бы нашёл обязательно.

— Он хочет власти над миром? — скептически задрал бровь Берт.

— Нет. Только свободы. Для себя и для меня.

Берт обхватил её плечи — надёжные, человеческие плечи, которые так или иначе придётся оставить.

— Пети — мой друг. Он был рядом, когда мне было очень плохо. Если в письме он о чём-то просит, то я постараюсь это сделать, даже если не существует никакого Грааля.

— Я с тобой, Берт. Грааль есть. Стёпа…

Берт зажал ей рот ладонью, не желая больше слушать про Стёпочку, и немедленно же за эту ладонь был укушен.

За следующие три минуты они успели немножко подраться (понарошку) и помириться (по-настоящему).

А потом они увидели Рыцаря, и о письме Берт забыл до утра.

Глава 12. К вопросу о равновесии сил

Идет к нему каждый, кому в этом мире досталось,

Кому от обид и от горестей невмоготу.

Он тонкой наждачною шкуркою снимет усталость

И бережно сложит надежду, и склеит мечту.

Приносят к нему ни на что не похожие части,

Приносят, и плачут, и все же с надеждой глядят,

И клеит из этих обломков он новое счастье,

Ворча добродушно заказчику: "Сам виноват!.." Игорь Жук

Гелио

Старая картина больше уродовала кабинет, чем украшала, но Габриэль предпочитал не слышать намёков посетителей. И откровенное фырканье тоже пропускал мимо ушей. Ему было необходимо видеть её каждый день.

На картине были нарисованы гел и йорн, но не настоящие.

Пародии.

Ряженые.

Два человека или ифера изображали гела и йорна. Они сражались на мечах слишком больших и толстых, чтобы быть настоящими. Ряженый в гела оделся в белый хитон, навязал на спину куцые белые крылышки, а на голову напялил странную конструкцию: к обручу крепился ещё один, потолще, выкрашенный золотой краской. Если смотреть издали и чуть прищурившись, то могло показаться, что золотой обруч парит над кудрявой головой. Тот, кто представлял йорна, затянулся в чёрное трико от шеи да пяток, а что не влезло в трико — кое-как вымазал сажей. Разумеется, на его голове торчали витые рожки, не то приклеенные к чёрным жёстким кудлам, не то пришпиленные таким же, как у псевдогела, обручем. Крыльев у «йорна» не наблюдалось, зато болтался привязанный к поясу верёвочный хвост. С кисточкой.

Мастерство художника вызывало некоторые сомнения, поскольку имелись вопросы к анатомии и перспективе. Но ему удалось передать выражение смертельной скуки на лицах обоих актёров.

Габриэль знал картину до последнего мазка, но всё равно пристально созерцал каждый день не менее пяти минут. Ритуалу было много лет. Гораздо больше, чем большинству живущих ныне гелов.

Сегодняшний день исключением не стал. Покачиваясь с пятки на мысок, начальник разведки Гелио созерцал ненастоящий бой, пыльные кулисы и дощатый настил нарисованной сцены.

По истечении обязательных пяти минут Габриэль включил коммуникатор, проверил систему тройной защиты канала связи, сходил к двери, проверив и там, и наконец-то набрал код.

— Приветствую владетельного Клео, — сказал он возникшей на экране рогатой, сине-чёрно-фиолетовой башке.

— Тебе тоже сдохнуть поскорее, Габи, — буркнул владетельный йорн. Его налобные чешуйки топорщились, что соответствовало наморщенному носу.

— Думаю, не дождётесь, — приветливо отозвался Габриэль. Он знал, что его голос неприятен слуху гелов, но слух йорнов эти частоты почти травмировали. — Вам есть, что рассказать по делу?

— Херня полная ваши теории, — рыкнул Клео. — Бьянка мертва. Но её маячок горел гораздо дольше остальных, так что продолжаем работать в том направлении.

К некоторой непоследовательности собеседника Габриэль давно привык, поэтому лишних вопросов задавать не стал. Только необходимый:

— А она успела?..

— Я тебе что, всевидящий? Она своё дело знает… знала, но гарантий не дам.

Габриэлю стоило труда не помянуть святых ёжиков. Но Клео нет смысла врать. Вроде бы. В любом случае, его слова проверить пока невозможно.

— Ладно, — сказал он, стараясь скрипеть посильнее и с удовольствием наблюдая, как Клео кривится почти по-человечески, — перейдём к проблемам мелким, но насущным.

***

Авессалом стар.

У гелов не считается дурным тоном спрашивать о возрасте, но Аве честно не помнит. Тысяча лет? Тысяча сто?.. Он самый старый гел на Гелио. Его называют Авессаломом-старшим, и второго такого нет.

Ум старого гела остёр, опыт бесценен, но на поддержание изношенного тела требуется много энергии. У Аве огромные крылья — до самой земли. Даже на лицо вживили перья: если не присматриваться, то на бороду похоже. Ему трудно ходить, но к двери подошёл сам, не использовал дистанционное управление дома.

— Проходи, шалопай, — ухмыльнулся Авессалом, пропуская Пети на широкую, залитую тёмно-розовым светом заходящего солнца веранду. — Рад тебя видеть. Я присяду, а ты сделай нам чай.

Он неторопливо опустился в плетёное кресло, застеленное шерстяным пледом. Пети знал, что стоять