Ликвидатор - Александр Афанасьев (Маркьянов)

Первые его выборы проходили очень и очень тяжело. Сильный соперник – супруга бывшего президента США угрожала если и не победить, то критически расколоть Демократическую партию и лишить демократов шансов на победу даже в такой выигрышной ситуации, как излет правления Джорджа Буша. Тогда, по секретному соглашению, заключенному между двумя конкурирующими штабами, бывшая первая леди получала пост Государственного секретаря и право решающего голоса в вопросах внешней политики. Президенту оставалась политика внутренняя.

Но это привело к катастрофе.

Бывшая первая леди, женщина властная и решительная, имеющая собственное мнение и готовая его отстаивать, имела для внешнеполитического деятеля, дипломата один критический недостаток. Ее политика строилась на приоритете ценностей, а не выгоды. Выгоды для Соединенных Штатов Америки, страны, которую она представляет и которой она служит. Когда президентом был ее супруг – это привело к катастрофе в Сомали, к косовскому кризису и появлению в Европе наркотеррористического анклава. Ее распорядительство внешней политикой США привело к еще более катастрофическим последствиям: падению Египта в руки исламистов, крушению Сирии, ливийскому кризису, повторной дестабилизации Ирака. Именно из-за категорического несогласия опытного и мудрого министра обороны Роберта Гейтса на какое-либо вмешательство в Ливии он вынужден был, в конце концов, оставить свой пост, а операция прошла по сильно усеченному сценарию, и в итоге страна фактически рухнула, распалась на части. В Сирии президент уже вмешался лично и практически в одиночку – запретил проводить военную операцию, не позволив втянуть страну в очередную катастрофическую войну. Именно из-за «политики ценностей» страна оказалась в дичайшей ситуации, когда она воюет с Аль-Каидой в Афганистане и одновременно с этим – обучает боевиков Аль-Каиды в Ливии. Этого не должно было случиться никогда, это было безумием – но это было.

Дело было в том, что президент США начинал на улице – и в отличие от дорогого адвоката из семьи миллиардеров, отлично понимал улицу. Ценности там не играют никакой роли, не имеют никакого значения. Когда хочется есть, когда в крыше твоего дома дыры – не до ценностей, важны более приземленные вещи. Время ценностей начинается тогда, когда твоя единственная проблема – неполадки в двигателе твоей стофутовой яхты. Если ты просто придешь в негритянский квартал и начнешь говорить там про ценности – тебя ограбят, изнасилуют – и возможно, убьют. Ценностям там нет места, кроме разве что тюремных.

И потому бессмысленно поддерживать демократию в странах, где люди просто хотят есть, хотят накормить детей и хотят быть в безопасности. Там нет места демократии, перед демократией должны быть долгие и долгие годы упорного труда по обеспечению хотя бы минимальных потребностей людей. Нет смысла поддерживать демократию там, где долгой гражданской войной или жестокой диктатурой разрушены все общественные институты и само общество. Надо сначала восстановить горизонтальные связи и только потом говорить о демократии. Его называли «европейцем», человеком, свернувшим с американского пути в угоду пути европейскому, но на самом деле его бывший госсекретарь была намного большим европейцем, чем он сам. Это европейская политика исходит из приоритета ценностей, американцы же всегда славились своим прагматизмом. Как только это правило нарушалось, так начинались проблемы.

Несмотря на провал внешней политики, экономику удалось стабилизировать, в чем была немалая заслуга президента и его экономической команды. Хотя уровень инвестиций был далек от желаемого, а ничего подобного Интернету изобрести так и не удалось, все-таки удалось выйти на экономический рост, удерживать безработицу на приемлемом уровне, не допустить новых банкротств кредитных учреждений. Более того – Китай чувствовал себя все хуже и хуже, и американские компании начали возвращать свои производства, особенно высокотехнологичные, обратно в страну. Развивалась ситуация и со сланцевым газом: пусть производство его было не столь рентабельно, но критики забывали главное: эти деньги оставались в стране, а не уходили за границу. По крайней мере, по сравнению с безумием де-факто распавшегося Евросоюза с его предложениями то изъять часть вкладов, то отменить пятисотевровые купюры, заставив их владельцев доказать законность их происхождения, то полукоммунистические законы о труде – Америка выглядела очень и очень неплохо. Перед новым боем.

Вопрос в том, каким именно боем.

Едва вступив в должность, президент начал продумывать политику по отношению к России. Он отнюдь не был дураковатым и с социалистическими взглядами негром, каким его представляли враги: он отчетливо понимал важность России в будущей картине мироустройства. Несмотря на явно антиамериканские настроения, Россия хоть и тихо, без лишних фанфар, но предоставляла Западу необходимую помощь. И не только в Афганистане. Критическая ошибка, по мнению президента, случилась в Ливии – Россия встала на сторону Запада, причем открыто – а ее не только не поблагодарили, но и принялись критиковать с новой силой. Он понимал и природу этой ошибки: в понимании европейских политиков и бывшей первой леди встать в один ряд с цивилизованными странами против диктатора, терроризирующего и убивающего собственное население, – это нормально, это так и должно быть, это не заслуживает отдельной похвалы или одобрения, это просто нормальное поведение, принимаемое как должное. В то же время президент в свое время работал с людьми изверившимися, часто сидевшими в тюрьме, изгнанными из общества. И понимал, как важно для таких людей, когда их даже робкие и половинчатые шаги в правильном направлении понимают, ценят и публично отмечают. Трудно зачеркнуть всю предыдущую жизнь, сделать шаги в новом направлении. И если это не оценить, то человек не просто больше не сделает в этом направлении ни шага, отныне все поучения будут им восприниматься с раздражением и обидой. Так, собственно, и произошло – один в один. Они опять проиграли – на мелочах, на глупости.

В самом начале он просил какую-нибудь книгу, чтобы понять Россию и ее людей и на основании ее выработать правильную политику. Книг ему не дали, а вместо этого его начали осаждать политологи и всяческие «неравнодушные люди» из России, получатели грантов, волонтеры, активисты НКО. Своим обостренным чутьем уличного политика и бойца президент понял, что все они имеют своей целью лишь получить гранты и быть признанными, а не помочь людям. Таких он видел, и не раз.

Доверять им было нельзя.

Теперь вопрос России вставал уже в новом, крайне зловещем свете. Теперь – Россия представляла собой укрытие для террористов, совершивших самый страшный теракт в истории США и, наверное, всего мира. Атомная атака не повлекла бы для них таких последствий в сфере управляемости. Одним ударом террористам удалось пробить зияющую брешь в системе безопасности Америки, на ее латание уйдут годы. Кроме того, террористы продемонстрировали, что безопасных мест нет нигде – даже в самом Лэнгли. Даже туда они умудрились пронести взрывчатку…

Теперь им придется иметь дело с врагом, против которого не пошлешь БПЛА. Врагом, укрывающимся в стране, обладающей ядерным оружием и готовой его применить. Стране, обладающей одной из сильнейших армий мира. Стране, которую они так и не смогли понять, но с которой надо было что-то делать…

Президент откашлялся. Горло першило. Он налил в мерную ложку немного сиропа, задержал во рту, чтобы успокоить раздраженное горло. Немного стало полегче.

Черт… как не вовремя.

Россия – ядерная страна. Хуже того, это одна из двух стран мира, у которой есть портативное ядерное оружие. Атомный чемоданчик. Одного хватит, чтобы вынести половину мегаполиса и убить одним ударом сотню тысяч человек.

Одним тщательно рассчитанным ударом кавказские террористы, до этого всерьез не воспринимаемые, а кое-кем даже почитаемые за борцов за свободу, ворвались в мировую террористическую лигу, в высший эшелон исламского сопротивления, сделались равными таким грандам террора, как талибан и террористическая сеть Хаккани. Один дьявол знает, какое их количество сидит в Кавказских горах, куда простираются их связи и какие еще планы они вынашивают.

В дверь постучали. Заглянул Майкл О’Хара, начальник смены Секретной службы на сегодня…

– Сэр, министр Аренберг прибыл.

– Пусть зайдет… – Президент начал убирать с вида лекарства.

Министр безопасности родины Сол Аренберг вовсе не походил на несгибаемого борца с террором, не походил он и на посла, который не гнушается принимать жесткие решения, как Негропонте. Но он был хитроумным, и это было главное. Хитроумным, как любой еврей, представитель нации, которая пережила холокост и испытывала гонения на протяжении многих сотен лет. И он знал Россию – потому что сам был выходцем из России. Хотя и евреем.